Мисс Баллантайн стояла рядом с Клинтоном Кодрингтоном, когда к якорной стоянке «Черного смеха» подошли две шлюпки с морскими офицерами из штаба Капской эскадры. Первую возглавлял капитан третьего ранга на несколько лет моложе Клинтона.
— Капитан Кодрингтон, — отдал честь он. — Я имею приказ незамедлительно принять на себя командование вашим кораблем, сэр.
Клинтон выслушал его, не дрогнув ни одним мускулом лица.
— Отлично, сэр, я прикажу собрать мои вещи, а тем временем мы уладим все формальности, и я представлю вас оставшимся офицерам.
Когда сундук Клинтона вынесли к входному порту, он пожал руки своим офицерам. К борту причалил второй баркас, до сих пор сушивший весла в нескольких метрах поодаль, и на борт поднялся капитан старшего ранга. Все на «Черном смехе» понимали, что сейчас произойдет.
Денхэм подошел к Клинтону и тихо произнес:
— Удачи вам, сэр. Вы знаете, что, когда наступит час, вы можете на меня рассчитывать.
Оба понимали, что он имеет в виду день, когда они встретятся в зале военного суда.
— Спасибо, мистер Денхэм, — ответил Клинтон и прошел туда, где его ждал капитан старшего ранга.
— Капитан Кодрингтон, я обязан поставить вас в известность, что командующий эскадрой приказывает вам предстать перед судом и ответить на ряд обвинений, касающихся выполнения вами служебных обязанностей. Следовательно, вы должны полагать себя находящимся под открытым арестом и быть готовы ответить на предъявляемые обвинения, как только будет созван трибунал.
— Понимаю, сэр.
Клинтон отдал честь и первым прошел через входной порт и спустился по трапу в поджидавший баркас. Кто-то крикнул:
— Молоток, задай им жару!
И вдруг все разразились одобрительными криками. Команда «Черного смеха» выстроилась у борта, повисла на снастях, все кричали так, что, казалось, глотки у них готовы лопнуть.
— Молотом и клещами! — Все высоко подбрасывали шапки.
— Вперед, Смехачи!
Баркас отчалил и направился к берегу. Клинтон Кодрингтон стоял на корме и бесстрастно смотрел на своих матросов, его непокрытая голова сияла на солнце, как огонь маяка.
Это случилось несколько недель назад. На такой небольшой базе, как Капская колония, возможность собрать достаточное число старших офицеров для проведения трибунала может не представиться еще много недель или даже месяцев.
Клинтон ночевал в дешевых меблированных комнатах на Ватеркант-стрит. Изгнанный коллегами-офицерами из своей среды, он проводил целые дни на берегу, стоя у линии прибоя и глядя на небольшую канонерскую лодку, где на якорной стоянке делали ремонт, и на клипер с голыми мачтами.
Он видел, как рабов из трюмов «Гурона» выгружали на берег и кузнец из замка сбивал с них кандалы. Он видел, как чернокожие ставили свои крестики под договорами об ученичестве, и голландские фермеры увозили их изучать новые обязанности. Он спрашивал себя, какова будет их дальнейшая судьба, для какой доли он их сюда привез.
После полудня Клинтон поднимался на холм, туда, где в прелестном саду стоял особняк Картрайтов, чтобы засвидетельствовать свое почтение Робин Баллантайн.
В этот день он пришел рано. Когда капитан размашистым шагом поднимался по тропе, едва не переходя на бег, на вершине Сигнального холма громыхнула пушка, отмечая полдень. В цветнике среди роз капитан увидел Робин. Он сошел с тропы и зашагал по бархатисто-зеленой лужайке.
— Робин! Доктор Баллантайн? — Его голос звучал не так, как всегда, светлые глаза бешено сверкали.
— Что случилось? — спросила Робин, протягивая корзину Алетте, и поспешила по лужайке ему навстречу. — Что случилось? — встревоженно переспросила она, и Клинтон взял ее руки в свои.
— Невольничий корабль! — От возбуждения он даже заикался. — Американец! «Гурон»!
— Что? — выспрашивала доктор. — Что?
— Он уходит… они отпустили его!
Ее спаситель чуть не плакал от ярости и отчаяния. Робин побледнела и застыла.
— Не может быть.
— Пойдемте! — сказал Клинтон. — У меня коляска у ворот.
Капитан кричал кучеру, чтобы он поторапливался, тот хлестал лошадей, и до вершины Сигнального холма животные добрались все в мыле, с покрытыми пеной грудью и передними ногами.
Как только кучер остановился, Кодрингтон соскочил на землю и подвел Робин к обочине дороги, проходившей по крутому склону холма над бухтой. По зеленой поверхности моря, испещренной пляшущими белыми гребешками — юго-восточный ветер поднимал волну — беззвучно скользил стройный американский клипер.
Поравнявшись с низкой темной громадой острова Роббен, клипер изменил курс. На его реях, как первые весенние цветы, распустились новые паруса. Мужчина и женщина молча смотрели на прекрасный корабль. Тот слился с молочно-белой морской дымкой, превратился в призрачный силуэт и внезапно исчез.
По-прежнему молча они вскарабкались по склону холма к ожидавшему их экипажу. Ни один из них не произнес ни слова, пока экипаж не въехал в ворота поместья Картрайтов. Клинтон взглянул Робин в лицо. В нем не было ни кровинки, даже губы побелели, как слоновая кость, и дрожали от едва сдерживаемых чувств.
— Я понимаю, что вы испытываете. После всего, что мы пережили, увидеть, как это чудовище уходит подобру-поздорову… Разделяю ваше горе, — тихо произнес он, но дочь Фуллера Баллантайна неистово встряхнула головой и снова застыла.
— У меня есть и другие новости, — продолжил Кодрингтон, когда решил, что она достаточно оправилась.
— В числе пассажиров на корабле из Ост-Индии, что вчера бросил якорь в бухте, есть контр-адмирал. Трудяга Кемп пригласил его, чтобы набрать кворум для трибунала. Процесс начнется завтра.
Робин тотчас же повернулась к нему, ее лицо выражало тревогу и озабоченность.
— Я буду каждое мгновение молиться за вас. — Она порывисто протянула руку, капитан крепко сжал ее.
Это прикосновение выпустило у нее в душе на свободу что-то, что до сих пор держалось под крепким замком, и горячие сухие глаза наполнились слезами.
— О, моя дорогая доктор Баллантайн, — прошептал Клинтон. — Пожалуйста, не нужно мучиться из-за меня.
Но Робин сквозь слезы видела призрачные очертания прекрасного стройного корабля, исчезающие в перламутровой морской дымке, и горькие рыдания сотрясли ее тело.
Пол бального зала Адмиралтейства был выложен в шахматном порядке квадратами из белого и черного мрамора. Люди располагались на нем, как шахматные фигуры, в случайном порядке, словно пройдя через все превратности долгого и трудного эндшпиля.
Робин Баллантайн в юбке и блузке спокойного зеленого цвета стояла во главе доски, словно одинокая королева, а напротив нее, как ладьи, выстроились члены судебного совещания — два морских офицера в парадных мундирах и при шпагах, исполнявшие обязанности обвинителя и защитника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181