Ян Черут вернулся с четырьмя огромными бивнями, отпиленными у двух убитых слонов, и Зуга получил не только материал для королевской гербовой печати, но и подарок, который не стыдно поднести королю.
Слоновая кость высоко ценилась народом матабеле — они давно поняли ее значимость для торговли. Однако она была большой редкостью, так как даже самому смелому из мужчин не под силу убить слона копьем. Приходилось довольствоваться бивнями, взятыми у зверей, погибших естественной смертью, или у случайных жертв, попавших в охотничьи ямы.
Заметив, как изумился Ганданг при виде размаха и веса четырех бивней, майор принял решение. Самый большой и изящный бивень он подарит королю Мзиликази, если ему дозволят живым добраться до высочайшего крааля в Табас-Индунас.
Однако над молодым Баллантайном висела не только угроза королевского гнева: запас хинина иссякал, осталось всего несколько унций. Вокруг лагеря курились дымкой влажные болота, ежедневно пополняемые бесконечными дождями, и по ночам он даже ощущал запах несущих лихорадку испарений, что поднимались от стоячих вод и витали над лагерем. Тем не менее, чтобы кое-как свести концы с концами, ему пришлось уменьшить предохраняющую дозу горького порошка до весьма рискованного предела.
Бездействие и двойная угроза гибели от копья и от болезни изматывали нервы Зуги, и под конец он поймал себя на том, что строит самоубийственные планы сбежать от присмотра сторожей и пешком отправиться на юг. Он подумывал, не взять ли Ганданга в заложники и не соорудить ли из оставшихся двадцати килограммов пороха взрывчатый заряд такой силы, чтобы одним махом уничтожить весь вражеский отряд. Скрепя сердце он признал оба этих плана дурацкими и выбросил их из головы.
Однажды на заре отряд индуны снова пришел в лагерь. Зычный голос из-за колючей ограды разбудил Зугу. Он набросил на плечи меховую накидку, вышел в серую пелену ледяной измороси и пошлепал по красной грязи к воротам. С одного взгляда он понял, что король наконец прислал ответ. Вокруг лагеря стеной стояли ряды молчаливых матабеле, неподвижных, как статуи из эбенового дерева.
Зуга прикинул, быстро ли он сможет добраться до заряженного ружья, стоявшего возле койки в крытой листьями хижине у него за спиной, и понял, что его прирежут раньше, чем он успеет сделать хоть один выстрел. Тем не менее он знал, что все-таки попытается защищаться.
— Я вижу тебя, Бакела. — Из темных молчаливых рядов выступил индуна.
— Я вижу тебя, Ганданг.
— Прибыл королевский гонец… — Индуна немного помолчал, торжественный и суровый, и вдруг в сером свете зари блеснули его ровные белые зубы. — Король дает тебе путь и приглашает к себе в Табас-Индунас.
Мужчины облегченно улыбнулись друг другу — для обоих это означало жизнь. Король постановил, что Ганданг выполнил свой долг и правильно истолковал его приказ, Зуга же был принят как посланник, а не как враг.
— Отправимся немедленно. — Воин продолжал улыбаться. — До восхода солнца! — Их призывал к себе сам король, и дело не терпело ни раздумий, ни отлагательств.
Зуга разбудил лагерь.
— Сафари! — крикнул он. — Выступаем немедленно!
Природная деликатность и такт не позволяли Гандангу выставлять напоказ маленькую Юбу. Пока над белым мужчиной висела угроза смертного приговора, он не подпускал девушку к лагерю Зуги и не упоминал ее имени в разговорах с ним. Однако в ночь после первого дня путешествия в Табас-Индунас, когда они разбили лагерь, молодой воин привел Юбу в хижину Зуги. Она опустилась на колени и назвала его Баба — отец, а молодой воин сел между ними и, внимательно слушая, позволил им немного поговорить.
Зуга с жадностью выслушал новости о сестре и в полном молчании воспринял рассказ о смерти и похоронах Фуллера Баллантайна. Так все складывалось куда лучше, и Зуга уже готовился отдать собственную, весьма неискреннюю, дань памяти отца.
С облегчением узнав, что с Робин не случилось ничего плохого, Зуга гораздо меньше порадовался ее быстрому продвижению. С тех пор как Юба видела сестру в последний раз, прошло около трех месяцев, а тогда она была уже неподалеку от восточной горной гряды. Сейчас Робин наверняка достигла побережья и, возможно, находилась на борту португальского торгового судна на полпути к мысу Доброй Надежды и к Атлантике.
