Но даже эти секунды Джорджа устраивали.
Он бежал вниз, под горку, не тратя лишних сил. Солнце стояло в зените, и трава давным-давно высохла от утренней росы, но плоские подошвы сапог все равно скользили.
Ковбойские сапоги с острыми металлическими носами, с тяжелыми, «вечными» подковками, совсем не подходили для бега. Они были красивыми и стильными – это да. Прочными и жесткими – этого не отнять. Но в них было очень неудобно бегать.
Джордж не оборачивался, чтобы не тратить попусту драгоценных мгновений. Он и так все слышал. Рев становился все ближе и ближе, и свист турбины звучал торжествующе. Джордж чувствовал между лопатками горячее дыхание дизеля и удушливый запах сгоревшей солярки.
«Никогда не любил дизели, – подумал он, так спокойно, будто перелистывал журнал „За рулем“ и внезапно обнаружил статью про новый двигатель для мотоцикла – дизельный. – Надеюсь, этого не произойдет. А если и произойдет, то будет означать только одно – конец света».
«Оказывается, я могу еще думать», – удивился он. Где-то в мозгу оставалась часть сознания, не охваченная ужасом и паникой, и она продолжала думать и анализировать, работая четко, как движок его верного «Урала».
Видимо, это была та самая часть, которая включалась в работу, когда он несся на предельной скорости по извилистой дороге. Она оформляла мысли не в виде слов – на это не было времени, а только в виде четких образов и мощных повелительных импульсов. Приказов.
Впереди, метрах в пятидесяти, он увидел разрыв в ограде, и от этого ноги, казалось, заработали еще быстрее. Он добежит до конца зеленого забора и перед новой изгородью, выкрашенной в голубой цвет, резко свернет налево. Так он попадет на задний двор, затеряется между хозяйственных построек или еще где-нибудь, скроется от своего преследователя и вернется назад, к Рите. К байку...
В голове, как кроваво-алый стоп-сигнал, вспыхнуло предупреждение. Запрет. «Ты не успеешь!»
Первой мыслью было обернуться и посмотреть, как далеко от него трактор, но он отогнал ее прочь: даже легкий поворот головы мог сбить с шага, заставить его покачнуться и, может быть, упасть.
«Он совсем близко. Метрах в пяти или даже меньше!» Джордж с тоской взглянул вперед: до конца зеленого забора оставалось совсем чуть-чуть. Метров тридцать. Он добежит... Он успеет.
«Прыгай!» Ему показалось, что в голове завыла сирена. Она выла всегда, когда он, забывшись, заваливал байк в вираже так, словно ехал не на тяжелом «Урале», а на «Хонде Файрб-лэйд». Она выла, когда он, дрожа от азарта, слишком поздно начинал тормозить на входе в поворот или, испугавшись скорости, инстинктивно сбрасывал газ, нарушая развесовку байка по колесам и спрямляя траекторию. Она всегда срабатывала, и еще ни разу не подводила Джорджа. Разве она могла обманывать его сейчас?
Джордж больше не раздумывал. Он вытянул левую руку, схватился за зеленый штакетник, что было сил оттолкнулся правой ногой от земли и взлетел. Как в замедленном кино он увидел свои ноги в ковбойских сапогах, взмывающие вверх, тело вытянулось, как у прыгуна в высоту, преодолевающего планку забытым «перекидным» способом, он почувствовал, что ему не хватает амплитуды, чтобы перелететь забор, он падал прямо на заостренные колья и едва успел отвернуть лицо в сторону, чтобы не выколоть глаза...
Бело-зеленая туша, обдав жаром, стремительно пронеслась мимо, огромная покрышка проскочила в нескольких сантиметрах от каблука, едва не задев его, затем трактор осел на переднюю ось и стал складываться посередине, колеса встали под углом...
«Ах, ну да, у него же не поворачиваются передние колеса, он именно переламывается посередине», – успел подумать Джордж, падая на штакетник...
... Инерция несла тяжелую машину вперед, зубастые покрышки бешено вращались, пытаясь зацепиться за землю, черные комья с зелеными искрами травы летели во все стороны. Трактор отчаянно заревел, накренился... И стал разворачиваться.
Последнее, что успел сделать Джордж перед тем, как упасть на колья штакетника, – это расслабиться. Обмякшее тело, как куль, ударилось о забор, отскочило и тяжело приземлилось на траву. По ТУ сторону забора.
Джордж вскочил на ноги, ощутив горячую волну боли, связавшую воедино три наиболее пострадавших места: грудь, живот – немного левее пупка – и правую щеку. Щека горела жарким влажным пламенем. Джордж провел по ней тыльной стороной ладони и увидел кровь.
Но времени не оставалось – ни на раздумья, ни на то, чтобы любоваться собственной кровью.
