Он это сделал так просто... Будто выкинул сигарету.
Но даже не эта сиюминутная готовность к насилию больше всего страшила Риту. В конце концов, эта готовность есть у многих мужчин... Рита была уверена, что в каждом, в каждом без исключения, она где-то запрятана. У кого-то – чуть поглубже, у кого-то – всегда лежит наготове, под рукой: и в буквальном, и в переносном смысле. Мужчины редко могут удержаться от соблазна решить дело силой. Особенно, когда перед ними – женщина с внешностью типичной жертвы, слабая и беззащитная.
Она не обольщалась – ее внешность была именно такой. Да, может быть, сначала ее хотелось пожалеть, прижать к груди, успокоить, обнять, усадить на колени... Все так и делали. Все. Даже ее покойный отчим, чтоб он горел! Чтоб черти не отдыхали: без перерыва кидали уголек под тот котел, в котором варится этот жирный ублюдок!
Что-то в ней было не так... Она сама провоцировала насилие, но не знала почему.
И ведь... ОН – тоже. В их мимолетном романе – всего-то букет цветов и одна ночь! – тоже было какое-то обещание насилия. Она это чувствовала. Хотя бы потому, что ОН так легко забыл о ней – использовал и выкинул, как грязную ветошь, которой обтирал свой мотоцикл. И кто знает, что было бы дальше, если бы их отношения чуть-чуть затянулись. Кто знает...
Рита знала. Но она запретила себе даже думать об этом. В конце концов, имеет она право хотя бы на одно СВЕТЛОЕ воспоминание?
Она больше не цеплялась за глупую надежду, что у нее когда-нибудь все наладится, что у нее будет добрый муж, крепкая семья, дети... (Она поймала себя на мысли, что не подумала «богатый», или «умный», или «красивый»... Нет. «Добрый».) Ей хотелось доброго. Больше ничего не нужно.
«Больше ничего не нужно...» Но откуда тогда эта щемящая боль в сердце? Почему оно шепчет ей, что нужно, и еще как нужно? Почему ей так хочется того, чего быть не может? Нет, наверное, может... В кино, или в книжках, или – с кем-нибудь еще... Но не с ней, не здесь, не сейчас, не на этой планете, не в этой жизни... Никогда... Почему ей так это нужно?
Что-то еще оставалось живым в ее сердце, что-то не давало ему окончательно умереть. Тоска... Не светлая грусть, а звериная тоска по несбыточному. Сильная и... ядовитая, как мания убийства.
Она просто искала. Ждала. Звала. Хотела. Надеялась. Верила. Она верила, вот в чем дело! Верила, что это – необходимый этап, вроде как потеря девственности. Стоит только немножко потерпеть... Перешагнуть через это, пройти, и дальше все будет по-другому... Все еще будет! Но... Что-то уж сильно этот этап затянулся.
И та часть ее сознания, та самая, что доставляла ей наибольшие мучения, бестолковая часть, сгоравшая в тоске по несбыточному, оказалась самой живучей. И даже – вполне жизнеспособной.
Она заставила Риту собраться и приготовиться действовать.
Да, этот парень не будет долго раздумывать: двинуть ей в челюсть или разбить нос? Он сначала ударит, а потом посмотрит, куда попал.
И... Это не так страшно. Это можно пережить. Страшнее другое: он менялся каждую минуту. Надламывался и трещал, и она не знала, когда и чего от него можно ожидать. Когда ей надо быть готовой?
Всегда.
И – хватит безропотно сносить побои. Хватит!
В деревне она быстро спрыгнет с седла и побежит. А он побоится ее догонять. Да он и не станет ее догонять. Он поедет дальше. А она будет ждать автобуса.
И потом, на автобусе, она вернется в родное Ферзиково, в этот чертов проспиртованный поселок, где сам воздух, казалось, провонял гнилью несбывшихся надежд, где нет ни одного веселого и приветливого лица, где НИКТО не хочет сделать ее счастливой, а только задрать юбку и по быстрому оттрахать... Она вернется туда. С одной-единственной целью– собрать вещи, уложить их в чемодан, забрать все накопленные деньги и уехать!
Чтобы хоть на один шаг приблизиться к НЕСБЫТОЧНОМУ, иначе эта тоска сожрет ее, перемелет своими стальными зубами, прикончит, как прикончила уже многих. Почти всех. Потому что в Ферзикове самые простые вещи, такие, как любовь и счастье, являются невозможными. НЕСБЫТОЧНЫМИ МЕЧТАМИ.
«Картинка вечная как мир. Приторная, как рождественская открытка. Глупая, как ежедневная газета. Девочка в поисках счастья. Смешная девочка, без карты и без компаса – иначе она смогла бы найти кое-что получше, чем заднее сиденье мотоцикла, за рулем которого – подонок и идиот».
– Подонок! И идиот! – прошептала Рита, и ей показалось, что Джордж вздрогнул. Втянул голову в плечи.
