По непонятным делам, которые всегда появляются в провинциальных городах. Поехали на рынок, закупили свинины, замариновали её в деревянной избушке одного из хулиганов, выросшего в дерзкого бандита. Проехали по лесной дороге на берег мутной Волги. Сделали уголья. Пошёл дождь. Я с пацанами купался в мутной Волге. Мимо проплывали гудя большие баржи. Дома Лиза в джинсах, с сигареткой и куртке одного из юных бандитов курила одну за одной. И не купалась. Ели горячее мясо.
День был хмурый, холодный и дождливый. Помогала водка. У меня был один изъян - тёмные шрамы на правой икре сзади. Потому я предпочитал стоять к любимой женщине лицом. Думаю я был самым интересным мужиком какого можно было достать в те годы от Владивостока до Гибралтара. Ну, одним из горстки самых интересных. (Со всеми другими bad boys: с Арканом, Караджичем, Денаром, Жириновским, Худойбердаевым я был знаком.) И остался. Она, в результате всех своих манипуляций и рокировок живёт (точнее, он живёт в её квартире) с послушным и некрасивым белёсым существом мужского пола. Удивительно. Зачем? Он смотрит ей в рот и ходит за нею следом. Я ругал её, что она не читает книг и не смотрит Новости. Позднее знакомый рассказывал как она его соблазняла. Принимала позы. "Ну, поцелуй меня. Знаешь, как это делается?.."
В ней было больше, чем она осознавала. Она могла поставить свою планку жизни очень высоко. Маньеристская, как редкая извращённая кошка, и жуткая шлюха и этот её лук иностранки из высшего общества. Она была похожа на героиню фильма "Никита", но только не топорного немецкого сериала, а оригинальной версии - французского фильма. Ну и что, дальше, ей будет в этом году двадцать девять. Боялась потерять независимость? Эх ты Лизка. Кто не рискует, тот не пьёт шампанского.
А Волга колыхала большим широким телом водяной рыхлой тётки и билась о земляное илистое своё ложе. Волга билась по всей России. Тётка Волга лежала в тётке России, тётка на тётке. Горели еловые дрова. Рыцарски выпендривались перед дамой Лизой юные бандиты. Шли баржи в будущее и прошлое. На самом деле - на месте. Шлёпал дождь пузырями по бурой воде. На одном берегу Волги расположено Савёлово, на другом - Кимры. Орды кимряков и орды савёловцев по рассказам Тараса сражались с незапамятных времён. И меж ними катилась Волга. На том берегу остались несколько обугленных брёвен и окурки дамы Лизы, она ходила отлить в заросли ёлок, но дождь быстро смыл её кошачью мочу.
Нева
Лиза, Лиза, Лизонька... Боже мой, как я её любил! Прежде всего мне было всегда приятно на неё смотреть. Даже когда она просыпалась с перепоя и тянулась за сигаретой, шнурочки бровей у неё были свежими, глазки свежими. Что? - наклоняла голову как птичка. Моя мама приехав в 97 году, называла её "воробышек". Мы сошлись вновь в ноябре 1997 года. Она захотела и пришла. Поставила диск Эдит Пиаф, наш, под музыку Пиаф мы начинали с нею жить в 1995ом, села ко мне на колени. "Я к тебе вернулась", но не сегодня. Через несколько дней я пригласил её в "Метелицу", где присуждалась в обстановке тусовки некая глупая премия. Уже за что, не помню, но за одним столом с Жириновским, Зайцевым, Айзеншпицем (?) и ещё какой-то тёткой мы напились. Нас обильно фотографировала пресса. Мы обильно целовались. Затем отправились ко мне. Выпили ещё. Она собралась уходить. Я избил её. Кровь была даже на шторах. Потому что так нельзя.
И мы поехали в Санкт-Петербург, где шёл дождь. В Санкт-Петербурге должен идти дождь и потому идёт. На перроне нас встречали национал-большевики. Руководитель организации НБП Андрей Гребнев, поэт, безумный тип (я тебя, Андрюха, всё равно ценю, хоть мы тебя и сняли с поста руководителя НБП в Питере, уж больно ты безумен для этого), Маша Забродина, она умерла в прошлом году, в октябре, брат Андрея - Сергей Гребнев. Так как визит мой в северную столицу на сей раз был неофициальным, - вождь приехал с девушкой развлекаться, - то мы и стали развлекаться. Мы пошли по городу вдоль набережных и заходили в забегаловки и "рюмочные" и угощались. Маша угостила нас сушёной питерской специальностью - червеобразным длинным овощем, собранным в тайге или тундре, мир её праху. В таком состоянии национал-большевики устроили нам экскурсию под названием "Петербург Достоевского" из которой я помню только замёрзшую как воробей Лизу в дутой синей куртке. Ещё мне казалось - что со мною был Дугин.
