дождь, слякоть, лошадь охромела...
Испив немало, дедушка лицом стал красен и голосом звучен. Когда
Ильдихо снова подошла к нему и поднесла кувшин с пивом, дедушка Рагнарис
отправил ее к Тарасмунду и вдогонку хлопнул пониже спины: поторопись, мол,
к герою. Брат мой Гизульф было захохотал, но дядя Агигульф остановил его
отеческой затрещиной.
А мать моя Гизела у Ильдихо кувшин отобрала, чтобы самой поднести
Тарасмунду. Ильдихо же она в шею вытолкала, чтобы к погребу шла и еще пива
несла.
Ильдихо хоть и выше ростом, чем моя мать, хоть и крепче ее, и на язык
бойчее, и постоять за себя умеет лучше (а уж на расправу скорая - про это
говорить не хочется), но все же стерпела.
Моя мать Гизела и дедушкина наложница не очень-то любят друг друга.
Тут дедушка Рагнарис встал и стал говорить речь в честь Тарасмунда -
победителя гепидов. Он долго говорил. Рассказал всю историю племени
гепидов. У нас в доме любят слушать, как дедушка Рагнарис рассказывает
предания.
Я всегда слушаю дедушку очень внимательно. А Гизульф почти не слушал,
он шептался с дядей Агигульфом. Гизульф когда-нибудь станет главой
большого рода - что он будет рассказывать на пирах, если не запомнит слова
дедушки Рагнариса?
А дядя Агигульф - что с него взять? Хоть и старше нас годами, но из
сыновей Рагнариса младший и старейшиной ему не быть.
Когда мы, готы, вышли на трех больших кораблях с острова Скандзы
(рассказывал дедушка), ветер для всех трех кораблей был одинаковым. Но два
корабля пристали к новому берегу раньше, чем третий. Замешкались на
третьем, выказали нерасторопность. От трех этих кораблей три рода пошли:
от одного остроготы, от другого везеготы, а от третьего, того, что
запоздал, - гепиды.
Будучи умом не быстры, гепиды не сразу поняли, что они на суше, и
потому свой корабль на себе понесли. Сперва те гепиды несли, что с острова
Скандзы вышли; потом дети их несли; потом передали корабль внукам. А как
дети внуков за корабль взялись и на плечи взвалили, распался корабль, ибо
истлел. И тогда поняли гепиды, что на суше они.
Так говорил на пиру дедушка Рагнарис.
Я сидел на дальнем конце стола, недалеко от Багмса. Когда дедушка про
гепидов рассказывал, все хохотали. Мои сестры, Сванхильда и Галесвинта,
визжали и аж слюной брызгали, так смешно им было.
Я приметил, что они все носили и носили еду Багмсу. Я поймал
Сванхильду за косу и спросил, что это она Багмсу еду носит. Вроде как еще
не жена ему, чтобы так о нем печься. Неужто за раба-гепида замуж
собралась?
Сванхильда меня по голове ударила и обозвала дураком. Обиделась.
А Галесвинта сказала: смеха ради носит, чтобы посмотреть, сколько
этот гепид пожрать может. Ее, мол, всегда интересовало, сколько в гепида
влезет, ежели ему препонов в том не чинить.
А Багмс знай себе жует репу с салом.
Я посмотрел на Багмса. И вдруг люб мне стал этот Багмс.
От обжорства в животе у Багмса так ревело, что заглушало речи дедушки
Рагнариса.
Когда дело пошло к ночи, воины затеяли свои богатырские потехи, а
женщин, детей (и меня в том числе) и Багмса отправили спать.
Я шел по двору рядом с Багмсом, чтобы показать тому, где ему спать.
Багмс вдруг забормотал себе под нос, что предки-де корабль не потому
несли, что в море себя воображали, а от бережливости. Вдруг да снова к
морю выйдут? Думали предки: вот глупый вид у готов будет, когда снова к
морю выйдут, а корабля и нет. Мыслимое ли дело - такой хороший корабль
просто взять да бросить!
Так ворчал Багмс.
ЗА ЧТО ДЯДЯ АГИГУЛЬФ БАГМСА НЕВЗЛЮБИЛ
Багмс у нас совсем недолго прожил, не больше месяца. Когда Багмса у
нас не стало, я об этом жалел, потому что хотел, чтобы Багмс сделал мне
лук и научил стрелять. Известно, что гепиды хорошие лучники. У нас в селе
тоже есть луки. Но наши луки только охотничьи, а настоящих стрелков у нас
не встретишь. У гепидов же есть большие луки. Как-то раз Гизарна показывал
моему брату Гизульфу и мне стрелу от гепидского лука. Это была большая
стрела, локтя в три. Говорят, что их луки в человеческий рост.
Этот Багмс мне сразу полюбился, и моему отцу Тарасмунду, видать,
тоже. А вот дядя Агигульф сразу невзлюбил этого Багмса-гепида.
И было ему за что.
Едва возвратившись домой, встав утром после пира, Тарасмунд
отправился на поле - посмотреть на подвиг брата-ораря. Тарасмунду
беспокойно было: как без него пахота прошла. Еще во время пира он то у
дедушки Рагнариса, то у дяди Агигульфа допытывался. Еле утра дождался,
чтобы идти.
С Тарасмундом пошел дядя Агигульф. Только пошли к полю, как появился
Багмс и, не таясь, но и не приближаясь, следом поплелся.
Дядя Агигульф уже тогда зло на него посмотрел, но промолчал. Очень не
любит дядя Агигульф гепидов.
Я тоже с отцом пошел.
Пришли на поле.
Тарасмунд поле осмотрел, прошелся (а на лице ухмылка); после молча
дядю Агигульфа по плечу похлопал - тот и взбеленился.
А Багмс по дальнему краю поля пошел и все на борозды глядел. Дошел до
того места, где вол наискось пошел, борозду скривил (это когда дядя
Агигульф, разъярясь, соху бросил). Остановился Багмс и думать начал: рот
приоткрыл, ресницами заморгал.
Отец к тому месту пошел - поглядеть, что там такое Багмс увидел. Я
рядом с дядей Агигульфом остался, не пошел туда. И видел, как все мрачнее
и мрачнее становится дядя Агигульф.
Я еще вчера подумал: хорошо бы гепид мне лук сделал. Глядя на дядю
Агигульфа, как он стоит и зло на этого Багмса глядит, я подумал: не убил
бы он этого гепида прежде, чем этот гепид мне лук сделает.
Дядя Агигульф не раз рассказывал, что коли уж разъярится он, не
успокоится, пока жизнь у кого-нибудь не отнимет. В походах так не раз и не
два бывало.
Однажды, рассказывал дядя Агигульф, когда он в очередной раз на
гепидов пошел с Теодобадом (а гепиды в лесах живут), набрел дядя Агигульф
на кабаний выводок. И так разозлил дядю Агигульфа секач, что дядя Агигульф
этого секача голыми руками порвал и двух свиноматок сгубил. И тут же
сырыми терзал и ел их на поляне. А волки поодаль сидели, ждали, покуда
дядя Агигульф насытит свою ярость - подойти не решались. Так он
рассказывал.
Таков дядя Агигульф в гневе. И потому я опасался за жизнь этого
Багмса.
Дядя Агигульф говорит, что когда он в гневе, даже Теодобад его
побаивается.
Я видел, как священная ярость нисходит на дядю Агигульфа и мутнеют
его глаза. Там, на краю поля, мой отец Тарасмунд разговаривал с этим
гепидом Багмсом. Багмс что-то говорил, а отец кивал, будто соглашался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63