Исписанный воск дощечек приобретал кремовый оттенок, когда
свет падал на них, а затейливый орнамент из узких рамок тускло отливал
винно-красным. В кабинете стояла полная тишина.
Это был новый кабинет, в который Джил и Альда перенесли недавно
невообразимое количество дощечек, пергаментной бумаги и всякой всячины,
взятых из нижней лаборатории. В свете лампы вырисовывались очертания
предметов, стоявших на столе: это были молочно-белые и сероватые
многогранники, россыпь драгоценных камней, цилиндрические механизмы из
золота и стекла, странной формы предметы из металла и дерева, одни -
тяжелые и угловатые, другие - извилистые. Там было множество восковых
дощечек и груды грязного, заплесневелого, исписанного пергамента, что было
верным признаком ученого-неудачника, составная картинка-загадка,
содержание которой, как боялась Джил, было слишком сложным.
Теперь ее содержание стало понятно. Она просмотрела давно забытые
записи, путаясь в устаревших словах, правописании, в особенностях
диалекта, да и просто в самом языке. Связь не была полной, однако она
была. Не у всех Гнезд была Цитадель Магии, построенная давным-давно, когда
целители, пророки, ясновидцы обладали огромной властью в северных
королевствах, сравнимой только с могуществом Церкви на юге. Однако все
цитадели магии и города, выросшие вокруг них, - все они были построены
возле Гнезд.
Джил отбросила серебряную граммофонную иглу и принялась вышагивать по
комнате. Болело плечо, мускулы отзывались болью на возобновленные
тренировки, руки покрылись волдырями от рукоятки меча, а пальцы стали
такими негнущимися, что трудно было писать.
Волосы слиплись от пота, несколько прядей упало на лицо. Страшно
болела голова, Джил устала от беспокойства и страха. Она знала, как должен
был чувствовать себя Ингольд, когда пытался в безрассудстве встретиться с
Лохиро, и, так и не встретившись с ним, заставил стражу остаться возле
Карста, когда он, вполне возможно, уже пробирался к Кво.
"Какое мне дело до всего этого, - думала она в отчаянии, - ну зачем
мне это все, почему я боюсь за него и разделяю его тревоги? Это не мой
мир. Я вернусь в свой собственный, где светит солнце и всегда достаточно
еды. Почему я так беспокоюсь? Но, как говорил Ингольд, в вопросе всегда
содержится ответ. Всегда, когда мы нуждаешься в этом ответе", - добавила
Джил.
- Джил?
Она подняла голову. Минальда потушила светильник, который принесла с
собой, и вышла из тонкой дымки. Она выглядела бледной и уставшей, как
после изнуряющего труда. Когда она подошла ближе, Джил увидела, что она
плакала.
Не было нужды спрашивать о причине. Джил знала, что вечером состоялся
Совет, и Альда была все еще облачена в черную бархатную мантию с высоким
воротником, расшитую золотыми орлами Убежища Дейра, которые сверкали так,
будто она была охвачена огнем. В ее косах сверкали драгоценности.
Альда-королева резко отличалась от Альды-девушки, носившей тонкие
крестьянские юбки и поношенный корсаж, девушки, которая с таким
удовольствием бегала по коридорам Убежища.
Она разложила складной стул и села с восковым лицом, машинально
снимая кольца и серьги. Джил сидела напротив нее, молча наблюдая за ней и
играя шпилькой.
После долгого молчания Альда сказала с дрожью в голосе:
- Мне бы хотелось, чтобы он не поступал со мной так.
Из ее дрожащих пальцев выпало кольцо-печатка, высеченная из единого
кроваво-красного рубина.
- Что было на Совете? - осторожно спросила Джил.
Альда встряхнула головой, прижав руки ко рту, чтобы он ее дрожал.
Наконец она овладела собой.
- Я не знаю, почему меня так ранит его поведение, но это так. Джил, я
знаю, что права. Может быть, я хочу, чтобы были и волки сыты, и овцы целы,
ценой наших союзников. Но они могут себе позволить прокормить собственные
войска. А мы - нет, и не сможем, даже если у нас будет достаточно семян
весной. И еще я знаю, что у нас существовали обязательства перед ними на
поставку зерна и мяса, но они были составлены много лет назад, а все
изменилось с тех пор. И к тому же, я знаю, что хочу скрыться от огромных
долгов тогда, когда дело принимает серьезный оборот, но, черт побери, что
же нам делать? - ее взволнованный голос надломился, когда она произносила
ругательство, первое, которое Джил когда-либо слышала от нее. - Я не
собираюсь платить долги путем разорения государства! Я достаточно узнала
от тебя и от Джованнин о подобных случаях. Если я подпишу это
соглашение...