Трактор повернулся вокруг своей оси (Джордж увидел, как покрышки с чудовищными косыми выступами пробуксовывают, нащупывая опору) и снова ринулся в атаку. Нет, это нельзя было назвать атакой. Скорее погоней. Трактор мчался за своей законной добычей, которая внезапно ускользнула из-под самого носа.
Джордж увидел ЕГО – того, кто сидел за рулем. Черная, почти неподвижная фигура без лица. На мгновение ему показалось, что это и не человек вовсе – зловещая тень, и стоит солнцу пробить широкое стекло кабины, как она растает, оставляя клочья черного тумана... и пустоту.
Яркие лучи блеснули на стекле огромным зайчиком, ударили прямо в глаза, ослепив его... Джордж дернулся, закрывая лицо рукой, и, неловко спотыкаясь, побежал к дому.
Он взлетел на крыльцо и оказался на веранде, с удивлением отметив, что, видимо, все деревенские дома похожи друг на друга – летняя веранда и зимняя, теплая часть.
В голове промелькнуло детское воспоминание: фильм про войну – «Освобождение». Особенно хорошо ему запомнился момент, когда герой, которого играл Николай Олялин, спасаясь от немецкого танка, зашел в разрушенный дом и аккуратно прикрыл за собой дверь, будто это могло остановить тяжелый снаряд, выпущенный из зенитной пушки.
И почему-то он, не задумываясь, сделал то же самое – прикрыл за собой дверь, хотя и понимал, что это не поможет.
Забор, всего секунду назад казавшийся таким прочным... Ведь он не сломался под его тяжестью, наоборот – так и норовил проткнуть, как жука – булавкой... Забор разлетелся, словно был сделан из спичек, и трактор, даже не замедлившись, понесся вперед, на крыльцо.
Джордж открыл вторую дверь, ведущую с веранды в комнаты, и в этот момент всем телом почувствовал тяжелый удар. Пол задрожал под ногами, дверная коробка начала складываться, и косяки поползли друг на друга, как костыли турникета в метро. Джордж бросился вперед, пытаясь проскочить в суживающийся проем, и понял, что не успевает. Тот косяк, на котором были петли, державшие дверь, ударил его в грудь, и Джордж услышал тихий треск – словно кто-то наступил на хрупкую ветку. Ему стало больно дышать. Он не мог вздохнуть– оттого, что его, как тисками, крепко зажало дверной коробкой, и оттого, что любое, малейшее движение причиняло сильную боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
Он бежал вниз, под горку, не тратя лишних сил. Солнце стояло в зените, и трава давным-давно высохла от утренней росы, но плоские подошвы сапог все равно скользили.
Ковбойские сапоги с острыми металлическими носами, с тяжелыми, «вечными» подковками, совсем не подходили для бега. Они были красивыми и стильными – это да. Прочными и жесткими – этого не отнять. Но в них было очень неудобно бегать.
Джордж не оборачивался, чтобы не тратить попусту драгоценных мгновений. Он и так все слышал. Рев становился все ближе и ближе, и свист турбины звучал торжествующе. Джордж чувствовал между лопатками горячее дыхание дизеля и удушливый запах сгоревшей солярки.
«Никогда не любил дизели, – подумал он, так спокойно, будто перелистывал журнал „За рулем“ и внезапно обнаружил статью про новый двигатель для мотоцикла – дизельный. – Надеюсь, этого не произойдет. А если и произойдет, то будет означать только одно – конец света».
«Оказывается, я могу еще думать», – удивился он. Где-то в мозгу оставалась часть сознания, не охваченная ужасом и паникой, и она продолжала думать и анализировать, работая четко, как движок его верного «Урала».
Видимо, это была та самая часть, которая включалась в работу, когда он несся на предельной скорости по извилистой дороге. Она оформляла мысли не в виде слов – на это не было времени, а только в виде четких образов и мощных повелительных импульсов. Приказов.
Впереди, метрах в пятидесяти, он увидел разрыв в ограде, и от этого ноги, казалось, заработали еще быстрее. Он добежит до конца зеленого забора и перед новой изгородью, выкрашенной в голубой цвет, резко свернет налево. Так он попадет на задний двор, затеряется между хозяйственных построек или еще где-нибудь, скроется от своего преследователя и вернется назад, к Рите. К байку...
В голове, как кроваво-алый стоп-сигнал, вспыхнуло предупреждение. Запрет. «Ты не успеешь!»
Первой мыслью было обернуться и посмотреть, как далеко от него трактор, но он отогнал ее прочь: даже легкий поворот головы мог сбить с шага, заставить его покачнуться и, может быть, упасть.
«Он совсем близко. Метрах в пяти или даже меньше!» Джордж с тоской взглянул вперед: до конца зеленого забора оставалось совсем чуть-чуть. Метров тридцать. Он добежит... Он успеет.
