С какой радостью закричал бы я вместе с ними: «Да здравствует фараон! Да здравствует фараон Тан! »
Тан продолжал, а перед глазами у меня понеслись странные, фантастические образы. Я увидел, как сбывается пророчество оракула из пустыни. Я представил себе Тана с госпожой Лострой рядом на белом троне Египта и себя самого за их спинами, в блистающем наряде великого визиря Верхнего царства. Но почему он не посоветовался со мной, перед тем как пуститься на такое опасное предприятие?
Следующая фраза все объяснила. Я неправильно понял Тана, моего честного, простого и доброго Тана, моего благородного, прямодушного и надежного Тана, которому не хватало только одного: хитрости, умения скрывать свои мысли и обманывать.
Заговора не было. Просто Тан решил сказать все, что было у него на уме, никого не страшась и не ожидая похвалы. Простой народ, который за несколько мгновений до этого в восторге ловил каждое его слово, теперь почувствовал, насколько острым может быть клинок его языка, когда он обрушился на них.
— Выслушай меня, о Египет! Что будет со страной, где злобные и низкие люди губят тех, кто сильнее их, где патриотов поливают грязью, где ни одного человека из прошлого не почитают за мудрость и где мелкие и завистливые душонки стараются повалить достойных людей и сровнять их с землей!
Приветственные крики в задних рядах смолкли, когда простой народ начал узнавать себя в этих негодяях. Без всякого усилия Тану удалось восстановить против себя каждого из них — великого и малого, богатого и бедного. О, почему же он не посоветовался со мной, горевал я, а ответ был прост. Он не стал советоваться со мной, потому что знал: я бы постарался переубедить его.
— Разве можно говорить, что в обществе царит порядок, если раб свободно поносит и считает равным себе человека благородного происхождения — обрушился он на них. — Разве должен сын поливать грязью отца и презирать мудрость, за которую тот заплатил сединой и морщинами? Как может прибрежная блудница носить кольца из драгоценного лазурита и считать себя выше добродетельной жены?
«Клянусь Гором, он никого из них не хочет пощадить, он будет бичевать всех», — горько подумал я. Как обычно, он совершенно забыл о собственной безопасности и стремился достичь цели самым простым и открытым путем.
Только один человек во всем храме был в восторге от его речи. Лостра появилась рядом со мной и схватила меня за руку.
— Разве он не прекрасен, Таита? — Она задыхалась от восхищения. — Каждое его слово — правда! Сегодня он в самом деле стал молодым богом.
У меня не хватило мужества даже согласиться с ней, и я печально склонил голову. Тан безжалостно продолжал:
— Фараон, ты — отец народа. Мы вопием к тебе о защите и спасении. Отдай дела государства и войны в руки честных и умных людей. Пусть негодяи и глупцы гниют в своих поместьях. Отзови неверных жрецов и скупых слуг царских, паразитирующих на теле нашей Та-Мери.
Гор ведает, что я ненавижу жрецов не меньше любого из присутствующих, однако только дурак или очень храбрый человек осмелится обратить на свою голову злобу каждого из этих болтающих с богом в Египте, так как власть их беспредельна, а ненависть безжалостна. Что же касается царских чиновников, то их влияние и продажность воспитывались сотни лет, а возглавлял их вельможа Интеф. Я содрогнулся от жалости к своему дорогому глупому другу, а тот продолжал учить фараона, как перестроить египетское общество.
— Прислушивайся к словам мудреца! О царь, почитай художника и писца. Вознаграждай храброго воина и верного слугу. Искорени разбойников и грабителей, засевших в своих крепостях в пустыне. Дай народу пример правильной жизни, и тогда наша страна, наш Египет, снова расцветет и обретет величие.
Тан упал на колени в середине сцены и широко простер руки.
— О фараон, ты отец наш, мы вопием о любви нашей к тебе и просим только ответить нам отеческой любовью. Выслушай наши мольбы, просим тебя мы.
До этого момента я стоял в оцепенении, сознавая всю серьезность проступка моего друга, но теперь, хотя и поздно, я наконец очнулся и, словно в лихорадке, отдал приказ своим помощникам опустить занавес до того, как Тан навредит себе еще больше. Сияющие складки полотна слетели с потолка храма и скрыли Тана от зрителей, которые ошеломленно молчали, будто не могли поверить в то, что они увидели и услышали.
Фараон первым пришел в себя. Он встал на ноги, и лицо его под толстым слоем грима казалось абсолютно равнодушным. Когда он быстро пошел прочь из храма, собравшиеся простерлись перед ним. Перед тем, как раболепно пасть ниц, я успел заметить выражение лица вельможи Интефа. Он торжествовал.
