На него можно купить три сотни рабов для работы на этой земле, можно снарядить целую флотилию торговых судов и отправить их во все концы земли, чтобы они привезли еще больше сокровищ. Такое богатство могло потрясти даже мое воображение, но царь еще не кончил.
— Поскольку ты раб, эти сокровища будут выданы не тебе, а твоей госпоже, младшей жене фараона. — Мне следовало бы сразу догадаться, что фараон оставит такое состояние в своей семье.
Я — человек, богатства которого несколько мгновений назад равнялись состоянию знатнейших семей Египта, — поклонился царю и вернулся на свое место рядом с госпожой. В утешение она пожала мне руку, но, по правде говоря, я не был несчастлив. Наши судьбы так крепко переплелись, что я стал ее частью. Теперь мы оба больше ни в чем не будем нуждаться. Я уже начал обдумывать, во что мы вложим состояние моей госпожи.
Наконец царь объявил приговор остальным пленникам, хотя, произнося его, он смотрел только на вельможу Интефа.
— Ваши преступления невиданны. Ни одно из привычных наказаний не подходит вам. Вот мой приговор. На рассвете дня, после окончания праздника Осириса, вас прогонят по улицам Фив связанными и обнаженными, прибьют живыми за ноги к главным воротам города головой вниз и оставят висеть до тех пор, пока вороны не вычистят ваши кости. Затем ваши кости снимут, перемелют в порошок и бросят в Нил.
Даже Интеф побледнел и зашатался, когда услышал такой приговор. Распорядившись с земными телами так, чтобы их невозможно было забальзамировать и сохранить, фараон обрекал пленников на небытие. Для египтянина никакое наказание не может быть более суровым. Им навеки было отказано в полях рая.
КОГДА ГОСПОЖА моя изъявила желание пойти на казнь и посмотреть, как отца приколотят за ноги к главным воротам города, я подумал, что она не поняла, какое страшное зрелище ожидает ее. Поэтому стал решительно возражать. Я никогда не замечал в ней садистских наклонностей. Большинство царских жен собиралось присутствовать на казни, что, по-моему, и повлияло на нее. Да и Тан будет руководить церемонией казни, а она не упускала возможности поглядеть на него, даже на расстоянии.
В конце концов мне удалось переубедить ее, только употребив самый сильный довод из своего арсенала.
— Госпожа, такое жестокое зрелище наверняка повредит твоему нерожденному сыну. Ты же не хочешь калечить молодой неокрепший ум!
— Это невозможно! — Она впервые за время нашего спора заколебалась. — Мой сын ничего не узнает.
— Он увидит все твоими глазами, а вопли умирающего деда достигнут его маленьких ушек через стенки твоего живота, — я тщательно подобрал слова и добился нужного результата. Лостра задумалась и через некоторое время вздохнула.
— Но ты пойдешь туда и очень подробно все опишешь. Ты не пропустишь ни одной мелочи. Больше всего я хочу знать, как будут одеты жены царя. — Потом коварно усмехнулась, показывая, что доводы мои ее не совсем обманули:
— А расскажешь ты мне все шепотом, чтобы ребенок не проснулся и не подслушал нас.
Когда я покидал гарем на рассвете дня казни, было еще темно и саван мрака покрывал дворец. Я торопливо прошел через водный сад, где звезды отражались в черных зеркалах прудов. Когда я приблизился к крылу дворца, где содержался вельможа Интеф, то увидел свет ламп и факелов, услышал ругань и голоса, лихорадочно отдававшие приказы.
Я сразу понял, что произошло нечто серьезное, и побежал. Страж у двери личных покоев Интефа чуть не проткнул меня копьем, но, узнав, в последний момент поднял оружие и пропустил.
Тан стоял посередине прихожей, рычал, как черногривый лев в ловушке, и лупил кулаками каждого, кто попадался под руку. Хотя он всегда был вспыльчивым человеком, я ни разу не видел, чтобы гнев настолько выводил его из себя. Казалось, мой друг потерял дар членораздельной речи и способность мыслить. Воины, могучие герои отряда синих, трусливо прятались от него, и во всем крыле дворца стоял невероятный шум.
Я направился к нему, увернулся от удара и крикнул прямо в лицо:
— Тан, это я! Возьми себя в руки! Во имя всех богов, ты что, сошел с ума?
Тан чуть было не ударил меня снова, но я видел, как он борется с собой. Наконец ему удалось взять себя в руки.
— Посмотри, можешь ли ты помочь им. — И он показал на тела стражников, валявшиеся на полу прихожей, как на поле битвы. С ужасом я узнал в одном из них Хетхета, старшего сотника отряда и уважаемого мной человека, который лежал в углу, свернувшись и сжимая живот. На лице у него застыла такая гримаса боли, какую я бы не хотел увидеть еще раз. Я коснулся его щеки: кожа была холодна и безжизненна.