Он не знал, долго ли его продержит у себя король матабеле и на сколько потом затянется путешествие на юг Африки. Рукопись Робин попадет в Лондон по меньшей мере на год раньше его собственной.
Одна тревога майора сменилась другой, и на следующий день он изводил носильщиков, нагруженных тяжелой поклажей, требованиями не отставать от отряда. Однако его понукания ни к чему не привели, и они с трудом тащились позади бегущих рысцой воинов. Наконец Зуге пришлось просить Ганданга, чтобы он приказал собственным носильщикам помочь нести груз слоновой кости и куда более тяжелый тюк из коры и травы, в который была упакована гранитная птица, похищенная им с могилы царей.
С каждым днем пути на запад земля становилась суше, леса редели, их сменили ровные пастбища, кое-где поросшие акациями. Эти изящные деревья формой напоминали грибы, с их ветвей свисали большие, похожие на фасоль стручки, богатые белками, которые очень любят и дикие, и домашние животные.
Бесконечные изматывающие ливни остались позади, у людей поднялось настроение, и воины запели походный марш. Их отряд, как черная змея, скользил по прелестной, похожей на парк равнине, между голыми округлыми холмами-копи из гранита.
Вскоре они миновали первое из королевских стад. На равнине паслись небольшие горбатые коровы, происхождение которых скрыто в тумане веков; возможно, им вместе с пастухами потребовалось четыре тысячи лет, чтобы добраться сюда из долины Нила или с плодородных равнин, окруженных реками-близнецами Тигром и Евфратом.
Трава была густой и сочной, и гладкие бока коров лоснились. Даже здесь, в более сухой местности, дожди пролились на славу. Встречались животные самой разнообразной окраски: шоколадно-красные, черно-белые, рыжие, пегие, густо-черные и белоснежные. Они провожали колонну бегущих людей пустым воловьим взглядом, а мальчики-пастухи, обнаженные, если не считать крошечных фартуков-бешу, сбежались отовсюду и молча, распахнутыми глазами разглядывали воинов в перьях и с коровьими кисточками: они давно с горячим нетерпением ожидали дня, когда их самих призовут в полки и они последуют дорогой воинов.
Они достигли первого из поселений матабеле. Оно располагалось на берегу реки Иньяти. Ганданг пояснил, что здесь расквартированы его воины, импи Иньяти, и что это не самое большое из военных поселений. Поселок раскинулся вокруг центрального загона для скота, большого огороженного пространства, в котором содержалось десять тысяч голов из королевского стада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181
Слоновая кость высоко ценилась народом матабеле — они давно поняли ее значимость для торговли. Однако она была большой редкостью, так как даже самому смелому из мужчин не под силу убить слона копьем. Приходилось довольствоваться бивнями, взятыми у зверей, погибших естественной смертью, или у случайных жертв, попавших в охотничьи ямы.
Заметив, как изумился Ганданг при виде размаха и веса четырех бивней, майор принял решение. Самый большой и изящный бивень он подарит королю Мзиликази, если ему дозволят живым добраться до высочайшего крааля в Табас-Индунас.
Однако над молодым Баллантайном висела не только угроза королевского гнева: запас хинина иссякал, осталось всего несколько унций. Вокруг лагеря курились дымкой влажные болота, ежедневно пополняемые бесконечными дождями, и по ночам он даже ощущал запах несущих лихорадку испарений, что поднимались от стоячих вод и витали над лагерем. Тем не менее, чтобы кое-как свести концы с концами, ему пришлось уменьшить предохраняющую дозу горького порошка до весьма рискованного предела.
Бездействие и двойная угроза гибели от копья и от болезни изматывали нервы Зуги, и под конец он поймал себя на том, что строит самоубийственные планы сбежать от присмотра сторожей и пешком отправиться на юг. Он подумывал, не взять ли Ганданга в заложники и не соорудить ли из оставшихся двадцати килограммов пороха взрывчатый заряд такой силы, чтобы одним махом уничтожить весь вражеский отряд. Скрепя сердце он признал оба этих плана дурацкими и выбросил их из головы.
Однажды на заре отряд индуны снова пришел в лагерь. Зычный голос из-за колючей ограды разбудил Зугу. Он набросил на плечи меховую накидку, вышел в серую пелену ледяной измороси и пошлепал по красной грязи к воротам. С одного взгляда он понял, что король наконец прислал ответ. Вокруг лагеря стеной стояли ряды молчаливых матабеле, неподвижных, как статуи из эбенового дерева.
Зуга прикинул, быстро ли он сможет добраться до заряженного ружья, стоявшего возле койки в крытой листьями хижине у него за спиной, и понял, что его прирежут раньше, чем он успеет сделать хоть один выстрел. Тем не менее он знал, что все-таки попытается защищаться.
