Я поместил свой чемодан под скалу, и разделся, подумав, снял и трусы. Было холодно, но солнце уже взошло, и теперь пробивалось сквозь утренний туман. Оскальзываясь и больно ударяясь ногами о камни я пошёл в море. Поскользнувшись, рано хряпнулся о воду. Меня обожгло. Я поплыл.
Вылез товарищ Артюр Рембо быстро. Даже яйца сжимало от холода. Обтёрся полотенцем. Оделся. Сел на чемодан и стал есть хлеб, глядя в море.
Много позже я написал стихотворение, где есть строки об этом эпизоде.
"Перевёрнут баркас. Натянут канат
Две шерстинки пеньки из каната торчат
Мокрое дерево сложено в кучи
С моря идут полотняные тучи...
Жёлтое что-то надев, погрустив
Бродяга бросает Туапсинский залив
И уходят на станцию жёлтые стены
И видят на станции станционные сны..."
Так и было. Артюр Рембо с солёной кожей отправился на станцию. Там познакомился с 12-ти летним хлопчиком-хулиганом. Вместе они что-то стыбрили и отправились продавать краденое в рыбачий посёлок. Там они вошли в хижину 19-ти летнего толстого юноши, одетого в пахнущую рыбой фуфайку. В тазах там повсюду солилась рыба. Вытащив пару рыбин из таза, ребята прикончили хлеб Артюра Рембо, и улеглись спать кто где мог. Рано утром 19-ти летний и 12-ти летний, ещё было темно, провели ленинградского пацана в автопарк. Через час поэт выехал в кузове грузовика по шоссе в направлении Сочи. А ещё через неделю он работал в чайсовхозе в горах близ посёлка Дагомыс. Близ, это полсотни километров в горы. Поэт корчевал пни, дабы освободить место для плантации чая. Помните об этом, раскрывая пачку "Чай Грузинский".
Адриатическое море / Венеция
Англичанку звали Магги. Она жила на Монтмартре на улице Лепик. На той же улице Лепик за сто лет до этого находилась мастерская Ван Гога. С Ван Гогом Магги связывала святая простота, поскольку Ван Гог, если судить по его письмам и воспоминаниям современников, был святым. Магги всегда улыбалась, нрав у неё был кроткий, весёлый и самоуверенный, она говорила на таком великолепном французском языке, что её невольно глубоко уважали все Francais, поскольку они говорили на худшем французском. Лет за десять до моего знакомства с ней Магги была очевидно супер-девочкой. Когда нас познакомил пьяница, скалазуб и циник, поляк Людвиг, Магги была уже свихнувшаяся женщина в расшитой турецкой шапочке набекрень и пятнами экземы на лбу и щеках.
Мои первые парижские связи были крайне беспорядочными. Только через несколько лет я почистил толпу вокруг себя, а первые года четыре меня окружали разношёрстные люди. Богема, анархисты, алкоголики, гомосексуалисты, лесбиянки, продавцы наркотиков, многодетные матери и проститутки. Я даже спал одновременно с Анн Анжени - редакторшей порно - журнала и Кароль - её заместительницей, сразу с двумя. Надзирать за мной было некому. С февраля 1976 года я жил один. И к 1982 году у меня не осталось никаких моральных устоев, чему я был рад. Позднее они появились и я жалею.
В Магги был шик. Она принадлежала по рождению к высшему слою английского общества. Сама она об этом не распространялась, однако и её блестящий французский и светский птичий английский язык об этом свидетельствовали. Вообще она была очень характерная особа. Только в феврале 1982 года я выяснил, что источник её очень зажиточного по парижским стандартам существования не богатые родители в Великобритании, но связь с колумбийской... ну Вы сами знаете с кем. Через её руки шел кокаин. И money прилипали к её рукам.
Нравы богемы оставляют желать лучшего. Если бы Герр Гитлер сидя в крепости
Ландсберг не диктовал бы свою книжку верному партай-геноссе Гессу, глядящему на него влюблёнными глазами последователя, а писал бы один... О, думаю, мы бы сегодня имели множество подробностей богемной жизни юного Адольфа, в духе книги "Это я, Эдичка" и "Дневник неудачника". Нравы богемы, они те ещё... Впрочем я не жалею, что не сдерживал себя... Мисс Магги побывала у меня на праздновании моего дня рождения - 22 февраля 1982 года вместе с колумбийцем Виктором, а к вечеру следующего дня я уже катил с новыми друзьями в Венецию с чужим паспортом. Пока доехали, мы стали любовниками все трое.