Она сама испугалась того, что произнесла это вслух. Она понимала, что была жертвой все это время. Она только не осознала, что так ею и осталась. Очень трудно расстаться с амплуа, в котором добилась определенных успехов. Театральные артисты это подтвердят.
Да. Она спрыгнет и убежит. И он не сможет ее догнать. Ей удастся убежать – ведь это так просто. Убежать от человека...
КОТОРЫЙ ЧИТАЕТ ТВОИ МЫСЛИ!
«Практически это то же самое, что убежать от себя... То есть – очень просто...»
Деревня лежала перед ними – в прозрачной белесой дымке. По правую сторону дороги стояли добротные дома из кирпича и бруса, крытые черепицей или свежим кровельным железом, с занавесками на окнах и красивыми оградами, а слева – покосившиеся лачуги из прогнивших бревен, с прохудившимися крышами и щербатыми, словно рот старика, заборами. Здесь, как и везде, существовало четкое разделение: справа-богатые, слева – бедные, справа – счастливчики, слева – неудачники, справа – работящие, а слева – пьющие бездельники, но не это удивило Риту.
Нечто совсем другое. Ей почему-то показалось, что все дома – и по правую, и по левую сторону дороги – неуловимо похожи друг на друга. Чем-то... Она еще не поняла, чем, да у нее и не было времени задумываться.
– Тормози. – Она ткнула Джорджа кулаком в спину.
Джордж сбавил скорость и подъехал к автобусной остановке – железному навесу, сваренному из прутьев и листов, выкрашенных в темно-коричневый цвет.
Рита не стала дожидаться, пока он остановится, – быстро спрыгнула с седла и на всякий случай отбежала в сторону богатых домов. Ей почему-то казалось, что оттуда она скорее дождется помощи.
– Ну вот и все! – торжествующе сказала она. – Здесь наши дорожки расходятся. Поезжай дальше, кретин недоделанный!
– Марго... – пробовал вставить Джордж, но она не унималась. То, что накопилось в ней за последние полчаса, бурлило и клокотало, настойчиво требуя выхода.
– Марго... – Она выпятила нижнюю губу (и без того пухлую). – Марго... Какая я тебе Марго? Я – Рита, понял? Ты понял меня, придурок? Что? Испугался? Штаны небось уже мокрые?
Джордж поставил байк на подножку, протянул руку к ключам зажигания и заглушил мотор. Увидев это, Рита отбежала еще на пять шагов. Теперь, чтобы он слышал, чтобы до него доперло, наконец, все, что она о нем думает, ей приходилось кричать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
Но даже не эта сиюминутная готовность к насилию больше всего страшила Риту. В конце концов, эта готовность есть у многих мужчин... Рита была уверена, что в каждом, в каждом без исключения, она где-то запрятана. У кого-то – чуть поглубже, у кого-то – всегда лежит наготове, под рукой: и в буквальном, и в переносном смысле. Мужчины редко могут удержаться от соблазна решить дело силой. Особенно, когда перед ними – женщина с внешностью типичной жертвы, слабая и беззащитная.
Она не обольщалась – ее внешность была именно такой. Да, может быть, сначала ее хотелось пожалеть, прижать к груди, успокоить, обнять, усадить на колени... Все так и делали. Все. Даже ее покойный отчим, чтоб он горел! Чтоб черти не отдыхали: без перерыва кидали уголек под тот котел, в котором варится этот жирный ублюдок!
Что-то в ней было не так... Она сама провоцировала насилие, но не знала почему.
И ведь... ОН – тоже. В их мимолетном романе – всего-то букет цветов и одна ночь! – тоже было какое-то обещание насилия. Она это чувствовала. Хотя бы потому, что ОН так легко забыл о ней – использовал и выкинул, как грязную ветошь, которой обтирал свой мотоцикл. И кто знает, что было бы дальше, если бы их отношения чуть-чуть затянулись. Кто знает...
Рита знала. Но она запретила себе даже думать об этом. В конце концов, имеет она право хотя бы на одно СВЕТЛОЕ воспоминание?
Она больше не цеплялась за глупую надежду, что у нее когда-нибудь все наладится, что у нее будет добрый муж, крепкая семья, дети... (Она поймала себя на мысли, что не подумала «богатый», или «умный», или «красивый»... Нет. «Добрый».) Ей хотелось доброго. Больше ничего не нужно.
«Больше ничего не нужно...» Но откуда тогда эта щемящая боль в сердце? Почему оно шепчет ей, что нужно, и еще как нужно? Почему ей так хочется того, чего быть не может? Нет, наверное, может... В кино, или в книжках, или – с кем-нибудь еще... Но не с ней, не здесь, не сейчас, не на этой планете, не в этой жизни... Никогда... Почему ей так это нужно?
Что-то еще оставалось живым в ее сердце, что-то не давало ему окончательно умереть. Тоска... Не светлая грусть, а звериная тоска по несбыточному. Сильная и... ядовитая, как мания убийства.