- Подожди минутку, - сказала Джил, стараясь сдержать свои эмоции. -
Какое соглашение? Какую часть Королевства они хотят получить?
Эти слова оказали на Альду такое же воздействие, какое оказывает
скала, обрушившаяся на поток. Она сидела спокойно с минуту, перебирая
белыми пальцами драгоценности, сверкавшие, как маленькие угольки,
окрашенные в темно-красный, лазурный и золотой.
- Пенамбру, - сказала она наконец.
- Пенамбру?! - воскликнула потрясенная Джил. - Это все равно, что
продать Новый Орлеан кубинцам! Это же порт с выходом в Круглое море! Если
ты отдашь Пенамбру Алкетчу, к нему перейдет все побережье!
Альда подняла глаза.
- Я знаю, - сказала она. - И я знаю, что она затоплена и там нет
ничего, кроме Тьмы и духов в руинах. Для нас она не имеет никакой цены; мы
не можем оставить это место, если у нас нет предмостового укрепления в
Гее. Алвир говорит, что император Алкетча получит фальшивую монету, а мы
всегда сможем забрать ее назад. Он хочет любой ценой заключить сделку со
Стюартом.
- Но ты ведь еще не подписала, правда? - обеспокоенно спросила Джил.
Альда отрицательно покачала головой.
- Потом он сказал, что я разорила нас всех, - она провела рукой по
покрасневшему и влажному носу. - Он сказал, что я приговорила всех к
гибели здесь, в Убежище, в то время как Королевство будет поделено на
части между Белыми Рейдерами и Алкетчем, и все из-за того, что я хочу
остаться королевой... - сказала она с легкой дрожью в голосе.
В обвинениях Алвира обычно присутствовала доля правды, доля,
достаточная для того, чтобы заронить сомнения в умах противников.
Как девушка, Минальда, возможно, гордилась положением королевы -
гордость была неотъемлемой частью такого поста. Будучи же просто Альдой,
она, скорее всего, испытывала чувство вины за гордыню, тем более, что
признавала превосходство брата.
"Внебрачный ребенок", - бесстрастно подумала Джил.
- Ну хорошо, послушай, - начала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
свет падал на них, а затейливый орнамент из узких рамок тускло отливал
винно-красным. В кабинете стояла полная тишина.
Это был новый кабинет, в который Джил и Альда перенесли недавно
невообразимое количество дощечек, пергаментной бумаги и всякой всячины,
взятых из нижней лаборатории. В свете лампы вырисовывались очертания
предметов, стоявших на столе: это были молочно-белые и сероватые
многогранники, россыпь драгоценных камней, цилиндрические механизмы из
золота и стекла, странной формы предметы из металла и дерева, одни -
тяжелые и угловатые, другие - извилистые. Там было множество восковых
дощечек и груды грязного, заплесневелого, исписанного пергамента, что было
верным признаком ученого-неудачника, составная картинка-загадка,
содержание которой, как боялась Джил, было слишком сложным.
Теперь ее содержание стало понятно. Она просмотрела давно забытые
записи, путаясь в устаревших словах, правописании, в особенностях
диалекта, да и просто в самом языке. Связь не была полной, однако она
была. Не у всех Гнезд была Цитадель Магии, построенная давным-давно, когда
целители, пророки, ясновидцы обладали огромной властью в северных
королевствах, сравнимой только с могуществом Церкви на юге. Однако все
цитадели магии и города, выросшие вокруг них, - все они были построены
возле Гнезд.
Джил отбросила серебряную граммофонную иглу и принялась вышагивать по
комнате. Болело плечо, мускулы отзывались болью на возобновленные
тренировки, руки покрылись волдырями от рукоятки меча, а пальцы стали
такими негнущимися, что трудно было писать.
Волосы слиплись от пота, несколько прядей упало на лицо. Страшно
болела голова, Джил устала от беспокойства и страха. Она знала, как должен
был чувствовать себя Ингольд, когда пытался в безрассудстве встретиться с
Лохиро, и, так и не встретившись с ним, заставил стражу остаться возле
Карста, когда он, вполне возможно, уже пробирался к Кво.
"Какое мне дело до всего этого, - думала она в отчаянии, - ну зачем
мне это все, почему я боюсь за него и разделяю его тревоги? Это не мой
мир. Я вернусь в свой собственный, где светит солнце и всегда достаточно
еды. Почему я так беспокоюсь? Но, как говорил Ингольд, в вопросе всегда
содержится ответ. Всегда, когда мы нуждаешься в этом ответе", - добавила
Джил.