Я ПРОВОДИЛ Тана от храма к его скудно обставленному дому у пристани, где пришвартовались корабли флотилии. Я шел рядом с ним, не убирая руки с кинжала, в ожидании последствий его глупой честности, но Тан нисколько не раскаивался в своих действиях. Он, казалось, не замечал всей глубины своего грехопадения и был необычайно доволен собой. Я часто наблюдал, как человек, только что переживший страшное напряжение и смертельную опасность, становится болтливым и восторженным. Даже Тан, суровый воин, не был исключением.
— Давно пора было кому-нибудь подняться и сказать все это, ты согласен со мной, Таита? — Его громкий голос далеко разносился по темному переулку, как будто он специально зазывал наемного убийцу к себе. Я предпочитал молчать и не спорить с ним.
— Ты не ожидал от меня такого, верно? Будь честным, Таита. Это было для тебя неожиданностью, не так ли?
— Это было неожиданностью для всех. — На этот раз я мог согласиться с ним, хотя и не без некоторого раздражения. — Даже фараона это ошеломило. Как и следовало ожидать.
— Но он слушал, Таита. Он выслушал все, я видел это. Я хорошо поработал сегодня вечером. Разве ты со мной не согласен?
Когда я попытался заговорить с ним о предательском нападении Расфера и намекнул на возможность подстрекательства со стороны вельможи Интефа, Тан даже слушать меня не хотел.
— Это невозможно, Таита, тебе это приснилось. Вельможа Интеф — лучший друг моего отца. Как может он желать мне зла? Кроме того, я скоро стану его зятем, правда? — И, не обращая внимания на свои раны, так громко захохотал, что разбудил людей в темных хижинах у дороги, и они начали ворчливо ругать его, требуя, чтобы он замолчал. Тан не обращал на них внимания.
— Нет, нет, я уверен, ты ошибаешься! — воскликнул он. — Просто наш очаровательный Расфер решил сорвать на мне злобу. Но в следующий раз этого уже делать не будет. — Он обнял меня за плечи и сжал так сильно, что мне стало больно. — Ты дважды спас меня сегодня. Без твоего предостережения Расфер оба раза мог меня убить. Как тебе это удается, Таита?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196
Тан продолжал, а перед глазами у меня понеслись странные, фантастические образы. Я увидел, как сбывается пророчество оракула из пустыни. Я представил себе Тана с госпожой Лострой рядом на белом троне Египта и себя самого за их спинами, в блистающем наряде великого визиря Верхнего царства. Но почему он не посоветовался со мной, перед тем как пуститься на такое опасное предприятие?
Следующая фраза все объяснила. Я неправильно понял Тана, моего честного, простого и доброго Тана, моего благородного, прямодушного и надежного Тана, которому не хватало только одного: хитрости, умения скрывать свои мысли и обманывать.
Заговора не было. Просто Тан решил сказать все, что было у него на уме, никого не страшась и не ожидая похвалы. Простой народ, который за несколько мгновений до этого в восторге ловил каждое его слово, теперь почувствовал, насколько острым может быть клинок его языка, когда он обрушился на них.
— Выслушай меня, о Египет! Что будет со страной, где злобные и низкие люди губят тех, кто сильнее их, где патриотов поливают грязью, где ни одного человека из прошлого не почитают за мудрость и где мелкие и завистливые душонки стараются повалить достойных людей и сровнять их с землей!
Приветственные крики в задних рядах смолкли, когда простой народ начал узнавать себя в этих негодяях. Без всякого усилия Тану удалось восстановить против себя каждого из них — великого и малого, богатого и бедного. О, почему же он не посоветовался со мной, горевал я, а ответ был прост. Он не стал советоваться со мной, потому что знал: я бы постарался переубедить его.
— Разве можно говорить, что в обществе царит порядок, если раб свободно поносит и считает равным себе человека благородного происхождения — обрушился он на них. — Разве должен сын поливать грязью отца и презирать мудрость, за которую тот заплатил сединой и морщинами? Как может прибрежная блудница носить кольца из драгоценного лазурита и считать себя выше добродетельной жены?
«Клянусь Гором, он никого из них не хочет пощадить, он будет бичевать всех», — горько подумал я. Как обычно, он совершенно забыл о собственной безопасности и стремился достичь цели самым простым и открытым путем.
Только один человек во всем храме был в восторге от его речи. Лостра появилась рядом со мной и схватила меня за руку.
