Оттого и уважение аланам было, не то,
что ныне.
Стареет мир, к закату ощутимо близится, говорил дедушка Рагнарис.
Что о людях говорить, если даже коровы и козы долг свой в былые
времена знали и несли исправно и молока давали больше и гуще то молоко
было.
И не было такого, чтобы бегать приходилось неизвестно куда, чтобы
радость настоящего единоборства испытать. Вся жизнь в борьбе проходила и
все было чинно и благолепно.
Да и вожди народ свой почитали. Ариарих, отец Алариха, с охоты
вернется, а после по селам ездит и со всеми добычей делится. Да и охота
была дивной, столько дичи брал Ариарих, что на пять сел хватало.
Да что Ариарих! Еще сын его, Аларих, сколько раз в этом доме трапезу
с нами делил.
Вожди по отцовским заветам жили и на тех воинов опирались, что по
селам хлеб выращивали, дружину же малую при себе держали. Не то что
теперь, когда засела в бурге при Теодобаде орава проглотов и только и
знает что орать: давай, давай! А Теодобад и рад стараться. Только тявкнет
какой-нибудь щенок из последних дружинников теодобадовых, что на самом
краю стола сидит во время пира, что, мол, штаны у него прохудились, пора
бы, мол, в геройский поход отправиться, - так Теодобад и рад стараться,
уже несется какой-нибудь герульский курятник разорять. И вечно посреди
сева норовит отправиться, либо в разгар жатвы.
Воины бобылями не сидели, всяк род свой продолжить стремился. Не то
что нынешние (это он в Валамира метит): пивом до самых глаз нальются и
бабы им не нужны; муди и те у кабана оторвали - своих, что ли, нет?
Да и что за воины нынче? Коня им подавай, пешими сражаться боятся; на
коня попону постели, конским потом брезгуют. Раньше в бой пешими да нагими
ходили, зато копье было исправное да меч острый. И из боя не тряпки да
побрякушки приносили, а оружие, ибо враг был столь же наг и суров.
Вон Хродомер все сетует, что при молодом Аларихе у него гепиды
уздечку вандальской работы стащили. А и правильно стащили; благо, видать,
Хродомеру желали: негоже чужой работы сбрую брать.
Что с Хродомера взять, если на поводу идет у молодых. И почитания
Хродомеру от молодых потому и нет. Вон, когда во время пахоты (это когда
Теодобад по глупости поход не ко сроку затеял и Тарасмунда сманил) делал
Хродомер Агигульфу замечания кротким тоном для поучения, Агигульф на
Хродомера, как пес бешеный огрызался, убить грозился. Разве в иные времена
снес бы такое старейшина от молодого воина?
Он бы, Хродомер, еще с Агигульфом да Валамиром бражничать начал. Или
того лучше, огольцов этих, Атаульфа (то есть, меня) с Гизульфом по
брошенным хатам пугать, с него бы, Хродомера, сталось.
Что и говорить, плохо блюдет Хродомер порядки старинные. Оттого и
тяжко так приходится дедушке Рагнарису. В одиночку благолепие не
сохранишь, хоть ты тут умри.
Вот был бы Сейя жив. Сейя умел старинное благолепие соблюдать. Под
рукой Сейи все с оглядкой ходили, будь то хоть рабы, хоть иные домочадцы,
хоть сыновья сейины.
А девки!.. Разве было такое в прежние времена, чтобы дочери воинов
самому что ни на есть никчемному мужику на всем селе в портки заглядывали,
мудями его мелкотравчатыми любовались!
Когда дедушка Рагнарис такой, как я был, и в доме у батюшки своего
жил, ни минуты он без дела не сидел, не то что мы с Гизульфом. И чистота
везде была. В свинарнике так чисто было, что хоть ночевать там ложись.
И хозяйственным был он, дедушка Рагнарис еще с детских лет. Все в дом
нес, за своих же горой стоял.
И не было такого, чтобы у здоровых детей в голодные годы хлеб
отнимали и калекам да полоумным отдавали, чтобы те тоже не померли. Калек
и больных в капище относили, как было заведено. И оттого много здоровых
детей жило и здоровей становилось. На них и опора была в семье.
Конечно, и раньше такое было, что уроды рождались, говорил дедушка. У
отца дедушки Рагнариса, его тоже Рагнарис звали, тоже иногда уроды
рождались. Так отец дедушки Рагнариса как выяснял, что ребенок урод или
недоумок, так сразу в капище его относил. И семье польза, и боги довольны
были. Да и в селе от того были ему почет и уважение.
Строгость в доме была и степенность. Разве бывало такое, чтобы вперед
отца кто-нибудь есть начинал, когда за трапезу садились? А вот Гизульф
недавно... (Тут дедушка о Гизульфе вспомнил и подзатыльник ему отвесил.)