«Прыгай!» Ему показалось, что в голове завыла сирена. Она выла всегда, когда он, забывшись, заваливал байк в вираже так, словно ехал не на тяжелом «Урале», а на «Хонде Файрб-лэйд». Она выла, когда он, дрожа от азарта, слишком поздно начинал тормозить на входе в поворот или, испугавшись скорости, инстинктивно сбрасывал газ, нарушая развесовку байка по колесам и спрямляя траекторию. Она всегда срабатывала, и еще ни разу не подводила Джорджа. Разве она могла обманывать его сейчас?
Джордж больше не раздумывал. Он вытянул левую руку, схватился за зеленый штакетник, что было сил оттолкнулся правой ногой от земли и взлетел. Как в замедленном кино он увидел свои ноги в ковбойских сапогах, взмывающие вверх, тело вытянулось, как у прыгуна в высоту, преодолевающего планку забытым «перекидным» способом, он почувствовал, что ему не хватает амплитуды, чтобы перелететь забор, он падал прямо на заостренные колья и едва успел отвернуть лицо в сторону, чтобы не выколоть глаза...
Бело-зеленая туша, обдав жаром, стремительно пронеслась мимо, огромная покрышка проскочила в нескольких сантиметрах от каблука, едва не задев его, затем трактор осел на переднюю ось и стал складываться посередине, колеса встали под углом...
«Ах, ну да, у него же не поворачиваются передние колеса, он именно переламывается посередине», – успел подумать Джордж, падая на штакетник...
... Инерция несла тяжелую машину вперед, зубастые покрышки бешено вращались, пытаясь зацепиться за землю, черные комья с зелеными искрами травы летели во все стороны. Трактор отчаянно заревел, накренился... И стал разворачиваться.
Последнее, что успел сделать Джордж перед тем, как упасть на колья штакетника, – это расслабиться. Обмякшее тело, как куль, ударилось о забор, отскочило и тяжело приземлилось на траву. По ТУ сторону забора.
Джордж вскочил на ноги, ощутив горячую волну боли, связавшую воедино три наиболее пострадавших места: грудь, живот – немного левее пупка – и правую щеку. Щека горела жарким влажным пламенем. Джордж провел по ней тыльной стороной ладони и увидел кровь.
Но времени не оставалось – ни на раздумья, ни на то, чтобы любоваться собственной кровью.
Трактор повернулся вокруг своей оси (Джордж увидел, как покрышки с чудовищными косыми выступами пробуксовывают, нащупывая опору) и снова ринулся в атаку. Нет, это нельзя было назвать атакой. Скорее погоней. Трактор мчался за своей законной добычей, которая внезапно ускользнула из-под самого носа.
Джордж увидел ЕГО – того, кто сидел за рулем. Черная, почти неподвижная фигура без лица. На мгновение ему показалось, что это и не человек вовсе – зловещая тень, и стоит солнцу пробить широкое стекло кабины, как она растает, оставляя клочья черного тумана... и пустоту.
Яркие лучи блеснули на стекле огромным зайчиком, ударили прямо в глаза, ослепив его... Джордж дернулся, закрывая лицо рукой, и, неловко спотыкаясь, побежал к дому.
Он взлетел на крыльцо и оказался на веранде, с удивлением отметив, что, видимо, все деревенские дома похожи друг на друга – летняя веранда и зимняя, теплая часть.
В голове промелькнуло детское воспоминание: фильм про войну – «Освобождение». Особенно хорошо ему запомнился момент, когда герой, которого играл Николай Олялин, спасаясь от немецкого танка, зашел в разрушенный дом и аккуратно прикрыл за собой дверь, будто это могло остановить тяжелый снаряд, выпущенный из зенитной пушки.
И почему-то он, не задумываясь, сделал то же самое – прикрыл за собой дверь, хотя и понимал, что это не поможет.
Забор, всего секунду назад казавшийся таким прочным... Ведь он не сломался под его тяжестью, наоборот – так и норовил проткнуть, как жука – булавкой... Забор разлетелся, словно был сделан из спичек, и трактор, даже не замедлившись, понесся вперед, на крыльцо.
Джордж открыл вторую дверь, ведущую с веранды в комнаты, и в этот момент всем телом почувствовал тяжелый удар. Пол задрожал под ногами, дверная коробка начала складываться, и косяки поползли друг на друга, как костыли турникета в метро. Джордж бросился вперед, пытаясь проскочить в суживающийся проем, и понял, что не успевает. Тот косяк, на котором были петли, державшие дверь, ударил его в грудь, и Джордж услышал тихий треск – словно кто-то наступил на хрупкую ветку. Ему стало больно дышать. Он не мог вздохнуть– оттого, что его, как тисками, крепко зажало дверной коробкой, и оттого, что любое, малейшее движение причиняло сильную боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149