Что именно пытался он объяснить тем давно ушедшим утром? О, ну конечно! Что с ее стороны будет настоящим безумием выходить за Макса Хальштада, а вместо этого ей следует выйти за Даффи. Он прервался, чтобы отхлебнуть пива, и почувствовал, что теряет нить доселе безупречного логического построения.
- О, Брайан, - воскликнула она, закатив глаза в наполовину притворном раздражении, - почему ты заговариваешь об этом, только если болен, пьян или измучен?
- Но, Ипифания! - возразил он. - Я всегда болен, пьян или измучен.
Дальше сцена померкла, и он увидел себя проталкивающимся к дверям в храм Святого Петра. Там дожидались несколько друзей Хальштада, поставленные явно для того, чтобы удержать ирландца, если он попытается проникнуть внутрь и сорвать церемонию венчания.
- Угомонись, Брайан, - произнес один. Как, бишь, его звали? Какой-то Клаус. - Здесь ты уже никому не интересен.
- Прочь с дороги, прыщавая жаба! - сказал Даффи достаточно громко, чтобы сидящие в нескольких ближайших рядах обернулись. - Хальштад! Лопни твои глаза, ты не… - Удар в живот согнул его и заставил на мгновение замолчать, но он тут же развернулся в ответ, и Клаус, отшатнувшись под невероятным углом, попятился назад и налетел на крестильную купель. Почти метровая подставка с мраморной чашей покачнулась, наклонилась, пока Клаус заваливался на бок, затем с ужасающим раскатистым грохотом рухнула на каменный пол. Святая вода выплеснулась в лица оцепеневших шаферов, осколки мрамора разлетелись по полу. Еще один приятель Хальштада схватил Даффи за руку, но ирландец легко высвободился. Он шагнул к алтарю.
- Хальштад, сын шлюхи, обнажи меч и прими вызов, если ты и в самом деле не евнух, как все думают!
Все вокруг повскакали с мест, и последнее, что он успел заметить, прежде чем крепкий алтарный служка уложил его ударом длинного железного распятия, было перекошенное ужасом лицо Ипифании. Дальше он просто кружился в водовороте давно забытых сцен и лиц, через приглушенное бормотание которых непрерывно и все более отчетливо пробивался довольный старческий смех.
Глава 18
Когда Даффи открыл глаза, он увидел, что лежит в сгустившейся тени, а стена трактира уже казалась темно-серой на фоне желтых окон.
“О господи, - вяло подумал он. - На сей раз только сон, а? В те тяжелые дни в двадцать шестом мне довелось хлебнуть достаточно, чтобы потом переживать все заново в сновидениях. Ладно, это хотя бы мои воспоминания - все лучше дюжина таких, чем один проклятый сон о лунном озере, который я рискую увидеть всякий раз, когда пью проклятое пиво. Давай, старина, переходи на вино”.
Он рывком поднялся на ноги, стряхнул солому с камзола и пальцами расчесал волосы. Потом задержал дыхание, выдохнул и направился в трактир. По привычке зайдя на кухню через черный ход, он застал обутого в красные башмаки Марко вытаскивающим пирожное из буфета.
- Марко, - проговорил Даффи, останавливаясь. Помнится, он хотел о чем-то спросить мальчишку?
- Вернер мне разрешил, - быстро сказал мальчик.
- Мне что за дело до твоих чертовых пирожных! Э… да, я так понимаю, ты относишь еду Густаву Фойгелю?
- Носил одно время. Вернер сказал, больше я не должен этого делать.
- Тогда кто должен?
Марко моргнул.
- Должен что?
- Носить старику еду, дубина.
- Я почем знаю. Сам, что ли, не может выйти и порыться в мусоре, как другие? - Мальчишка улепетнул через черный ход, оставив ирландца раздосадованным и встревоженным. Новая служанка, прежде подававшая ему еду, сейчас разглядывала его из-за очага, где раскладывала по тарелкам остатки, как видно, все того же жаркого.
- Где Ипифания? - спросил Даффи.
- Она легла пораньше, - ответила девушка. - Должно быть, ей нездоровится. А вам что на кухне? Гостям…
- Тогда Анна где?
- В трапезной, вернее всего, в том конце, где распивочная. Но если вам подать ужин, то…
- Съешь его за меня, - выходя, улыбнулся ей Даффи.
В трапезной, где яблоку было негде упасть, царило бесшабашное веселье, свойственное людям, которые знают, что завтра их уже может и не быть в живых. Пиво лилось рекой, и Даффи обнаружил Анну на корточках перед одним из украшенных бочонков, держащей кувшин под золотистой струей. Она подняла глаза и увидела его.
- А я думала, ты ушел.
- Нет, просто поспал на задворках. Ипифания уже легла?
- Да… Шраб! Это на стол к Алексису и Кэйси, побыстрей! Да, легла. А что? - Она исподлобья оглядела его.
- Ладно, не переживай, я не собираюсь досаждать ей своим вниманием. Просто она просила Шраба носить ее отцу еду, а…
Шраб опять был тут как тут:
- Привет, господин Даффи! Анна, еще два кувшина для Франца Альбертзарта и вон той старой леди.
