Я
могла бы их целую кучу перебить, если бы захотела, думала она,
- топнула бы ногой, и готово, - а могла и вообще выдать их
тайну мисс Браун. А они прогнали меня с моего собственного
острова и даже разговаривать со мной не желают!
И все-таки за два дня она переварила его целиком, - пища
оказалась на вкус довольно противной, вроде холодной овсянки,
так что приходилось, проглотив очередную ложку, несколько
времени отдыхать, однако и этой пище пришел конец.
Мария села и сочинила прямое и мужественное письмо к
лиллипутам, написав его самым мелким почерком. Письмо гласило:
Уважаемые Господа!
Я молода, но высока. Вы пожилые но короткие. Я прошу у Вас
прощения и исправлюсь. Надеюсь ему лутше.
Искренне Ваша
с тоннами любви
от Марии.
Вслед за тем она уговорила Стряпуху, чтобы та выварила для
нее улиточий домик покрупнее, - в парке водились Helix pomatia,
представляющие в Нортгемптоншире немалую редкость, - и, когда
домик очистился, проковыряла в нем булавкой две дырочки, чтобы
приделать к нему нитяную ручку. Получилось что-то вроде
корзины. Отыскав на Верховой дороге пару диких земляничин,
Мария уложила их в корзину, сунув туда же страничку, выдранную
из середины принадлежавшего мисс Браун "Пути паломника" - это
было лучшее, что ей удалось придумать по части журнала. Затем
она сложила письмо так, чтобы оно занимало как можно меньше
места, запечатала его похожим на конфетти обрывком бумаги и
отправилась на озеро.
Достигнув острова, она обнаружила, что путь ей преграждают
перевитые ежевичные плети. Она не стала пробиваться сквозь них,
а оставила письмо и передачу для больного в одном из каноэ.
Три ночи подряд Мария с болью душевной приезжала на остров,
привозя журналы и фрукты, но только на третью ночь ежевичные
плети поднялись сами собой. За ежевикой, сияя улыбкой, замер в
ожидании Школьный Учитель, и оба они пали в объятья друг друга.
Глава XII
Шло время, и в Народе, понемногу убеждавшемся, что
девочка-гора исполнена самых благих намерений, стало вновь
укрепляться доверие к ней. Тем более, что пилот поправлялся,
как Профессор и предсказал. Мария старательно следила за тем,
чтобы не заводить себе любимчиков, и о самолетах с резиновыми
моторчиками не упоминала. А когда ей в голову приходило слово
"королева", она густо краснела.
Она взяла за правило проводить с лиллипутами час-другой
ближе к полуночи, поскольку дни занимала алгебра, да и о
подзорной трубе тоже не следовало забывать.
Правду сказать, по утрам она чувствовала сонливость, и
Стряпуха стала поговаривать, что вид у Марии какой-то
осунувшийся. Однако мисс Браун ничего такого не замечала,
поскольку мысли ее занимал заговор, составленный ею с викарием.
Мария же не испытывала решительно никакого желания забивать
себе голову какими-то скучными заботами, - она наслаждалась
жизнью. Ей нравилось глухой полночью тайком отправляться в
опасное странствие мимо двери, за которой почивала ее тиранша.
Ей нравились краски прелестных лунных летних ночей - серебро и
черный бархат. И самое главное, ей нравилось проводить время со
старозаветным Народом, дивясь чудесам его крохотного
Домоустройства.
Одно из приобретенных ею полезных сведений сводилось к тому,
что великаны, выбирая для карликов миниатюрные подарки,
совершают ошибку. Лучше всего, если великан выберет самый
крупный подарок, каким карлик в состоянии пользоваться, карлику
же следует выбирать наименьшую и изящнейшую из вещей, способную
пригодиться великану. Профессор со своими "Сотнями и Тысячами"
определенно впал в заблуждение. К примеру, наибольший успех у
лиллипутов имела кастрюлька без ручки, подаренная Марией, - ибо
Мария старалась каждую ночь что-нибудь да приносить. Лиллипуты
именно в такой и нуждались: из нее получился замечательный
кипятильный бак для скотного двора, позволявший за один раз
накипятить воды на целую неделю, и хоть Мария вручала им
кастрюльку с некоторой робостью, боясь, что лиллипуты обидятся
на столь жалкий подарок, они благодарили ее так сердечно, как
никогда. Саму же кастрюльку они назвали "истинным
совершенством".
Впрочем, и ответный подарок Народа оказался не хуже.