Человек путешествует по миру для того чтобы размышлять, рассматривать, сравнивать. В Италии вонючая острая пища, и там дико холодно, - эти истины я запомнил из своего пребывания в Италии зимой с 1974-го на 1975-ый год. Через семь лет всё исследованное подтвердилось ещё одним опытом. В Венеции лежал снег! Более того, только что закончилось наводнение и грязь и ил ещё лежали лаковым слоем у колонны святого Теодора. Адриатика, то есть собственно море, оказалось, было цвета грязной воды, изливающиеся из стиральной машины. Магги давала нам с Виктором слишком много наркотиков, отсюда Венеция и Адриатика где сузились, - где расширились, - приобрели несвойственные им пропорции, как в фотоаппарате, где линзой служит рыбий глаз или на картине голландца Эшера (кажется Эшера?). Я написал по материалам этого странного путешествия странный эстетический роман "Смерть Современных Героев" в котором, вот уж прошу мне поверить, нет ничего надуманного. Мисс Ивенс и Виктор даже в конце концов оправдали надежды возложенные на них автором - они погибли-таки. Роман этот в России не поняли, здесь грубые вкусы. Надеюсь им насладятся как лакомка последующие поколения, утончив, наконец, свою чувственность.
Адриатика тогда воняла закисшей площадью Сент-Марка, слюной Магги, одеколоном Виктора. И нас действительно выслеживали агенты Соединённых Штатов. И мы жили в отеле "Конкордия".
Магги была ласковой как Чарльз Менсон. В 1981 мне сделали операцию правой ноги, она долго заживала, казалась тоньше - осенью я сорвал сухожилие, видя, что я стесняюсь шрамов, Магги ласково успокаивала меня: "You have nicest leg in the whole world, Edward!" Она считала , что людям надо делать приятное, она могла позвонить и сказать: "Знаешь, Эдвард, я только что нашла в твоей книге something wonderful, хотя уже много раз читала эту книгу". Злой Людвиг грубо говорил о ней, что "Магги не пропустит ни одного члена", я же видел в этой постаревшей английской девчонке редкое качество святости. To make love. Она любила, делала это со всевозможными звуками удовольствия, но to make love с удовольствием не есть ли и это проявление святости? Христос в юбке одевала юбку, безумный плащ и мы неслись под стремительным небом Венеции по грязи, она висела, поджимая ноги у нас на руках, неслись к Адриатике. И немецкие туристы подхватывали её клич, она кричала: "Viva Venezia! Viva Italia!"
Все люди, живя, ждут чуда, что с ними что-нибудь случится чудесное. Кое с кем оно и может случится, но они отпрянут, и испугаются чудесного. Что до меня, то я никогда не пропускал чудесного.
Тогда мы бежали с Магги, повисшей у нас на руках, к Адриатике, откуда я мог знать, что через одинадцать лет буду пробираться по противоположному берегу Адриатики - на его балканском берегу, в полной форме солдата военной полиции Сербской Республики Книнская Краина, с автоматом на плече, с пистолетом на поясе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Вылез товарищ Артюр Рембо быстро. Даже яйца сжимало от холода. Обтёрся полотенцем. Оделся. Сел на чемодан и стал есть хлеб, глядя в море.
Много позже я написал стихотворение, где есть строки об этом эпизоде.
"Перевёрнут баркас. Натянут канат
Две шерстинки пеньки из каната торчат
Мокрое дерево сложено в кучи
С моря идут полотняные тучи...
Жёлтое что-то надев, погрустив
Бродяга бросает Туапсинский залив
И уходят на станцию жёлтые стены
И видят на станции станционные сны..."
Так и было. Артюр Рембо с солёной кожей отправился на станцию. Там познакомился с 12-ти летним хлопчиком-хулиганом. Вместе они что-то стыбрили и отправились продавать краденое в рыбачий посёлок. Там они вошли в хижину 19-ти летнего толстого юноши, одетого в пахнущую рыбой фуфайку. В тазах там повсюду солилась рыба. Вытащив пару рыбин из таза, ребята прикончили хлеб Артюра Рембо, и улеглись спать кто где мог. Рано утром 19-ти летний и 12-ти летний, ещё было темно, провели ленинградского пацана в автопарк. Через час поэт выехал в кузове грузовика по шоссе в направлении Сочи. А ещё через неделю он работал в чайсовхозе в горах близ посёлка Дагомыс. Близ, это полсотни километров в горы. Поэт корчевал пни, дабы освободить место для плантации чая. Помните об этом, раскрывая пачку "Чай Грузинский".
Адриатическое море / Венеция
Англичанку звали Магги. Она жила на Монтмартре на улице Лепик. На той же улице Лепик за сто лет до этого находилась мастерская Ван Гога. С Ван Гогом Магги связывала святая простота, поскольку Ван Гог, если судить по его письмам и воспоминаниям современников, был святым. Магги всегда улыбалась, нрав у неё был кроткий, весёлый и самоуверенный, она говорила на таком великолепном французском языке, что её невольно глубоко уважали все Francais, поскольку они говорили на худшем французском. Лет за десять до моего знакомства с ней Магги была очевидно супер-девочкой. Когда нас познакомил пьяница, скалазуб и циник, поляк Людвиг, Магги была уже свихнувшаяся женщина в расшитой турецкой шапочке набекрень и пятнами экземы на лбу и щеках.