Покачал головой.
— Уже ничем не могу ему помочь.
Я поднял пальцем веко и заглянул в мертвый зрачок, потом наклонился и понюхал рот. Почувствовал отвратительный слабый запах грибов, который был так знаком мне.
— Яд. — Я поднялся на ноги. — С остальными наверняка то же самое. — Пятеро стражников, скорчившись, лежали на каменных плитах.
— Как их отравили? — спросил Тан напряженным, но спокойным голосом, а я взял одну из чаш с низкого столика, где стражники, очевидно, обедали, и понюхал ее. Здесь запах грибов был сильнее.
— Спроси повара, — предложил я. Затем во внезапном приступе гнева швырнул чашу об стену. Скрюченные тела напомнили мне моих зверюшек, которые умерли такой же смертью, а Хетхет был мне другом.
Я перевел дыхание и спросил:
— Твой пленник, конечно, сбежал?
Вместо ответа Тан провел меня в спальню великого визиря. Я сразу увидел, что в дальнем конце комнаты отодвинута цветная, раскрашенная панель и открыт тайный ход.
— Ты знал, что здесь есть тайный ход? — холодно спросил Тан, и я покачал головой.
— Мне казалось, что знаю все его секреты, но я ошибался. — В моем голосе послышалось смирение. Наверное, в глубине души я понимал все это время, что нам не удастся свершить правосудие над вельможей Интефом. Он был любимцем богов тьмы и пользовался их покровительством.
— Расфер сбежал вместе с ним? — Тан покачал головой.
— Я приказал запереть его в арсенале вместе с князьями, но оба сына Интефа, Менсет и Собек, исчезли. Скорее всего, именно они организовали убийство стражников и побег отца.
Тан снова полностью овладел собой, но чувствовалось, что гнев его еще не угас.
— Ты так хорошо знаешь Интефа. Что он будет делать? Куда отправится? Как мне поймать его?
— Я знаю только одно: он подготовился к подобной напасти. В Нижнем царстве хранил сокровища у знакомых купцов и законников. Даже торговал с лжефараоном. Помоему, продавал ценные сведения его военачальникам. Наверняка будет встречен там с распростертыми объятиями.
— Я уже послал пять быстрых ладей на север с приказом обыскивать все суда, которые они нагонят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196
— Поскольку ты раб, эти сокровища будут выданы не тебе, а твоей госпоже, младшей жене фараона. — Мне следовало бы сразу догадаться, что фараон оставит такое состояние в своей семье.
Я — человек, богатства которого несколько мгновений назад равнялись состоянию знатнейших семей Египта, — поклонился царю и вернулся на свое место рядом с госпожой. В утешение она пожала мне руку, но, по правде говоря, я не был несчастлив. Наши судьбы так крепко переплелись, что я стал ее частью. Теперь мы оба больше ни в чем не будем нуждаться. Я уже начал обдумывать, во что мы вложим состояние моей госпожи.
Наконец царь объявил приговор остальным пленникам, хотя, произнося его, он смотрел только на вельможу Интефа.
— Ваши преступления невиданны. Ни одно из привычных наказаний не подходит вам. Вот мой приговор. На рассвете дня, после окончания праздника Осириса, вас прогонят по улицам Фив связанными и обнаженными, прибьют живыми за ноги к главным воротам города головой вниз и оставят висеть до тех пор, пока вороны не вычистят ваши кости. Затем ваши кости снимут, перемелют в порошок и бросят в Нил.
Даже Интеф побледнел и зашатался, когда услышал такой приговор. Распорядившись с земными телами так, чтобы их невозможно было забальзамировать и сохранить, фараон обрекал пленников на небытие. Для египтянина никакое наказание не может быть более суровым. Им навеки было отказано в полях рая.
КОГДА ГОСПОЖА моя изъявила желание пойти на казнь и посмотреть, как отца приколотят за ноги к главным воротам города, я подумал, что она не поняла, какое страшное зрелище ожидает ее. Поэтому стал решительно возражать. Я никогда не замечал в ней садистских наклонностей. Большинство царских жен собиралось присутствовать на казни, что, по-моему, и повлияло на нее. Да и Тан будет руководить церемонией казни, а она не упускала возможности поглядеть на него, даже на расстоянии.
В конце концов мне удалось переубедить ее, только употребив самый сильный довод из своего арсенала.
— Госпожа, такое жестокое зрелище наверняка повредит твоему нерожденному сыну. Ты же не хочешь калечить молодой неокрепший ум!
