!! – Этот крик вывел меня из транса.
Недалеко от меня стоял Илья Муромец и отчаянно сдерживал натиск нескольких наемников. Теперь ясно, почему меня почти не атаковали когда я пробивался к Буефару. Оказывается Муромец все время был позади меня, а я так спешил, что почти не обращал внимания на людей, следил только за опасностью.
– Да что же это я? – ужаснулся я. – Не хватает, чтобы еще один человек погиб из-за меня.
Я быстро вскочил на коня готовый к битве, но именно в этот момент несколько отрядов китижской пехоты ударили конникам во фланг, а с другой стороны налетела тяжелая конница. Наемники не выдержали натиска и стали поспешно отступать. И тут я увидел командира наемников, который с трудом держась в седле, отходил вместе со своим отрядом.
Ну нет! Это несправедливо!!! Из-за этого человека погиб Буефар, он убил всю его семью и сейчас выйдет живым и из этой битвы?! Не думая ни о чем больше, я пришпорил коня и влился в поток отступающих всадников. Поскольку я ни на кого не нападал, меня тоже не трогали. Или сочли за своего, но отбившегося от другого отряда, или решили, что меня не стоит опасаться. А напрасно! В груди разгоралось пламя холодного бешенства. Полностью контролируемого и потому вдвойне опасного для врагов. Деррон говорил, что стоит использовать все возможности для победы. Прекрасно. Я направил силу своего гнева в себя, увеличивая внутреннюю энергию, и, задействовав дей-ча, многократно усилил возможности своего организма. Время замедлилось до предела, звуки смазались. Медленно расступился строй пехотинцев, пропуская своих. В общем потоке в эту брешь влетел и я. Тотчас же начинаю действовать. Соскакиваю с коня и ногой наношу два удара по двум солдатам, стоящим справа и слева от меня. Для них эти удара показались нанесенными одновременно, так стремительны они были. Но это не так. Сильно ли может ударить подросток даже ногой? Не очень. Но дело вовсе не в силе, а именно в стремительности и плюс еще концентрация внутренней силы – дей-ча. Двое взрослых мужчин в полном вооружении оказались подброшенными в воздух на метр и откинутыми в разные стороны. Налетев на своих товарищей, они повалили и их. Те повалили других. Сработал эффект домино и строй нарушился. Не давая опомниться, подхватываю свой щит и кидаюсь на вторую линию пехоты. Моя атака настолько для них неожиданна, что те не успели даже поднять щиты, не то что выставить копья. Да и движения их для меня настолько медленны, что это и не имеет никакого значения. Стремительно кидаюсь от одного солдата к другому. Им кажется, что удары сыпятся на них со всех сторон и вскоре вторая линия расстроена так же, как и первая. Я успеваю заметить, как в проделанную мною брешь врывается Илья Муромец с несколькими другими солдатами и, раскидывая врагов, движется в мою сторону. Но это для меня не играет никакой роли. Я шел только к командиру наемников из-за которого погиб мой друг.
В этой толпе никто несмел применять ни луков, ни арбалетов, а хаос, создаваемый слишком большим количеством солдат, которые только мешали друг другу, затруднял им атаки. Здесь один быстро перемещающийся человек имел все преимущества перед ними. Моя скорость просто не давала им возможности задавить числом, как они сделали бы это в любом другом случае.
Для меня же уже ничто не имело значения. Я шел только к поставленной цели, сметая все препятствия. Шеркон рубил сталь доспехов так же, как если бы они были из бумаги – это прием из арсенала Ордена оказался действенным не только в поединках. Боялся ли я сейчас? Вряд ли. Я просто не думал об этом. Так воспринимают кино: отстраненно. Как будто дело происходит с кем-то другим, а не со мной. Никакого чувства опасности. Голова как компьютер просчитывает наилучшие варианты атаки и защиты. Удар, выпад, контрвыпад. Подставить щит и снова выпад. Шаг вперед, еще шаг. Кто из этих черепах может противостоять мне? Почему они просто не уйдут с дороги и не дадут пройти к тому единственному человеку, который мне нужен?
Как сквозь туман в сознание пробиваются голоса Мастера и Деррона. Они что-то кричат, но сейчас в бою они не нужны и я просто отключаюсь от этих назойливых звуков.