Она просто искала. Ждала. Звала. Хотела. Надеялась. Верила. Она верила, вот в чем дело! Верила, что это – необходимый этап, вроде как потеря девственности. Стоит только немножко потерпеть... Перешагнуть через это, пройти, и дальше все будет по-другому... Все еще будет! Но... Что-то уж сильно этот этап затянулся.
И та часть ее сознания, та самая, что доставляла ей наибольшие мучения, бестолковая часть, сгоравшая в тоске по несбыточному, оказалась самой живучей. И даже – вполне жизнеспособной.
Она заставила Риту собраться и приготовиться действовать.
Да, этот парень не будет долго раздумывать: двинуть ей в челюсть или разбить нос? Он сначала ударит, а потом посмотрит, куда попал.
И... Это не так страшно. Это можно пережить. Страшнее другое: он менялся каждую минуту. Надламывался и трещал, и она не знала, когда и чего от него можно ожидать. Когда ей надо быть готовой?
Всегда.
И – хватит безропотно сносить побои. Хватит!
В деревне она быстро спрыгнет с седла и побежит. А он побоится ее догонять. Да он и не станет ее догонять. Он поедет дальше. А она будет ждать автобуса.
И потом, на автобусе, она вернется в родное Ферзиково, в этот чертов проспиртованный поселок, где сам воздух, казалось, провонял гнилью несбывшихся надежд, где нет ни одного веселого и приветливого лица, где НИКТО не хочет сделать ее счастливой, а только задрать юбку и по быстрому оттрахать... Она вернется туда. С одной-единственной целью– собрать вещи, уложить их в чемодан, забрать все накопленные деньги и уехать!
Чтобы хоть на один шаг приблизиться к НЕСБЫТОЧНОМУ, иначе эта тоска сожрет ее, перемелет своими стальными зубами, прикончит, как прикончила уже многих. Почти всех. Потому что в Ферзикове самые простые вещи, такие, как любовь и счастье, являются невозможными. НЕСБЫТОЧНЫМИ МЕЧТАМИ.
«Картинка вечная как мир. Приторная, как рождественская открытка. Глупая, как ежедневная газета. Девочка в поисках счастья. Смешная девочка, без карты и без компаса – иначе она смогла бы найти кое-что получше, чем заднее сиденье мотоцикла, за рулем которого – подонок и идиот».
– Подонок! И идиот! – прошептала Рита, и ей показалось, что Джордж вздрогнул. Втянул голову в плечи.
Она сама испугалась того, что произнесла это вслух. Она понимала, что была жертвой все это время. Она только не осознала, что так ею и осталась. Очень трудно расстаться с амплуа, в котором добилась определенных успехов. Театральные артисты это подтвердят.
Да. Она спрыгнет и убежит. И он не сможет ее догнать. Ей удастся убежать – ведь это так просто. Убежать от человека...
КОТОРЫЙ ЧИТАЕТ ТВОИ МЫСЛИ!
«Практически это то же самое, что убежать от себя... То есть – очень просто...»
Деревня лежала перед ними – в прозрачной белесой дымке. По правую сторону дороги стояли добротные дома из кирпича и бруса, крытые черепицей или свежим кровельным железом, с занавесками на окнах и красивыми оградами, а слева – покосившиеся лачуги из прогнивших бревен, с прохудившимися крышами и щербатыми, словно рот старика, заборами. Здесь, как и везде, существовало четкое разделение: справа-богатые, слева – бедные, справа – счастливчики, слева – неудачники, справа – работящие, а слева – пьющие бездельники, но не это удивило Риту.
Нечто совсем другое. Ей почему-то показалось, что все дома – и по правую, и по левую сторону дороги – неуловимо похожи друг на друга. Чем-то... Она еще не поняла, чем, да у нее и не было времени задумываться.
– Тормози. – Она ткнула Джорджа кулаком в спину.
Джордж сбавил скорость и подъехал к автобусной остановке – железному навесу, сваренному из прутьев и листов, выкрашенных в темно-коричневый цвет.
Рита не стала дожидаться, пока он остановится, – быстро спрыгнула с седла и на всякий случай отбежала в сторону богатых домов. Ей почему-то казалось, что оттуда она скорее дождется помощи.
– Ну вот и все! – торжествующе сказала она. – Здесь наши дорожки расходятся. Поезжай дальше, кретин недоделанный!
– Марго... – пробовал вставить Джордж, но она не унималась. То, что накопилось в ней за последние полчаса, бурлило и клокотало, настойчиво требуя выхода.
– Марго... – Она выпятила нижнюю губу (и без того пухлую). – Марго... Какая я тебе Марго? Я – Рита, понял? Ты понял меня, придурок? Что? Испугался? Штаны небось уже мокрые?
Джордж поставил байк на подножку, протянул руку к ключам зажигания и заглушил мотор. Увидев это, Рита отбежала еще на пять шагов. Теперь, чтобы он слышал, чтобы до него доперло, наконец, все, что она о нем думает, ей приходилось кричать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149