- Джил?
Она подняла голову. Минальда потушила светильник, который принесла с
собой, и вышла из тонкой дымки. Она выглядела бледной и уставшей, как
после изнуряющего труда. Когда она подошла ближе, Джил увидела, что она
плакала.
Не было нужды спрашивать о причине. Джил знала, что вечером состоялся
Совет, и Альда была все еще облачена в черную бархатную мантию с высоким
воротником, расшитую золотыми орлами Убежища Дейра, которые сверкали так,
будто она была охвачена огнем. В ее косах сверкали драгоценности.
Альда-королева резко отличалась от Альды-девушки, носившей тонкие
крестьянские юбки и поношенный корсаж, девушки, которая с таким
удовольствием бегала по коридорам Убежища.
Она разложила складной стул и села с восковым лицом, машинально
снимая кольца и серьги. Джил сидела напротив нее, молча наблюдая за ней и
играя шпилькой.
После долгого молчания Альда сказала с дрожью в голосе:
- Мне бы хотелось, чтобы он не поступал со мной так.
Из ее дрожащих пальцев выпало кольцо-печатка, высеченная из единого
кроваво-красного рубина.
- Что было на Совете? - осторожно спросила Джил.
Альда встряхнула головой, прижав руки ко рту, чтобы он ее дрожал.
Наконец она овладела собой.
- Я не знаю, почему меня так ранит его поведение, но это так. Джил, я
знаю, что права. Может быть, я хочу, чтобы были и волки сыты, и овцы целы,
ценой наших союзников. Но они могут себе позволить прокормить собственные
войска. А мы - нет, и не сможем, даже если у нас будет достаточно семян
весной. И еще я знаю, что у нас существовали обязательства перед ними на
поставку зерна и мяса, но они были составлены много лет назад, а все
изменилось с тех пор. И к тому же, я знаю, что хочу скрыться от огромных
долгов тогда, когда дело принимает серьезный оборот, но, черт побери, что
же нам делать? - ее взволнованный голос надломился, когда она произносила
ругательство, первое, которое Джил когда-либо слышала от нее. - Я не
собираюсь платить долги путем разорения государства! Я достаточно узнала
от тебя и от Джованнин о подобных случаях. Если я подпишу это
соглашение...
- Подожди минутку, - сказала Джил, стараясь сдержать свои эмоции. -
Какое соглашение? Какую часть Королевства они хотят получить?
Эти слова оказали на Альду такое же воздействие, какое оказывает
скала, обрушившаяся на поток. Она сидела спокойно с минуту, перебирая
белыми пальцами драгоценности, сверкавшие, как маленькие угольки,
окрашенные в темно-красный, лазурный и золотой.
- Пенамбру, - сказала она наконец.
- Пенамбру?! - воскликнула потрясенная Джил. - Это все равно, что
продать Новый Орлеан кубинцам! Это же порт с выходом в Круглое море! Если
ты отдашь Пенамбру Алкетчу, к нему перейдет все побережье!
Альда подняла глаза.
- Я знаю, - сказала она. - И я знаю, что она затоплена и там нет
ничего, кроме Тьмы и духов в руинах. Для нас она не имеет никакой цены; мы
не можем оставить это место, если у нас нет предмостового укрепления в
Гее. Алвир говорит, что император Алкетча получит фальшивую монету, а мы
всегда сможем забрать ее назад. Он хочет любой ценой заключить сделку со
Стюартом.
- Но ты ведь еще не подписала, правда? - обеспокоенно спросила Джил.
Альда отрицательно покачала головой.
- Потом он сказал, что я разорила нас всех, - она провела рукой по
покрасневшему и влажному носу. - Он сказал, что я приговорила всех к
гибели здесь, в Убежище, в то время как Королевство будет поделено на
части между Белыми Рейдерами и Алкетчем, и все из-за того, что я хочу
остаться королевой... - сказала она с легкой дрожью в голосе.
В обвинениях Алвира обычно присутствовала доля правды, доля,
достаточная для того, чтобы заронить сомнения в умах противников.
Как девушка, Минальда, возможно, гордилась положением королевы -
гордость была неотъемлемой частью такого поста. Будучи же просто Альдой,
она, скорее всего, испытывала чувство вины за гордыню, тем более, что
признавала превосходство брата.
"Внебрачный ребенок", - бесстрастно подумала Джил.
- Ну хорошо, послушай, - начала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86