А работали как! Посмотрит человек на плуг - и плуг будто сам землю
рыхлить начинает; только глянет на точильный камень - глядь, а нож уже и
наточен. А нынче!.. Агигульф уже в который раз хлев чинит. Недавно нож
наточил - так этим ножом даже Галесвинта, несмотря на всю свою глупость,
бы не порезалась.
Все мельчает, все портится. Зерно урождается с изъяном, земля раньше
черная была, а стала серая, да и вообще все серое стало, потому что мир
стареет. Скоро наступит зима, которой три года стоять, а там уж и до
последней битвы недолго, сгинут все в одном огне. Ему-то, дедушке
Рагнарису, что - он пожил и настоящей жизни отведал; а вот нас, дураков,
ему жалко.
В бурге последний раз бывал, так смотреть там на все тошно. Лоботрясы
повсюду ходят, озоруют - и то скучно.
Да и пиво ощутимо испортилось. Раньше-то оно душу веселило, а теперь
желудок гнетет. (При этих словах дедушка в сторону Ильдихо кулаком
грозил.)
Все безобразия оттого, что богов люди забывать стали, от отческого
богопочитания оступились. Жертв кровавых не приносят, соберутся в своем
храме, книжку какую-то читают и слезы проливают: ах, бедный скамар, к
кресту его прибили. Того-то скамара, князя-то Чуму, своими руками на
скамаровом поле разорвали, и никто ни слезинки не уронил. А все почему?
Потому что правильно поступили. Эта вера новая, что от ромеев к нам
переползла, она похуже всякой чумы будет.
И на кого богов отеческих променяли? И каких богов! Странника Вотана,
Доннара-молотобойца, Бальдра, светлого господина забыли, а бродяге
поклоняются. Кто он такой, бродяга этот? Нешто дал бы доблестный воин
себя, как лягушку, распластать?
Прав был старый Ариарих, отец Алариха. Ежели прослышит, что какой
воин дурью начинает маяться и кресту поклоняться, так сразу на поединок
того воина вызывал и убивал. Иной воин отказывался против вождя оружие
поднимать, так тех Ариарих без поединка убивал. И так убил многих.
Одежду меховую шить - и то разучились. Раньше грела, а теперь
холодно.
ГУСЛИ
Как-то раз дедушка Рагнарис послал дядю Агигульфа в бург за новыми
серпами, дав для обмена овцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
что ныне.
Стареет мир, к закату ощутимо близится, говорил дедушка Рагнарис.
Что о людях говорить, если даже коровы и козы долг свой в былые
времена знали и несли исправно и молока давали больше и гуще то молоко
было.
И не было такого, чтобы бегать приходилось неизвестно куда, чтобы
радость настоящего единоборства испытать. Вся жизнь в борьбе проходила и
все было чинно и благолепно.
Да и вожди народ свой почитали. Ариарих, отец Алариха, с охоты
вернется, а после по селам ездит и со всеми добычей делится. Да и охота
была дивной, столько дичи брал Ариарих, что на пять сел хватало.
Да что Ариарих! Еще сын его, Аларих, сколько раз в этом доме трапезу
с нами делил.
Вожди по отцовским заветам жили и на тех воинов опирались, что по
селам хлеб выращивали, дружину же малую при себе держали. Не то что
теперь, когда засела в бурге при Теодобаде орава проглотов и только и
знает что орать: давай, давай! А Теодобад и рад стараться. Только тявкнет
какой-нибудь щенок из последних дружинников теодобадовых, что на самом
краю стола сидит во время пира, что, мол, штаны у него прохудились, пора
бы, мол, в геройский поход отправиться, - так Теодобад и рад стараться,
уже несется какой-нибудь герульский курятник разорять. И вечно посреди
сева норовит отправиться, либо в разгар жатвы.
Воины бобылями не сидели, всяк род свой продолжить стремился. Не то
что нынешние (это он в Валамира метит): пивом до самых глаз нальются и
бабы им не нужны; муди и те у кабана оторвали - своих, что ли, нет?
Да и что за воины нынче? Коня им подавай, пешими сражаться боятся; на
коня попону постели, конским потом брезгуют. Раньше в бой пешими да нагими
ходили, зато копье было исправное да меч острый. И из боя не тряпки да
побрякушки приносили, а оружие, ибо враг был столь же наг и суров.
Вон Хродомер все сетует, что при молодом Аларихе у него гепиды
уздечку вандальской работы стащили. А и правильно стащили; благо, видать,
Хродомеру желали: негоже чужой работы сбрую брать.