— Я вижу тебя, Бакела. — Из темных молчаливых рядов выступил индуна.
— Я вижу тебя, Ганданг.
— Прибыл королевский гонец… — Индуна немного помолчал, торжественный и суровый, и вдруг в сером свете зари блеснули его ровные белые зубы. — Король дает тебе путь и приглашает к себе в Табас-Индунас.
Мужчины облегченно улыбнулись друг другу — для обоих это означало жизнь. Король постановил, что Ганданг выполнил свой долг и правильно истолковал его приказ, Зуга же был принят как посланник, а не как враг.
— Отправимся немедленно. — Воин продолжал улыбаться. — До восхода солнца! — Их призывал к себе сам король, и дело не терпело ни раздумий, ни отлагательств.
Зуга разбудил лагерь.
— Сафари! — крикнул он. — Выступаем немедленно!
Природная деликатность и такт не позволяли Гандангу выставлять напоказ маленькую Юбу. Пока над белым мужчиной висела угроза смертного приговора, он не подпускал девушку к лагерю Зуги и не упоминал ее имени в разговорах с ним. Однако в ночь после первого дня путешествия в Табас-Индунас, когда они разбили лагерь, молодой воин привел Юбу в хижину Зуги. Она опустилась на колени и назвала его Баба — отец, а молодой воин сел между ними и, внимательно слушая, позволил им немного поговорить.
Зуга с жадностью выслушал новости о сестре и в полном молчании воспринял рассказ о смерти и похоронах Фуллера Баллантайна. Так все складывалось куда лучше, и Зуга уже готовился отдать собственную, весьма неискреннюю, дань памяти отца.
С облегчением узнав, что с Робин не случилось ничего плохого, Зуга гораздо меньше порадовался ее быстрому продвижению. С тех пор как Юба видела сестру в последний раз, прошло около трех месяцев, а тогда она была уже неподалеку от восточной горной гряды. Сейчас Робин наверняка достигла побережья и, возможно, находилась на борту португальского торгового судна на полпути к мысу Доброй Надежды и к Атлантике.
Он не знал, долго ли его продержит у себя король матабеле и на сколько потом затянется путешествие на юг Африки. Рукопись Робин попадет в Лондон по меньшей мере на год раньше его собственной.
Одна тревога майора сменилась другой, и на следующий день он изводил носильщиков, нагруженных тяжелой поклажей, требованиями не отставать от отряда. Однако его понукания ни к чему не привели, и они с трудом тащились позади бегущих рысцой воинов. Наконец Зуге пришлось просить Ганданга, чтобы он приказал собственным носильщикам помочь нести груз слоновой кости и куда более тяжелый тюк из коры и травы, в который была упакована гранитная птица, похищенная им с могилы царей.
С каждым днем пути на запад земля становилась суше, леса редели, их сменили ровные пастбища, кое-где поросшие акациями. Эти изящные деревья формой напоминали грибы, с их ветвей свисали большие, похожие на фасоль стручки, богатые белками, которые очень любят и дикие, и домашние животные.
Бесконечные изматывающие ливни остались позади, у людей поднялось настроение, и воины запели походный марш. Их отряд, как черная змея, скользил по прелестной, похожей на парк равнине, между голыми округлыми холмами-копи из гранита.
Вскоре они миновали первое из королевских стад. На равнине паслись небольшие горбатые коровы, происхождение которых скрыто в тумане веков; возможно, им вместе с пастухами потребовалось четыре тысячи лет, чтобы добраться сюда из долины Нила или с плодородных равнин, окруженных реками-близнецами Тигром и Евфратом.
Трава была густой и сочной, и гладкие бока коров лоснились. Даже здесь, в более сухой местности, дожди пролились на славу. Встречались животные самой разнообразной окраски: шоколадно-красные, черно-белые, рыжие, пегие, густо-черные и белоснежные. Они провожали колонну бегущих людей пустым воловьим взглядом, а мальчики-пастухи, обнаженные, если не считать крошечных фартуков-бешу, сбежались отовсюду и молча, распахнутыми глазами разглядывали воинов в перьях и с коровьими кисточками: они давно с горячим нетерпением ожидали дня, когда их самих призовут в полки и они последуют дорогой воинов.
Они достигли первого из поселений матабеле. Оно располагалось на берегу реки Иньяти. Ганданг пояснил, что здесь расквартированы его воины, импи Иньяти, и что это не самое большое из военных поселений. Поселок раскинулся вокруг центрального загона для скота, большого огороженного пространства, в котором содержалось десять тысяч голов из королевского стада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181