— Может быть, раздумал воевать твой черный маршал?
После каждого восклицания зрители хохотали.
— Никак от страха он помер?
— Может, прощается с женой?
Наконец Мазина вышла из курятника, держа на руках своего боевого петуха. Его перья отливали темной синевой.
Мазина стала посреди двора, напротив Матрены Матвеевны, подняла левую руку вверх.
— Послушайте, что скажу! Толпа затихла.
— Вы только не смейтесь,— сказала Мазина,— сегодня мой петух приболел, не в духе, надо бы отложить бой!
Толпа захохотала.
— Настроение испортилось?
— От страха!
— Проиграла тетка!
Матрена Матвеевна, шагнула вперед, держа на руках своего красно-рыжего петуха.
— Заболел, понимаете? — твердила Мазина.
— Может, и подохнет?
— Может, курица ему изменила, так он с горя сохнет?
Мазина растерялась.
— В прошлом году мой два раза побил петуха Матвеевны, сами видели.
— В прошлом году мой был еще молодой, опыта не имел,— спокойно ответила Матрена Матвеевна.
В это время петух в объятиях Матрены Матвеевны прокукарекал и помахал крыльями. Это был вызов к бою, окончательно всех развеселивший. И вдруг петух Мазиной оживился, сердито поглядел на своего давнишнего противника. Увидев, что ее петух приободрился, тучная Мазиха опустила его на землю. Петух сделал несколько шагов, вскинул голову, величаво, как орел, раскрыл крылья.
Зрители застыли.
— Отпусти своего петуха, чего на руках его держишь,— крикнула Мазина дерзким, уверенным голосом.
Матрена Матвеевна спустила с рук красноперого бойца. Толпа, затаив дыхание, ждала начала боя. Красноперый застыл, не двигался с места. И вдруг, повернувшись спиной к противнику, стремительно побежал со двора на улицу.
Растерянные, обескураженные зрители молчали. Мазинский петух кинулся преследовать своего сробевшего противника.
Старуха Глушко, которая также пришла посмотреть на петушиный бой, хохотала что было сил.
Взвизгивая от смеха, бабка Глушко выкрикивала:
— Что ж вы замолчали, бабы, почему не рыгочете?
— А ты сама замолчи, ведьма,— крикнула одна из женщин.
Стуча палкой о землю, Ксения спросила:
— Какая это тварь ведьмой меня назвала? Ребята у ворот закричали:
— Идите скорей, петухи срезались, идите!
У ворот Матрены Матвеевны яростно дрались петухи. После нескольких схваток они разошлись, чтобы вновь сцепиться.
Мазинский петух, полураскрыв крылья, ждал. Петух Матвеевны тяжело дышал. Капли крови сверкали на его гребешке и голове, как зернышки граната. Вдруг он набросился на врага и ему в горло. Мазинский петух бил крыльями, пытался освободиться и не мог.
Мазиха попыталась отбить своего петуха от врага, но женщины не подпустили ее к бойцам.
Расталкивая толпу, появилась Ксения Глушко. Ей насмешливо кричали:
— Порядок, бабка Ксения, ваш фашист хрипит. Наконец мазинскому петуху удалось оторваться
от своего красноперого противника. Окровавленный, пошатываясь, он шел к себе в курятник.
Красноперый кинулся за ним в погоню.
Поединок переместился на мазинский двор. Когда мальчишки подбежали к месту нового побоища, мазинский петух лежал мертвый на земле.
Мальчишеский голос вдруг пронзительно закричал:
— Разойдись, немцы идут!
В этот же день подох комендантский волкодав Оккупант.
Новый комендант гауптман Шульц приказал вызвать ветеринара, вскрыть труп пса.
Вскрытие показало, что собака была отравлена.
Взбешенный комендант готов был объявить массовые репрессии, но советчики, главным образом Макавейчук, отговорили его.
Собаку похоронили чуть ли не с воинскими почестями, о ее смерти были посланы в геринговский питомник подробные медицинские акты и воинские реляции.
Вечером в кабинете нового коменданта Вильгельма Шульца собрались офицеры.
В кабинет вошел Шварц. Ему дали место за столом, налили стакан рома.
Выслушав подробный рассказ о гибели собаки, Шварц сказал:
— Ну и народ, ну и народ, даже животным безжалостно мстят.
Он поглядел на сидевшего в углу бургомистра Макавейчука. Макавейчук был сильно подавлен.
— Да, господин Макавейчук, надо и вам быть осторожным,— усмехнулся Шварц,— прежде чем положить в рот кусок мяса, проверить, нет ли в нем яда. Но долго бояться не придется. Русские все еще надеются вернуть то, что безнадежно потеряли. Поэтому они и борются. Но скоро они поймут, что сопротивление бессмысленно, что их игра окончательно проиграна. Тогда они станут покорны.
— Дай бог,— сказал Макавейчук.
— Бог всегда помогает достойным. Комендант Шульц встал.
— Что ж, господа,— сказал он,— пора заняться делом.
Комендант Шульц не предполагал, что его ждут новые неприятности.
XV
Рано утром патрульные сообщили, что ночью исчез один из солдат,— тщедушный мюнхенец, игравший на губной гармонике, которого Шульц решил взять к себе в денщики. Мюнхенец ночью вышел в дворовую уборную, и с тех пор его никто не видел; его искали, но найти не смогли.
Комендант взбесился. Патрули подвергли повальному обыску дома и подвалы — солдата нигде не было.
В этот же день Шульц услышал еще одну неприятную новость: по улицам города были расклеены написанные от руки листовки, а в одном месте был приклеен к забору номер московской «Правды».
Комендант вызвал Сархошева. Сархошев перевел ему содержание листовок. Содержание всех трех было одинаковое.
— Все три листовки написаны одинаковым почерком,— сказал Сархошев,— видимо, автор, если судить по стилю и почерку, человек совсем еще молодой, возможно, подросток.
В эту минуту Вильгельма Шульца мало интересовало содержание листовок. Его тревожило, как ему оправдаться перед начальством в своей неспособности установить порядок в маленьком, далеком от фронта городке.
— А что написано в московской газете? — спросил он.
Сархошев перевел коменданту сводку Советского информбюро.
— Что еще?
— Остальные статьи о подвигах, якобы совершенных советскими летчиками, танкистами, пехотинцами. Затем сообщены многочисленные имена людей, которые пожертвовали большие денежные средства на вооружение Красной Армии.
— Дальше, дальше что? — нетерпеливо спросил комендант.
— Есть статьи против фюрера, против Геббельса. Считаю ненужным повторять, что в них пишется.
Комендант поспешно сказал:
— Я и сам слушать эту мерзость не желаю. Шульц сообщил по телефону в Белгород о событиях
дня. Полковник Фраке обругал его и сказал, что завтра лично прибудет с отрядом в Вовчу.
На этот раз новому коменданту «повезло». Полковник Фраке ходил по городу, заходил в дома, расспрашивал людей и тем не менее ничего нового не узнал. Поздно ночью он зашел к капитану Шварцу. Комендант сопровождал его. Олесь Бабенко торжественно накрывал стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210