Переночевали мы в штабе партии на Потёмкинской улице, он же служил помещением чайной фирмы, в кабинете завхоза и партайгеноссе Александра. Кроватью служил раскладной диван, крайне неудобный, таёжная овощь давала себя знать в случае Лизы сонной усталостью, а в моём противоположным эксцессом - обострённой похотью. Ночью в форточку стала проситься кошка. Я встал и попытался ликвидировать причину беспокойства, но не ликвидировал. Утром я вскочил рано, не в силах спать рядом с любимой девушкой. Любимую девушку мне удалось поднять лишь через пару часов. Мы покинули партийное гнездо и долго завтракали в подвальном кафе наслаждаясь друг другом. Во всяком случае я наслаждался ею. Гладил её покрасневшие руки. Поглаживание её рук с красными косточками, костяшками пальцев меня возбуждало. Я пил пиво и думал как я её люблю, тоненькую, изящную, неземную. Затем я опускал глаза и признавался себе что примирение между нами долго не продлится. Я вспомнил, как хладнокровно она легла с явившимся в моё отсутствие А. И как хладнокровно в нескольких строчках повествовала об этом эпизоде в своём дневничке.
Я выпил водки, чтобы любить её больше и дольше. Я всегда был храбрым и по-своему практичным парнем. Практичность моя заключалась в том, что я предпочитал лучшее. Я не боялся ответственности. Трудные женщины - такая же реальность, как трудные дети. Я не боялся трудных женщин. Я их выбирал.
Мы пошли вдоль всех набережных и по всем местам от Потёмкинской улицы к Петропавловской крепости. Нева грузно плескалась вся сразу, как холодец, студень. Там за парапетом, сизая, чёрная, холодная. Реки зимой всегда вызывали у меня озноб. Вблизи реки я чувствовал себя накануне погружения, почему-то всегда примерял, что вот окунусь в сизом студне, примерял долго ли продержусь.
Беретик на ушах, как носят московские девочки, сигаретка у губ, дутая куртка, джинсы, ботиночки - вся спортивная и неутомимая Лиза рядом, справа, а за нею Нева. А на той стороне - "Кресты" краснокирпичные старые корпуса тюряги, куда через два года попадёт Андрей Гребнев и откуда он выйдет уже не Андреем Гребневым ещё через год. А до этого туда попадёт питерский национал-большевик Стас Михайлов за убийство на кладбище человека кавказской национальности. А ещё до этого в конце марта уйдёт Лиза. А ещё через неделю уйдёт Дугин. Она - 26 марта. Он - ?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
День был хмурый, холодный и дождливый. Помогала водка. У меня был один изъян - тёмные шрамы на правой икре сзади. Потому я предпочитал стоять к любимой женщине лицом. Думаю я был самым интересным мужиком какого можно было достать в те годы от Владивостока до Гибралтара. Ну, одним из горстки самых интересных. (Со всеми другими bad boys: с Арканом, Караджичем, Денаром, Жириновским, Худойбердаевым я был знаком.) И остался. Она, в результате всех своих манипуляций и рокировок живёт (точнее, он живёт в её квартире) с послушным и некрасивым белёсым существом мужского пола. Удивительно. Зачем? Он смотрит ей в рот и ходит за нею следом. Я ругал её, что она не читает книг и не смотрит Новости. Позднее знакомый рассказывал как она его соблазняла. Принимала позы. "Ну, поцелуй меня. Знаешь, как это делается?.."
В ней было больше, чем она осознавала. Она могла поставить свою планку жизни очень высоко. Маньеристская, как редкая извращённая кошка, и жуткая шлюха и этот её лук иностранки из высшего общества. Она была похожа на героиню фильма "Никита", но только не топорного немецкого сериала, а оригинальной версии - французского фильма. Ну и что, дальше, ей будет в этом году двадцать девять. Боялась потерять независимость? Эх ты Лизка. Кто не рискует, тот не пьёт шампанского.
А Волга колыхала большим широким телом водяной рыхлой тётки и билась о земляное илистое своё ложе. Волга билась по всей России. Тётка Волга лежала в тётке России, тётка на тётке. Горели еловые дрова. Рыцарски выпендривались перед дамой Лизой юные бандиты. Шли баржи в будущее и прошлое. На самом деле - на месте. Шлёпал дождь пузырями по бурой воде. На одном берегу Волги расположено Савёлово, на другом - Кимры. Орды кимряков и орды савёловцев по рассказам Тараса сражались с незапамятных времён. И меж ними катилась Волга. На том берегу остались несколько обугленных брёвен и окурки дамы Лизы, она ходила отлить в заросли ёлок, но дождь быстро смыл её кошачью мочу.