- Сейчас. Ты про что, Брайан?
- Так вот, Шраб поручил это Марко, но я с ним только что столкнулся, и он сказал, что перестал это делать.
- Держи, Шраб. - Мальчик забрал кувшины и с виноватым видом удалился. - Прекратил что?
- Черт побери, выслушай меня внимательно. Никто не носит еду старому Фойгелю. Лично я не стану особо горевать, если он помрет, но вот его дочь, думаю, огорчится.
- О, дьявольщина! - негромко выругалась Анна. - Ты прав. Утром я первым делом ей скажу. - Она встала, откинула с лица волосы и взглянула на Даффи с подобием симпатии. - Брайан, что все-таки у вас случилось?
Пока Даффи подыскивал более или менее правдоподобный ответ, дверь распахнулась настежь и ввалились еще пятеро молодцов.
- Анна! - рявкнул один из них на весь зал. - Пять кувшинов, живо!
Ирландец криво усмехнулся и тихонько ткнул ее кулаком в плечо.
- Когда-нибудь расскажу, - сказал он и направился к лестнице. Обернувшись на ходу, перехватил ее взгляд. Изобразив губами имя Аврелиан, он указал наверх.
Поперек лестницы растянулся какой-то пьяница, и Даффи осторожно переступил через него, поймав себя на мысли, что осажденные города держались бы куда меньше, не будь у их защитников пива и вина, чтобы отвлекаться от мрачных мыслей. Отыскав на верхней площадке дверь в комнату Аврелиана, он уже собрался постучать, когда вспомнил, что старый волшебник договаривался с ним на девять.
“Проклятие! - подумал он. - Еще поди и восьми нет. Надо было поспать подольше и постараться перенестись в то время, когда я готовился отправиться на сражение под Мохашом”.
Он на цыпочках шагнул назад, потом раздраженно фыркнул, развернулся и громко постучал. Изнутри послышался визг и встревоженный, но повелительный голос Аврелиана:
- Кто там?
- Финн МакКул.
Через мгновение дверь отворилась, и одна из горничных, пряча лицо, прошмыгнула мимо ирландца.
- Входи, Брайан, - со стоическим смирением пригласил Аврелиан.
Обстановка в комнате со времени последнего визита Даффи вполне могла поменяться, но все осталось прежним: скудно озаренное свечами нагромождение гобеленов, украшенного драгоценностями оружия, бурлящих без малейшего источника тепла склянок, громадных фолиантов, годных послужить стенами жилища маленького человечка, и застывших в невероятных позах чучел неведомых животных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
- О, Брайан, - воскликнула она, закатив глаза в наполовину притворном раздражении, - почему ты заговариваешь об этом, только если болен, пьян или измучен?
- Но, Ипифания! - возразил он. - Я всегда болен, пьян или измучен.
Дальше сцена померкла, и он увидел себя проталкивающимся к дверям в храм Святого Петра. Там дожидались несколько друзей Хальштада, поставленные явно для того, чтобы удержать ирландца, если он попытается проникнуть внутрь и сорвать церемонию венчания.
- Угомонись, Брайан, - произнес один. Как, бишь, его звали? Какой-то Клаус. - Здесь ты уже никому не интересен.
- Прочь с дороги, прыщавая жаба! - сказал Даффи достаточно громко, чтобы сидящие в нескольких ближайших рядах обернулись. - Хальштад! Лопни твои глаза, ты не… - Удар в живот согнул его и заставил на мгновение замолчать, но он тут же развернулся в ответ, и Клаус, отшатнувшись под невероятным углом, попятился назад и налетел на крестильную купель. Почти метровая подставка с мраморной чашей покачнулась, наклонилась, пока Клаус заваливался на бок, затем с ужасающим раскатистым грохотом рухнула на каменный пол. Святая вода выплеснулась в лица оцепеневших шаферов, осколки мрамора разлетелись по полу. Еще один приятель Хальштада схватил Даффи за руку, но ирландец легко высвободился. Он шагнул к алтарю.
- Хальштад, сын шлюхи, обнажи меч и прими вызов, если ты и в самом деле не евнух, как все думают!
Все вокруг повскакали с мест, и последнее, что он успел заметить, прежде чем крепкий алтарный служка уложил его ударом длинного железного распятия, было перекошенное ужасом лицо Ипифании. Дальше он просто кружился в водовороте давно забытых сцен и лиц, через приглушенное бормотание которых непрерывно и все более отчетливо пробивался довольный старческий смех.
Глава 18
Когда Даффи открыл глаза, он увидел, что лежит в сгустившейся тени, а стена трактира уже казалась темно-серой на фоне желтых окон.
“О господи, - вяло подумал он. - На сей раз только сон, а? В те тяжелые дни в двадцать шестом мне довелось хлебнуть достаточно, чтобы потом переживать все заново в сновидениях. Ладно, это хотя бы мои воспоминания - все лучше дюжина таких, чем один проклятый сон о лунном озере, который я рискую увидеть всякий раз, когда пью проклятое пиво. Давай, старина, переходи на вино”.