Вместо того, чтобы изготавливать новый дар для Марии из
парусины, лиллипуты решили преподнести ей тончайший шелковый
шарф. Шелк они получили из паутины паука-кругопряда, - это
такой коричневый, с белым крестом на спине, - вымочив ее, чтобы
лишить клейкости, в настое цветов дрока, отчего паутина
приобрела к тому же желтоватый оттенок. Затем целая команда
женщин-добровольцев на спицах связала из паутины полоски
(ткацких станков у них не было), а уже полоски эти сшили
воедино. Марии разрешили понаблюдать, как идет работа, так что
она имела приятную возможность увидеть картину, столь
заинтересовавшую когда-то Лемюэля Гулливера. Она увидела, как
шьет - невидимой иглой с продетой в нее невидимой ниткой -
лиллипутская женщина.
Шарф получился чудный и на удивление прочный, такой же, как
из хорошего льна, если не прочнее. К тому же, почти прозрачный,
он обладал упругостью резины, - Мария могла, не повредив, чуть
ли не проткнуть его пальцем. Спустя много лет, она в этом шарфе
венчалась; пока же - из страха перед мисс Браун - пришлось
спртать его под доской в полу Кабинета Герцогини.
Мария вдруг поняла, почему каждый раз, когда она приносит
лиллипутам подарок, они стараются ответить ей тем же. Причина
была в том, что им не хотелось попасть в зависимость от нее.
И вот что еще обнаружила Мария: она обнаружила, что
лиллипуты ведут жизнь, полную риска, хоть они и не склонны на
это жаловаться. Воевать они, правда, не воевали, но в иных
опасностях нехватки у них не было. К примеру, около тридцати
лун назад, их осадило семейство сорок, возымевших слабость к
маленьким лиллипутам и утащивших дюжину младенцев, прежде чем
удалось с ними справиться. Хорошо еще, что сороки памятливы и
сообразительны, поэтому довольно оказалось ранить стрелами двух
из их племени, чтобы они навсегда отвязались от лиллипутов.
Немалый интерес представляли и сами луки со стрелами.
Древесина наших гигантских деревьев, - если говорить о ветвях,
достаточно тонких для изготовления лиллипутского лука, - не
обладает потребной упругостью. Поэтому лиллипуты использовали
стволы маховых перьев крупных птиц (или деревенских кур, если
удавалось добыть их перья), сгибая их, чтобы надеть тетиву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
могла бы их целую кучу перебить, если бы захотела, думала она,
- топнула бы ногой, и готово, - а могла и вообще выдать их
тайну мисс Браун. А они прогнали меня с моего собственного
острова и даже разговаривать со мной не желают!
И все-таки за два дня она переварила его целиком, - пища
оказалась на вкус довольно противной, вроде холодной овсянки,
так что приходилось, проглотив очередную ложку, несколько
времени отдыхать, однако и этой пище пришел конец.
Мария села и сочинила прямое и мужественное письмо к
лиллипутам, написав его самым мелким почерком. Письмо гласило:
Уважаемые Господа!
Я молода, но высока. Вы пожилые но короткие. Я прошу у Вас
прощения и исправлюсь. Надеюсь ему лутше.
Искренне Ваша
с тоннами любви
от Марии.
Вслед за тем она уговорила Стряпуху, чтобы та выварила для
нее улиточий домик покрупнее, - в парке водились Helix pomatia,
представляющие в Нортгемптоншире немалую редкость, - и, когда
домик очистился, проковыряла в нем булавкой две дырочки, чтобы
приделать к нему нитяную ручку. Получилось что-то вроде
корзины. Отыскав на Верховой дороге пару диких земляничин,
Мария уложила их в корзину, сунув туда же страничку, выдранную
из середины принадлежавшего мисс Браун "Пути паломника" - это
было лучшее, что ей удалось придумать по части журнала. Затем
она сложила письмо так, чтобы оно занимало как можно меньше
места, запечатала его похожим на конфетти обрывком бумаги и
отправилась на озеро.
Достигнув острова, она обнаружила, что путь ей преграждают
перевитые ежевичные плети. Она не стала пробиваться сквозь них,
а оставила письмо и передачу для больного в одном из каноэ.
Три ночи подряд Мария с болью душевной приезжала на остров,
привозя журналы и фрукты, но только на третью ночь ежевичные
плети поднялись сами собой. За ежевикой, сияя улыбкой, замер в
ожидании Школьный Учитель, и оба они пали в объятья друг друга.