Мои первые парижские связи были крайне беспорядочными. Только через несколько лет я почистил толпу вокруг себя, а первые года четыре меня окружали разношёрстные люди. Богема, анархисты, алкоголики, гомосексуалисты, лесбиянки, продавцы наркотиков, многодетные матери и проститутки. Я даже спал одновременно с Анн Анжени - редакторшей порно - журнала и Кароль - её заместительницей, сразу с двумя. Надзирать за мной было некому. С февраля 1976 года я жил один. И к 1982 году у меня не осталось никаких моральных устоев, чему я был рад. Позднее они появились и я жалею.
В Магги был шик. Она принадлежала по рождению к высшему слою английского общества. Сама она об этом не распространялась, однако и её блестящий французский и светский птичий английский язык об этом свидетельствовали. Вообще она была очень характерная особа. Только в феврале 1982 года я выяснил, что источник её очень зажиточного по парижским стандартам существования не богатые родители в Великобритании, но связь с колумбийской... ну Вы сами знаете с кем. Через её руки шел кокаин. И money прилипали к её рукам.
Нравы богемы оставляют желать лучшего. Если бы Герр Гитлер сидя в крепости
Ландсберг не диктовал бы свою книжку верному партай-геноссе Гессу, глядящему на него влюблёнными глазами последователя, а писал бы один... О, думаю, мы бы сегодня имели множество подробностей богемной жизни юного Адольфа, в духе книги "Это я, Эдичка" и "Дневник неудачника". Нравы богемы, они те ещё... Впрочем я не жалею, что не сдерживал себя... Мисс Магги побывала у меня на праздновании моего дня рождения - 22 февраля 1982 года вместе с колумбийцем Виктором, а к вечеру следующего дня я уже катил с новыми друзьями в Венецию с чужим паспортом. Пока доехали, мы стали любовниками все трое.
Человек путешествует по миру для того чтобы размышлять, рассматривать, сравнивать. В Италии вонючая острая пища, и там дико холодно, - эти истины я запомнил из своего пребывания в Италии зимой с 1974-го на 1975-ый год. Через семь лет всё исследованное подтвердилось ещё одним опытом. В Венеции лежал снег! Более того, только что закончилось наводнение и грязь и ил ещё лежали лаковым слоем у колонны святого Теодора. Адриатика, то есть собственно море, оказалось, было цвета грязной воды, изливающиеся из стиральной машины. Магги давала нам с Виктором слишком много наркотиков, отсюда Венеция и Адриатика где сузились, - где расширились, - приобрели несвойственные им пропорции, как в фотоаппарате, где линзой служит рыбий глаз или на картине голландца Эшера (кажется Эшера?). Я написал по материалам этого странного путешествия странный эстетический роман "Смерть Современных Героев" в котором, вот уж прошу мне поверить, нет ничего надуманного. Мисс Ивенс и Виктор даже в конце концов оправдали надежды возложенные на них автором - они погибли-таки. Роман этот в России не поняли, здесь грубые вкусы. Надеюсь им насладятся как лакомка последующие поколения, утончив, наконец, свою чувственность.
Адриатика тогда воняла закисшей площадью Сент-Марка, слюной Магги, одеколоном Виктора. И нас действительно выслеживали агенты Соединённых Штатов. И мы жили в отеле "Конкордия".
Магги была ласковой как Чарльз Менсон. В 1981 мне сделали операцию правой ноги, она долго заживала, казалась тоньше - осенью я сорвал сухожилие, видя, что я стесняюсь шрамов, Магги ласково успокаивала меня: "You have nicest leg in the whole world, Edward!" Она считала , что людям надо делать приятное, она могла позвонить и сказать: "Знаешь, Эдвард, я только что нашла в твоей книге something wonderful, хотя уже много раз читала эту книгу". Злой Людвиг грубо говорил о ней, что "Магги не пропустит ни одного члена", я же видел в этой постаревшей английской девчонке редкое качество святости. To make love. Она любила, делала это со всевозможными звуками удовольствия, но to make love с удовольствием не есть ли и это проявление святости? Христос в юбке одевала юбку, безумный плащ и мы неслись под стремительным небом Венеции по грязи, она висела, поджимая ноги у нас на руках, неслись к Адриатике. И немецкие туристы подхватывали её клич, она кричала: "Viva Venezia! Viva Italia!"
Все люди, живя, ждут чуда, что с ними что-нибудь случится чудесное. Кое с кем оно и может случится, но они отпрянут, и испугаются чудесного. Что до меня, то я никогда не пропускал чудесного.
Тогда мы бежали с Магги, повисшей у нас на руках, к Адриатике, откуда я мог знать, что через одинадцать лет буду пробираться по противоположному берегу Адриатики - на его балканском берегу, в полной форме солдата военной полиции Сербской Республики Книнская Краина, с автоматом на плече, с пистолетом на поясе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53