Но вот пришла пора давать сигнал к атаке. Юрченко по телефону приказал Малышеву пустить белую ракету. Через минуту он увидел, как сотни людей вдруг полезли из окопов, словно какая-то сверхъестественная сила подняла их, ринулись вперед.
Восторг и волнение сжали сердце капитана.
— Два тяжелых немецких пулемета бьют беспрерывно,— доложил Малышев,— создали огневую завесу.
— Завеса, завеса! — закричал Юрченко.— Поднять роты, закидать немецкие пулеметные гнезда гранатами! Завеса! В театре мы, что ли?
Но Юрченко понимал, что дать такой приказ легче, чем выполнить его. Он поднес бинокль к глазам и увидел: взвод красноармейцев, видимо успев подавить огневые точки противника, приблизился к немецким окопам. Капитан слышал грохот, видел дым разрывающихся гранат в немецких окопах. «Вот это ребята, вот это ребята»,— бормотал он про себя. А через мгновение первая рота ворвалась в окопы врага.
Связь с Малышевым прервалась. От командного пункта батальона вдоль линии побежал связист, на спине его болтался полупустой вещевой мешок. А первая рота уже приближалась к хатам на восточной окраине села.
— Заходим! — отчаянно крикнул Юрченко. По телефону он выругал за медлительность командира второй роты, но тут же увидел, что вторая рота подошла к селу с правого фланга. Капитан снова приказал артиллеристам зорко следить за движением противника и безостановочно вести огонь по западной окраине села.
— Мои артразведчики с пехотой, все будет в порядке, бакинец не подкачает, товарищ капитан,— ответил Садыхов.
А связист бежал обратно к командному пункту батальона — очевидно, обрыв провода был устранен. Капитан вызвал старшего лейтенанта Малышева.
— Докладывай обстановку, герой!
— Первые хаты заняты! — сказал Малышев, и Юрченко не узнал его голоса.
Юрченко тотчас связался с командиром полка.
— Мои роты в Старице. Разрешите преследовать врага?
— Сведения точные? — спросил Дементьев.
— Своими глазами вижу, старший лейтенант Малышев подтверждает по телефону.
— Занимайте село, закрепляйтесь.
И тут-то Юрченко совершил свою первую ошибку: переоценил свой успех. Первая рота его батальона заняла лишь несколько окраинных хат. Пока бойцы закрепляли эти занятые на окраине деревни позиции, Дементьев приказал артиллерии и полковым минометам оказать поддержку второму батальону. Тогда-то капитан Юрченко и попал в тяжелое положение.
Артиллерийский огонь неприятеля по восточной окраине села усилился. Заговорили немецкие дальнобойные орудия. Огонь отсек от передовых подразделений ворвавшиеся в село резервы, которые должны были поддержать атакующую роту. Под сильным огнем резервы залегли и не смогли продвинуться.
Боец-связист, восстановивший связь на линии, шатаясь, упал на дно окопа. Капитан посмотрел на смертельно бледное лицо связиста. Товарищи расстегнули на нем шинель, он умирал.
Что это, что творится? Капитан посмотрел в бинокль.
Бойцы, добравшиеся до села, теперь перебежками возвращались на исходные позиции. Над хатами поднялось густое облако дыма... Зазуммерил телефон, послышался голос Малышева. И вновь Юрченко не узнал его — это уже не был ликующий хриплый голос, которым Малышев сообщал об успехе.
— Враг идет в сильную контратаку! — кричал Малышев.— Огонь головы не дает поднять, на левой окраине села показались танки. Артиллерия слабо нас поддерживает.
— Веди роту вперед! Танков сдрейфили? — отчаянно заорал в трубку Юрченко и тут же крикнул своему адъютанту:
— Оставайся здесь!
И выскочил из окопа, побежал в сторону села. В эту самую минуту на КП батальона появился комиссар полка Микаберидзе.
— Куда вы, капитан! Назад! Капитан Юрченко! — закричал он.
Но Юрченко не слышал его. Надо было спасать положение — атака выдохлась.
X
Положение батальона стало тяжелым — неожиданным было появление немецких танков, неожиданным оказался внезапный плотный огонь подоспевших немецких подкреплений.
Дальнейшее продвижение вперед стало невозможным. Часть красноармейцев залегла в бомбовых и снарядных воронках, остальные побежали к развалинам хат.
Аргам увидел Тонояна и Бурденко и бросился за ними. Под свист пуль он вбежал в разрушенную хату. Бурденко, держа в руках автомат, глядел из-за полуразвалившейся стены в сторону немцев. Рядом, тяжело дыша, стоял Арсен. Вблизи хаты разорвался снаряд, комья мерзлой земли застучали по стене. В хате дымились обугленные бревна, от тлевшей на полу деревенской одежды шел чадный, удушливый запах. Жителей нигде не было видно — должно быть, немцы выселили их из деревни. Брошенная домашняя утварь, осколки посуды, чугунные горшки валялись на земле. Стены вдруг дрогнули, взрывная волна бросила Аргама на землю. Когда он поднялся, стена, закрывавшая обзор, обрушилась, и он увидел широкую деревенскую улицу.
— Чего мишенью выставився? — крикнул Бурденко.— Притулись к печке,— и повернулся к Тонояну.— Добре, що мина, а колы б крупнокалиберный снаряд, уси бы легли. Держись, браток, нашим там теперь ще тяжелее.
Он говорил о роте, лежавшей под огнем на подступах к деревне. Он не знал, что рота эта уже отступила на исходные позиции.
— Если немец пойдет в контратаку, мы здесь перекроем дорогу,— проговорил один из бойцов. Аргам взглянул на него. Это был Мусраилов. Сощурив глаза, он улыбнулся Аргаму. «Хорошо, что ты тоже цел»,— говорила эта улыбка.
— Танки! — проговорил Бурденко. Он сказал «танки» шепотом, словно опасался, что кто-то подслушает его.— Кто мае гранаты? Давайте сюда, связки зробым!
Аргам передал ему свои гранаты. «Вот и наш смертный день»,— подумал он и удивился, что так спокоен.
— Будем сопротивляться до последней капли крови,— сказал он, но товарищи не услышали его тихого голоса. А воздух свистел, выл, истерзанный осколками снарядов и мин, пулеметными очередями.
Бурденко окликнул своего друга:
— Держись, Тоноян!
Аргам, прижавшись к широкому плечу Бурденко, смотрел вперед. Из-за хаты выполз белый, выкрашенный под цвет снежной пелены танк, вытянув мощный орудийный ствол, словно принюхивался.
— А мени не страшно,— упрямо, с вызовом, проговорил Бурденко, проговорил именно потому, что приближающийся танк был ужасен. Гул мотора, лязг гусениц перекрыл все звуки боя. А туман тем временем рассеялся, день прояснился. Бурденко не дыша следил за движением танка. Наконец он сказал:
— Ни, не на вас, сворачивает влево. Обратившись к товарищам, голосом командира
он произнес:
— Нехай перший и другой пройдуть, а там вдарим по автоматчикам. А ну, готовьсь!
Аргам проверил автомат. Он злился на себя. Казалось, он был совершенно спокоен, а руки дрожали.
Серый густой дым закрыл головную панцирную машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210