Он рывком поднялся на ноги, стряхнул солому с камзола и пальцами расчесал волосы. Потом задержал дыхание, выдохнул и направился в трактир. По привычке зайдя на кухню через черный ход, он застал обутого в красные башмаки Марко вытаскивающим пирожное из буфета.
- Марко, - проговорил Даффи, останавливаясь. Помнится, он хотел о чем-то спросить мальчишку?
- Вернер мне разрешил, - быстро сказал мальчик.
- Мне что за дело до твоих чертовых пирожных! Э… да, я так понимаю, ты относишь еду Густаву Фойгелю?
- Носил одно время. Вернер сказал, больше я не должен этого делать.
- Тогда кто должен?
Марко моргнул.
- Должен что?
- Носить старику еду, дубина.
- Я почем знаю. Сам, что ли, не может выйти и порыться в мусоре, как другие? - Мальчишка улепетнул через черный ход, оставив ирландца раздосадованным и встревоженным. Новая служанка, прежде подававшая ему еду, сейчас разглядывала его из-за очага, где раскладывала по тарелкам остатки, как видно, все того же жаркого.
- Где Ипифания? - спросил Даффи.
- Она легла пораньше, - ответила девушка. - Должно быть, ей нездоровится. А вам что на кухне? Гостям…
- Тогда Анна где?
- В трапезной, вернее всего, в том конце, где распивочная. Но если вам подать ужин, то…
- Съешь его за меня, - выходя, улыбнулся ей Даффи.
В трапезной, где яблоку было негде упасть, царило бесшабашное веселье, свойственное людям, которые знают, что завтра их уже может и не быть в живых. Пиво лилось рекой, и Даффи обнаружил Анну на корточках перед одним из украшенных бочонков, держащей кувшин под золотистой струей. Она подняла глаза и увидела его.
- А я думала, ты ушел.
- Нет, просто поспал на задворках. Ипифания уже легла?
- Да… Шраб! Это на стол к Алексису и Кэйси, побыстрей! Да, легла. А что? - Она исподлобья оглядела его.
- Ладно, не переживай, я не собираюсь досаждать ей своим вниманием. Просто она просила Шраба носить ее отцу еду, а…
Шраб опять был тут как тут:
- Привет, господин Даффи! Анна, еще два кувшина для Франца Альбертзарта и вон той старой леди.
- Сейчас. Ты про что, Брайан?
- Так вот, Шраб поручил это Марко, но я с ним только что столкнулся, и он сказал, что перестал это делать.
- Держи, Шраб. - Мальчик забрал кувшины и с виноватым видом удалился. - Прекратил что?
- Черт побери, выслушай меня внимательно. Никто не носит еду старому Фойгелю. Лично я не стану особо горевать, если он помрет, но вот его дочь, думаю, огорчится.
- О, дьявольщина! - негромко выругалась Анна. - Ты прав. Утром я первым делом ей скажу. - Она встала, откинула с лица волосы и взглянула на Даффи с подобием симпатии. - Брайан, что все-таки у вас случилось?
Пока Даффи подыскивал более или менее правдоподобный ответ, дверь распахнулась настежь и ввалились еще пятеро молодцов.
- Анна! - рявкнул один из них на весь зал. - Пять кувшинов, живо!
Ирландец криво усмехнулся и тихонько ткнул ее кулаком в плечо.
- Когда-нибудь расскажу, - сказал он и направился к лестнице. Обернувшись на ходу, перехватил ее взгляд. Изобразив губами имя Аврелиан, он указал наверх.
Поперек лестницы растянулся какой-то пьяница, и Даффи осторожно переступил через него, поймав себя на мысли, что осажденные города держались бы куда меньше, не будь у их защитников пива и вина, чтобы отвлекаться от мрачных мыслей. Отыскав на верхней площадке дверь в комнату Аврелиана, он уже собрался постучать, когда вспомнил, что старый волшебник договаривался с ним на девять.
“Проклятие! - подумал он. - Еще поди и восьми нет. Надо было поспать подольше и постараться перенестись в то время, когда я готовился отправиться на сражение под Мохашом”.
Он на цыпочках шагнул назад, потом раздраженно фыркнул, развернулся и громко постучал. Изнутри послышался визг и встревоженный, но повелительный голос Аврелиана:
- Кто там?
- Финн МакКул.
Через мгновение дверь отворилась, и одна из горничных, пряча лицо, прошмыгнула мимо ирландца.
- Входи, Брайан, - со стоическим смирением пригласил Аврелиан.
Обстановка в комнате со времени последнего визита Даффи вполне могла поменяться, но все осталось прежним: скудно озаренное свечами нагромождение гобеленов, украшенного драгоценностями оружия, бурлящих без малейшего источника тепла склянок, громадных фолиантов, годных послужить стенами жилища маленького человечка, и застывших в невероятных позах чучел неведомых животных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87