Нева
Лиза, Лиза, Лизонька... Боже мой, как я её любил! Прежде всего мне было всегда приятно на неё смотреть. Даже когда она просыпалась с перепоя и тянулась за сигаретой, шнурочки бровей у неё были свежими, глазки свежими. Что? - наклоняла голову как птичка. Моя мама приехав в 97 году, называла её "воробышек". Мы сошлись вновь в ноябре 1997 года. Она захотела и пришла. Поставила диск Эдит Пиаф, наш, под музыку Пиаф мы начинали с нею жить в 1995ом, села ко мне на колени. "Я к тебе вернулась", но не сегодня. Через несколько дней я пригласил её в "Метелицу", где присуждалась в обстановке тусовки некая глупая премия. Уже за что, не помню, но за одним столом с Жириновским, Зайцевым, Айзеншпицем (?) и ещё какой-то тёткой мы напились. Нас обильно фотографировала пресса. Мы обильно целовались. Затем отправились ко мне. Выпили ещё. Она собралась уходить. Я избил её. Кровь была даже на шторах. Потому что так нельзя.
И мы поехали в Санкт-Петербург, где шёл дождь. В Санкт-Петербурге должен идти дождь и потому идёт. На перроне нас встречали национал-большевики. Руководитель организации НБП Андрей Гребнев, поэт, безумный тип (я тебя, Андрюха, всё равно ценю, хоть мы тебя и сняли с поста руководителя НБП в Питере, уж больно ты безумен для этого), Маша Забродина, она умерла в прошлом году, в октябре, брат Андрея - Сергей Гребнев. Так как визит мой в северную столицу на сей раз был неофициальным, - вождь приехал с девушкой развлекаться, - то мы и стали развлекаться. Мы пошли по городу вдоль набережных и заходили в забегаловки и "рюмочные" и угощались. Маша угостила нас сушёной питерской специальностью - червеобразным длинным овощем, собранным в тайге или тундре, мир её праху. В таком состоянии национал-большевики устроили нам экскурсию под названием "Петербург Достоевского" из которой я помню только замёрзшую как воробей Лизу в дутой синей куртке. Ещё мне казалось - что со мною был Дугин.
Переночевали мы в штабе партии на Потёмкинской улице, он же служил помещением чайной фирмы, в кабинете завхоза и партайгеноссе Александра. Кроватью служил раскладной диван, крайне неудобный, таёжная овощь давала себя знать в случае Лизы сонной усталостью, а в моём противоположным эксцессом - обострённой похотью. Ночью в форточку стала проситься кошка. Я встал и попытался ликвидировать причину беспокойства, но не ликвидировал. Утром я вскочил рано, не в силах спать рядом с любимой девушкой. Любимую девушку мне удалось поднять лишь через пару часов. Мы покинули партийное гнездо и долго завтракали в подвальном кафе наслаждаясь друг другом. Во всяком случае я наслаждался ею. Гладил её покрасневшие руки. Поглаживание её рук с красными косточками, костяшками пальцев меня возбуждало. Я пил пиво и думал как я её люблю, тоненькую, изящную, неземную. Затем я опускал глаза и признавался себе что примирение между нами долго не продлится. Я вспомнил, как хладнокровно она легла с явившимся в моё отсутствие А. И как хладнокровно в нескольких строчках повествовала об этом эпизоде в своём дневничке.
Я выпил водки, чтобы любить её больше и дольше. Я всегда был храбрым и по-своему практичным парнем. Практичность моя заключалась в том, что я предпочитал лучшее. Я не боялся ответственности. Трудные женщины - такая же реальность, как трудные дети. Я не боялся трудных женщин. Я их выбирал.
Мы пошли вдоль всех набережных и по всем местам от Потёмкинской улицы к Петропавловской крепости. Нева грузно плескалась вся сразу, как холодец, студень. Там за парапетом, сизая, чёрная, холодная. Реки зимой всегда вызывали у меня озноб. Вблизи реки я чувствовал себя накануне погружения, почему-то всегда примерял, что вот окунусь в сизом студне, примерял долго ли продержусь.
Беретик на ушах, как носят московские девочки, сигаретка у губ, дутая куртка, джинсы, ботиночки - вся спортивная и неутомимая Лиза рядом, справа, а за нею Нева. А на той стороне - "Кресты" краснокирпичные старые корпуса тюряги, куда через два года попадёт Андрей Гребнев и откуда он выйдет уже не Андреем Гребневым ещё через год. А до этого туда попадёт питерский национал-большевик Стас Михайлов за убийство на кладбище человека кавказской национальности. А ещё до этого в конце марта уйдёт Лиза. А ещё через неделю уйдёт Дугин. Она - 26 марта. Он - ?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53