— Это невозможно! — Она впервые за время нашего спора заколебалась. — Мой сын ничего не узнает.
— Он увидит все твоими глазами, а вопли умирающего деда достигнут его маленьких ушек через стенки твоего живота, — я тщательно подобрал слова и добился нужного результата. Лостра задумалась и через некоторое время вздохнула.
— Но ты пойдешь туда и очень подробно все опишешь. Ты не пропустишь ни одной мелочи. Больше всего я хочу знать, как будут одеты жены царя. — Потом коварно усмехнулась, показывая, что доводы мои ее не совсем обманули:
— А расскажешь ты мне все шепотом, чтобы ребенок не проснулся и не подслушал нас.
Когда я покидал гарем на рассвете дня казни, было еще темно и саван мрака покрывал дворец. Я торопливо прошел через водный сад, где звезды отражались в черных зеркалах прудов. Когда я приблизился к крылу дворца, где содержался вельможа Интеф, то увидел свет ламп и факелов, услышал ругань и голоса, лихорадочно отдававшие приказы.
Я сразу понял, что произошло нечто серьезное, и побежал. Страж у двери личных покоев Интефа чуть не проткнул меня копьем, но, узнав, в последний момент поднял оружие и пропустил.
Тан стоял посередине прихожей, рычал, как черногривый лев в ловушке, и лупил кулаками каждого, кто попадался под руку. Хотя он всегда был вспыльчивым человеком, я ни разу не видел, чтобы гнев настолько выводил его из себя. Казалось, мой друг потерял дар членораздельной речи и способность мыслить. Воины, могучие герои отряда синих, трусливо прятались от него, и во всем крыле дворца стоял невероятный шум.
Я направился к нему, увернулся от удара и крикнул прямо в лицо:
— Тан, это я! Возьми себя в руки! Во имя всех богов, ты что, сошел с ума?
Тан чуть было не ударил меня снова, но я видел, как он борется с собой. Наконец ему удалось взять себя в руки.
— Посмотри, можешь ли ты помочь им. — И он показал на тела стражников, валявшиеся на полу прихожей, как на поле битвы. С ужасом я узнал в одном из них Хетхета, старшего сотника отряда и уважаемого мной человека, который лежал в углу, свернувшись и сжимая живот. На лице у него застыла такая гримаса боли, какую я бы не хотел увидеть еще раз. Я коснулся его щеки: кожа была холодна и безжизненна.
Покачал головой.
— Уже ничем не могу ему помочь.
Я поднял пальцем веко и заглянул в мертвый зрачок, потом наклонился и понюхал рот. Почувствовал отвратительный слабый запах грибов, который был так знаком мне.
— Яд. — Я поднялся на ноги. — С остальными наверняка то же самое. — Пятеро стражников, скорчившись, лежали на каменных плитах.
— Как их отравили? — спросил Тан напряженным, но спокойным голосом, а я взял одну из чаш с низкого столика, где стражники, очевидно, обедали, и понюхал ее. Здесь запах грибов был сильнее.
— Спроси повара, — предложил я. Затем во внезапном приступе гнева швырнул чашу об стену. Скрюченные тела напомнили мне моих зверюшек, которые умерли такой же смертью, а Хетхет был мне другом.
Я перевел дыхание и спросил:
— Твой пленник, конечно, сбежал?
Вместо ответа Тан провел меня в спальню великого визиря. Я сразу увидел, что в дальнем конце комнаты отодвинута цветная, раскрашенная панель и открыт тайный ход.
— Ты знал, что здесь есть тайный ход? — холодно спросил Тан, и я покачал головой.
— Мне казалось, что знаю все его секреты, но я ошибался. — В моем голосе послышалось смирение. Наверное, в глубине души я понимал все это время, что нам не удастся свершить правосудие над вельможей Интефом. Он был любимцем богов тьмы и пользовался их покровительством.
— Расфер сбежал вместе с ним? — Тан покачал головой.
— Я приказал запереть его в арсенале вместе с князьями, но оба сына Интефа, Менсет и Собек, исчезли. Скорее всего, именно они организовали убийство стражников и побег отца.
Тан снова полностью овладел собой, но чувствовалось, что гнев его еще не угас.
— Ты так хорошо знаешь Интефа. Что он будет делать? Куда отправится? Как мне поймать его?
— Я знаю только одно: он подготовился к подобной напасти. В Нижнем царстве хранил сокровища у знакомых купцов и законников. Даже торговал с лжефараоном. Помоему, продавал ценные сведения его военачальникам. Наверняка будет встречен там с распростертыми объятиями.
— Я уже послал пять быстрых ладей на север с приказом обыскивать все суда, которые они нагонят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196