— Разве он не прекрасен, Таита? — Она задыхалась от восхищения. — Каждое его слово — правда! Сегодня он в самом деле стал молодым богом.
У меня не хватило мужества даже согласиться с ней, и я печально склонил голову. Тан безжалостно продолжал:
— Фараон, ты — отец народа. Мы вопием к тебе о защите и спасении. Отдай дела государства и войны в руки честных и умных людей. Пусть негодяи и глупцы гниют в своих поместьях. Отзови неверных жрецов и скупых слуг царских, паразитирующих на теле нашей Та-Мери.
Гор ведает, что я ненавижу жрецов не меньше любого из присутствующих, однако только дурак или очень храбрый человек осмелится обратить на свою голову злобу каждого из этих болтающих с богом в Египте, так как власть их беспредельна, а ненависть безжалостна. Что же касается царских чиновников, то их влияние и продажность воспитывались сотни лет, а возглавлял их вельможа Интеф. Я содрогнулся от жалости к своему дорогому глупому другу, а тот продолжал учить фараона, как перестроить египетское общество.
— Прислушивайся к словам мудреца! О царь, почитай художника и писца. Вознаграждай храброго воина и верного слугу. Искорени разбойников и грабителей, засевших в своих крепостях в пустыне. Дай народу пример правильной жизни, и тогда наша страна, наш Египет, снова расцветет и обретет величие.
Тан упал на колени в середине сцены и широко простер руки.
— О фараон, ты отец наш, мы вопием о любви нашей к тебе и просим только ответить нам отеческой любовью. Выслушай наши мольбы, просим тебя мы.
До этого момента я стоял в оцепенении, сознавая всю серьезность проступка моего друга, но теперь, хотя и поздно, я наконец очнулся и, словно в лихорадке, отдал приказ своим помощникам опустить занавес до того, как Тан навредит себе еще больше. Сияющие складки полотна слетели с потолка храма и скрыли Тана от зрителей, которые ошеломленно молчали, будто не могли поверить в то, что они увидели и услышали.
Фараон первым пришел в себя. Он встал на ноги, и лицо его под толстым слоем грима казалось абсолютно равнодушным. Когда он быстро пошел прочь из храма, собравшиеся простерлись перед ним. Перед тем, как раболепно пасть ниц, я успел заметить выражение лица вельможи Интефа. Он торжествовал.
Я ПРОВОДИЛ Тана от храма к его скудно обставленному дому у пристани, где пришвартовались корабли флотилии. Я шел рядом с ним, не убирая руки с кинжала, в ожидании последствий его глупой честности, но Тан нисколько не раскаивался в своих действиях. Он, казалось, не замечал всей глубины своего грехопадения и был необычайно доволен собой. Я часто наблюдал, как человек, только что переживший страшное напряжение и смертельную опасность, становится болтливым и восторженным. Даже Тан, суровый воин, не был исключением.
— Давно пора было кому-нибудь подняться и сказать все это, ты согласен со мной, Таита? — Его громкий голос далеко разносился по темному переулку, как будто он специально зазывал наемного убийцу к себе. Я предпочитал молчать и не спорить с ним.
— Ты не ожидал от меня такого, верно? Будь честным, Таита. Это было для тебя неожиданностью, не так ли?
— Это было неожиданностью для всех. — На этот раз я мог согласиться с ним, хотя и не без некоторого раздражения. — Даже фараона это ошеломило. Как и следовало ожидать.
— Но он слушал, Таита. Он выслушал все, я видел это. Я хорошо поработал сегодня вечером. Разве ты со мной не согласен?
Когда я попытался заговорить с ним о предательском нападении Расфера и намекнул на возможность подстрекательства со стороны вельможи Интефа, Тан даже слушать меня не хотел.
— Это невозможно, Таита, тебе это приснилось. Вельможа Интеф — лучший друг моего отца. Как может он желать мне зла? Кроме того, я скоро стану его зятем, правда? — И, не обращая внимания на свои раны, так громко захохотал, что разбудил людей в темных хижинах у дороги, и они начали ворчливо ругать его, требуя, чтобы он замолчал. Тан не обращал на них внимания.
— Нет, нет, я уверен, ты ошибаешься! — воскликнул он. — Просто наш очаровательный Расфер решил сорвать на мне злобу. Но в следующий раз этого уже делать не будет. — Он обнял меня за плечи и сжал так сильно, что мне стало больно. — Ты дважды спас меня сегодня. Без твоего предостережения Расфер оба раза мог меня убить. Как тебе это удается, Таита?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196