Глава XII
Шло время, и в Народе, понемногу убеждавшемся, что
девочка-гора исполнена самых благих намерений, стало вновь
укрепляться доверие к ней. Тем более, что пилот поправлялся,
как Профессор и предсказал. Мария старательно следила за тем,
чтобы не заводить себе любимчиков, и о самолетах с резиновыми
моторчиками не упоминала. А когда ей в голову приходило слово
"королева", она густо краснела.
Она взяла за правило проводить с лиллипутами час-другой
ближе к полуночи, поскольку дни занимала алгебра, да и о
подзорной трубе тоже не следовало забывать.
Правду сказать, по утрам она чувствовала сонливость, и
Стряпуха стала поговаривать, что вид у Марии какой-то
осунувшийся. Однако мисс Браун ничего такого не замечала,
поскольку мысли ее занимал заговор, составленный ею с викарием.
Мария же не испытывала решительно никакого желания забивать
себе голову какими-то скучными заботами, - она наслаждалась
жизнью. Ей нравилось глухой полночью тайком отправляться в
опасное странствие мимо двери, за которой почивала ее тиранша.
Ей нравились краски прелестных лунных летних ночей - серебро и
черный бархат. И самое главное, ей нравилось проводить время со
старозаветным Народом, дивясь чудесам его крохотного
Домоустройства.
Одно из приобретенных ею полезных сведений сводилось к тому,
что великаны, выбирая для карликов миниатюрные подарки,
совершают ошибку. Лучше всего, если великан выберет самый
крупный подарок, каким карлик в состоянии пользоваться, карлику
же следует выбирать наименьшую и изящнейшую из вещей, способную
пригодиться великану. Профессор со своими "Сотнями и Тысячами"
определенно впал в заблуждение. К примеру, наибольший успех у
лиллипутов имела кастрюлька без ручки, подаренная Марией, - ибо
Мария старалась каждую ночь что-нибудь да приносить. Лиллипуты
именно в такой и нуждались: из нее получился замечательный
кипятильный бак для скотного двора, позволявший за один раз
накипятить воды на целую неделю, и хоть Мария вручала им
кастрюльку с некоторой робостью, боясь, что лиллипуты обидятся
на столь жалкий подарок, они благодарили ее так сердечно, как
никогда. Саму же кастрюльку они назвали "истинным
совершенством".
Впрочем, и ответный подарок Народа оказался не хуже.
Вместо того, чтобы изготавливать новый дар для Марии из
парусины, лиллипуты решили преподнести ей тончайший шелковый
шарф. Шелк они получили из паутины паука-кругопряда, - это
такой коричневый, с белым крестом на спине, - вымочив ее, чтобы
лишить клейкости, в настое цветов дрока, отчего паутина
приобрела к тому же желтоватый оттенок. Затем целая команда
женщин-добровольцев на спицах связала из паутины полоски
(ткацких станков у них не было), а уже полоски эти сшили
воедино. Марии разрешили понаблюдать, как идет работа, так что
она имела приятную возможность увидеть картину, столь
заинтересовавшую когда-то Лемюэля Гулливера. Она увидела, как
шьет - невидимой иглой с продетой в нее невидимой ниткой -
лиллипутская женщина.
Шарф получился чудный и на удивление прочный, такой же, как
из хорошего льна, если не прочнее. К тому же, почти прозрачный,
он обладал упругостью резины, - Мария могла, не повредив, чуть
ли не проткнуть его пальцем. Спустя много лет, она в этом шарфе
венчалась; пока же - из страха перед мисс Браун - пришлось
спртать его под доской в полу Кабинета Герцогини.
Мария вдруг поняла, почему каждый раз, когда она приносит
лиллипутам подарок, они стараются ответить ей тем же. Причина
была в том, что им не хотелось попасть в зависимость от нее.
И вот что еще обнаружила Мария: она обнаружила, что
лиллипуты ведут жизнь, полную риска, хоть они и не склонны на
это жаловаться. Воевать они, правда, не воевали, но в иных
опасностях нехватки у них не было. К примеру, около тридцати
лун назад, их осадило семейство сорок, возымевших слабость к
маленьким лиллипутам и утащивших дюжину младенцев, прежде чем
удалось с ними справиться. Хорошо еще, что сороки памятливы и
сообразительны, поэтому довольно оказалось ранить стрелами двух
из их племени, чтобы они навсегда отвязались от лиллипутов.
Немалый интерес представляли и сами луки со стрелами.
Древесина наших гигантских деревьев, - если говорить о ветвях,
достаточно тонких для изготовления лиллипутского лука, - не
обладает потребной упругостью. Поэтому лиллипуты использовали
стволы маховых перьев крупных птиц (или деревенских кур, если
удавалось добыть их перья), сгибая их, чтобы надеть тетиву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70