Что с Хродомера взять, если на поводу идет у молодых. И почитания
Хродомеру от молодых потому и нет. Вон, когда во время пахоты (это когда
Теодобад по глупости поход не ко сроку затеял и Тарасмунда сманил) делал
Хродомер Агигульфу замечания кротким тоном для поучения, Агигульф на
Хродомера, как пес бешеный огрызался, убить грозился. Разве в иные времена
снес бы такое старейшина от молодого воина?
Он бы, Хродомер, еще с Агигульфом да Валамиром бражничать начал. Или
того лучше, огольцов этих, Атаульфа (то есть, меня) с Гизульфом по
брошенным хатам пугать, с него бы, Хродомера, сталось.
Что и говорить, плохо блюдет Хродомер порядки старинные. Оттого и
тяжко так приходится дедушке Рагнарису. В одиночку благолепие не
сохранишь, хоть ты тут умри.
Вот был бы Сейя жив. Сейя умел старинное благолепие соблюдать. Под
рукой Сейи все с оглядкой ходили, будь то хоть рабы, хоть иные домочадцы,
хоть сыновья сейины.
А девки!.. Разве было такое в прежние времена, чтобы дочери воинов
самому что ни на есть никчемному мужику на всем селе в портки заглядывали,
мудями его мелкотравчатыми любовались!
Когда дедушка Рагнарис такой, как я был, и в доме у батюшки своего
жил, ни минуты он без дела не сидел, не то что мы с Гизульфом. И чистота
везде была. В свинарнике так чисто было, что хоть ночевать там ложись.
И хозяйственным был он, дедушка Рагнарис еще с детских лет. Все в дом
нес, за своих же горой стоял.
И не было такого, чтобы у здоровых детей в голодные годы хлеб
отнимали и калекам да полоумным отдавали, чтобы те тоже не померли. Калек
и больных в капище относили, как было заведено. И оттого много здоровых
детей жило и здоровей становилось. На них и опора была в семье.
Конечно, и раньше такое было, что уроды рождались, говорил дедушка. У
отца дедушки Рагнариса, его тоже Рагнарис звали, тоже иногда уроды
рождались. Так отец дедушки Рагнариса как выяснял, что ребенок урод или
недоумок, так сразу в капище его относил. И семье польза, и боги довольны
были. Да и в селе от того были ему почет и уважение.
Строгость в доме была и степенность. Разве бывало такое, чтобы вперед
отца кто-нибудь есть начинал, когда за трапезу садились? А вот Гизульф
недавно... (Тут дедушка о Гизульфе вспомнил и подзатыльник ему отвесил.)
А работали как! Посмотрит человек на плуг - и плуг будто сам землю
рыхлить начинает; только глянет на точильный камень - глядь, а нож уже и
наточен. А нынче!.. Агигульф уже в который раз хлев чинит. Недавно нож
наточил - так этим ножом даже Галесвинта, несмотря на всю свою глупость,
бы не порезалась.
Все мельчает, все портится. Зерно урождается с изъяном, земля раньше
черная была, а стала серая, да и вообще все серое стало, потому что мир
стареет. Скоро наступит зима, которой три года стоять, а там уж и до
последней битвы недолго, сгинут все в одном огне. Ему-то, дедушке
Рагнарису, что - он пожил и настоящей жизни отведал; а вот нас, дураков,
ему жалко.
В бурге последний раз бывал, так смотреть там на все тошно. Лоботрясы
повсюду ходят, озоруют - и то скучно.
Да и пиво ощутимо испортилось. Раньше-то оно душу веселило, а теперь
желудок гнетет. (При этих словах дедушка в сторону Ильдихо кулаком
грозил.)
Все безобразия оттого, что богов люди забывать стали, от отческого
богопочитания оступились. Жертв кровавых не приносят, соберутся в своем
храме, книжку какую-то читают и слезы проливают: ах, бедный скамар, к
кресту его прибили. Того-то скамара, князя-то Чуму, своими руками на
скамаровом поле разорвали, и никто ни слезинки не уронил. А все почему?
Потому что правильно поступили. Эта вера новая, что от ромеев к нам
переползла, она похуже всякой чумы будет.
И на кого богов отеческих променяли? И каких богов! Странника Вотана,
Доннара-молотобойца, Бальдра, светлого господина забыли, а бродяге
поклоняются. Кто он такой, бродяга этот? Нешто дал бы доблестный воин
себя, как лягушку, распластать?
Прав был старый Ариарих, отец Алариха. Ежели прослышит, что какой
воин дурью начинает маяться и кресту поклоняться, так сразу на поединок
того воина вызывал и убивал. Иной воин отказывался против вождя оружие
поднимать, так тех Ариарих без поединка убивал. И так убил многих.
Одежду меховую шить - и то разучились. Раньше грела, а теперь
холодно.
ГУСЛИ
Как-то раз дедушка Рагнарис послал дядю Агигульфа в бург за новыми
серпами, дав для обмена овцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63