Нападают сразу десять человек. Отскакиваю в сторону и налетаю на какой-то шест. Что за ерунда такая? Перерубить его, чтоб не мешался. Тотчас какая-то тряпка накрывает четверых из атакующей десятки. Только сейчас я замечаю, что это не тряпка вовсе, а вражеское знамя. Оказывается мне удалось пробиться к самому центру позиций Слава, значит и он может быть где-то здесь. Но это просто мысль – констатация факта. В ней нет никаких эмоций: ни радости, ни удивления. Знамя. Ну знамя, ну и что? Пробился сквозь строй! Бывает. Может вот этот человек Слава? Может. Но Слава мне не нужен. Мне нужен только один человек. Только один и он где-то рядом. Я уже ощущаю усталость даже в дей-ча. А это значит, что нужно срочно выходить в нормальный темп, иначе можно сжечь себя. Или исчерпаю все резервы организма. В любом случае это означает смерть. В первом варианте я просто упаду мертвым, а во втором мне придется снизить и меня задавят. Пока не поздно нужно отыскать нужного человека. Да где же он?!
Отряд всадников налетает на атакующих меня солдат. Те бегут. Только сейчас я замечаю, что у меня за спиной стоит какой-то человек и отражает атаки тех, кто собирался напасть на меня со спины. Это происходит уже давно, поскольку очень давно я уже не ощущал никакой опасности со спины. Кто же он во вражеской одежде? Разглядеть лица не могу. Ладно, потом узнаю. Невдалеке сражается Илья Муромец с небольшим отрядом. А несколько полков пехоты Китижа клином врубились в щель обороны, организованной нами. В расширенный пролом немедленно устремилась конница. Впереди тяжелой кавалерии я заметил и Ратобора. А, судя по звукам, фланги мятежников оказались тоже не в лучшем положении и поспешно откатывались назад.
Но сейчас это все не имело значения. Я обнаружил своего врага. Командир наемников в этот момент строил свой отряд для прорыва. Я быстро двинулся к нему, на ходу вытаскивая сбереженные метательные ножи. Меня заметили слишком поздно. Два броска и двое всадников вылетают из седел. Воспользовавшись этим, я вскакиваю на освободившегося коня и направляю его на командира наемников. Между нами больше никого нет, и тот достает свой меч... В последнее мгновение я выхватываю из ножен шеркон. Взмах, и конь проносит меня мимо наемника. Даже не оборачиваясь, я удаляюсь. Мне вовсе не надо смотреть, чтобы убедиться, что враг мертв.
Когда погиб командир наемников из меня как будто выпустили весь пар. Больше не было цели и не было смысла ничего делать. Буефар мертв! Мертв из-за меня! Я слез с коня, опустился на землю, обхватил голову руками и замер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
Недалеко от меня стоял Илья Муромец и отчаянно сдерживал натиск нескольких наемников. Теперь ясно, почему меня почти не атаковали когда я пробивался к Буефару. Оказывается Муромец все время был позади меня, а я так спешил, что почти не обращал внимания на людей, следил только за опасностью.
– Да что же это я? – ужаснулся я. – Не хватает, чтобы еще один человек погиб из-за меня.
Я быстро вскочил на коня готовый к битве, но именно в этот момент несколько отрядов китижской пехоты ударили конникам во фланг, а с другой стороны налетела тяжелая конница. Наемники не выдержали натиска и стали поспешно отступать. И тут я увидел командира наемников, который с трудом держась в седле, отходил вместе со своим отрядом.
Ну нет! Это несправедливо!!! Из-за этого человека погиб Буефар, он убил всю его семью и сейчас выйдет живым и из этой битвы?! Не думая ни о чем больше, я пришпорил коня и влился в поток отступающих всадников. Поскольку я ни на кого не нападал, меня тоже не трогали. Или сочли за своего, но отбившегося от другого отряда, или решили, что меня не стоит опасаться. А напрасно! В груди разгоралось пламя холодного бешенства. Полностью контролируемого и потому вдвойне опасного для врагов. Деррон говорил, что стоит использовать все возможности для победы. Прекрасно. Я направил силу своего гнева в себя, увеличивая внутреннюю энергию, и, задействовав дей-ча, многократно усилил возможности своего организма. Время замедлилось до предела, звуки смазались. Медленно расступился строй пехотинцев, пропуская своих. В общем потоке в эту брешь влетел и я. Тотчас же начинаю действовать. Соскакиваю с коня и ногой наношу два удара по двум солдатам, стоящим справа и слева от меня. Для них эти удара показались нанесенными одновременно, так стремительны они были. Но это не так. Сильно ли может ударить подросток даже ногой? Не очень. Но дело вовсе не в силе, а именно в стремительности и плюс еще концентрация внутренней силы – дей-ча. Двое взрослых мужчин в полном вооружении оказались подброшенными в воздух на метр и откинутыми в разные стороны. Налетев на своих товарищей, они повалили и их. Те повалили других. Сработал эффект домино и строй нарушился. Не давая опомниться, подхватываю свой щит и кидаюсь на вторую линию пехоты. Моя атака настолько для них неожиданна, что те не успели даже поднять щиты, не то что выставить копья. Да и движения их для меня настолько медленны, что это и не имеет никакого значения. Стремительно кидаюсь от одного солдата к другому. Им кажется, что удары сыпятся на них со всех сторон и вскоре вторая линия расстроена так же, как и первая. Я успеваю заметить, как в проделанную мною брешь врывается Илья Муромец с несколькими другими солдатами и, раскидывая врагов, движется в мою сторону. Но это для меня не играет никакой роли. Я шел только к командиру наемников из-за которого погиб мой друг.
В этой толпе никто несмел применять ни луков, ни арбалетов, а хаос, создаваемый слишком большим количеством солдат, которые только мешали друг другу, затруднял им атаки. Здесь один быстро перемещающийся человек имел все преимущества перед ними. Моя скорость просто не давала им возможности задавить числом, как они сделали бы это в любом другом случае.
Для меня же уже ничто не имело значения. Я шел только к поставленной цели, сметая все препятствия. Шеркон рубил сталь доспехов так же, как если бы они были из бумаги – это прием из арсенала Ордена оказался действенным не только в поединках. Боялся ли я сейчас? Вряд ли. Я просто не думал об этом. Так воспринимают кино: отстраненно. Как будто дело происходит с кем-то другим, а не со мной. Никакого чувства опасности. Голова как компьютер просчитывает наилучшие варианты атаки и защиты. Удар, выпад, контрвыпад. Подставить щит и снова выпад. Шаг вперед, еще шаг. Кто из этих черепах может противостоять мне? Почему они просто не уйдут с дороги и не дадут пройти к тому единственному человеку, который мне нужен?
Как сквозь туман в сознание пробиваются голоса Мастера и Деррона. Они что-то кричат, но сейчас в бою они не нужны и я просто отключаюсь от этих назойливых звуков.
Нападают сразу десять человек. Отскакиваю в сторону и налетаю на какой-то шест. Что за ерунда такая? Перерубить его, чтоб не мешался. Тотчас какая-то тряпка накрывает четверых из атакующей десятки. Только сейчас я замечаю, что это не тряпка вовсе, а вражеское знамя. Оказывается мне удалось пробиться к самому центру позиций Слава, значит и он может быть где-то здесь. Но это просто мысль – констатация факта. В ней нет никаких эмоций: ни радости, ни удивления. Знамя. Ну знамя, ну и что? Пробился сквозь строй! Бывает. Может вот этот человек Слава? Может. Но Слава мне не нужен. Мне нужен только один человек. Только один и он где-то рядом. Я уже ощущаю усталость даже в дей-ча. А это значит, что нужно срочно выходить в нормальный темп, иначе можно сжечь себя. Или исчерпаю все резервы организма. В любом случае это означает смерть. В первом варианте я просто упаду мертвым, а во втором мне придется снизить и меня задавят. Пока не поздно нужно отыскать нужного человека. Да где же он?!
Отряд всадников налетает на атакующих меня солдат. Те бегут. Только сейчас я замечаю, что у меня за спиной стоит какой-то человек и отражает атаки тех, кто собирался напасть на меня со спины. Это происходит уже давно, поскольку очень давно я уже не ощущал никакой опасности со спины. Кто же он во вражеской одежде? Разглядеть лица не могу. Ладно, потом узнаю. Невдалеке сражается Илья Муромец с небольшим отрядом. А несколько полков пехоты Китижа клином врубились в щель обороны, организованной нами. В расширенный пролом немедленно устремилась конница. Впереди тяжелой кавалерии я заметил и Ратобора. А, судя по звукам, фланги мятежников оказались тоже не в лучшем положении и поспешно откатывались назад.
Но сейчас это все не имело значения. Я обнаружил своего врага. Командир наемников в этот момент строил свой отряд для прорыва. Я быстро двинулся к нему, на ходу вытаскивая сбереженные метательные ножи. Меня заметили слишком поздно. Два броска и двое всадников вылетают из седел. Воспользовавшись этим, я вскакиваю на освободившегося коня и направляю его на командира наемников. Между нами больше никого нет, и тот достает свой меч... В последнее мгновение я выхватываю из ножен шеркон. Взмах, и конь проносит меня мимо наемника. Даже не оборачиваясь, я удаляюсь. Мне вовсе не надо смотреть, чтобы убедиться, что враг мертв.
Когда погиб командир наемников из меня как будто выпустили весь пар. Больше не было цели и не было смысла ничего делать. Буефар мертв! Мертв из-за меня! Я слез с коня, опустился на землю, обхватил голову руками и замер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142