Когда церемония взаимных поклонов была окончена, гости и хозяева расселись. Ученики Танского наставника почтительно сидели, опустив руки.
К этому времени весь монастырь уже узнал о прибытии праведных монахов из великого Танского государства, посланных за священными книгами. В келью настоятеля набились монахи без различия сана и звания, постоянные обитатели и временные постояльцы, благочестивые старцы и юные послушники - все явились поглядеть на прибывших.
Сразу же после чаепития был накрыт стол. Пока Танский наставник читал молитву «гата», Чжу Ба-цзе ерзал от нетерпения, и сразу же, как только приступил к еде, поглотил в один присест все хлебцы, испеченные на пару, постные блюда и суп.
К этому времени в келью настоятеля набилось еще больше народу. Знающие и понятливые восхищались благовоспитанностью и благообразием Танского монаха, шутники и балагуры потешались над Чжу Ба-цзе, уплетавшим за обе щеки. Ша-сэн заметил это, опустил голову и незаметно ущипнул Чжу Ба-цзе, прошептав: «Веди себя пристойнее!». Но тот так торопился наесться, что обо всем забыл, и громко крикнул: «Да что ты пристал ко мне: пристойно, пристойно, когда в животе совсем пусто?».
- Ты не понял меня, братец! - рассмеялся Ша-сэн. - У всех «благопристойных» на всем свете были такие же пустые животы, как у нас с тобой!
Это подействовало на Чжу Ба-цзе, и он умерил свой аппетит.
По окончании трапезы Танский монах прочел положенную молитву, поблагодарил за угощение, и все покинули свои места. Монахи попросили Сюань-цзана рассказать о возникновении восточных земель. Танский наставник выполнил их просьбу, а дойдя до самых древних времен, в свою очередь спросил, откуда получил свое название этот монастырь. Тот самый монах, который встречал путников, ответил ему:
- Вначале здесь был монастырь для сирот и одиноких княжества Шравасти, - сказал он. - Его называли также Сад покоя. Но так как основатель монастыря, он же попечитель сирот и одиноких, пригласил Будду в сад толковать священные книги и ради этого устлал его золотыми кирпичиками, название монастыря изменилось на нынешнее. Перед нашим монастырем расположен главный город княжества Шравасти, в котором в те времена жил его основатель, а эта гора принадлежала ему и на ней он разбил Сад покоя. Вот откуда и взялось название «Монастырь для сирот и одиноких, устланный золотом». Позади монастыря кое-где до сих пор еще сохранились следы этого сада. Некоторые счастливцы не так давно находили там золото и драгоценности, особенно в размытой почве после проливных дождей.
- Значит, все, что рассказывали про этот сад, сущая правда! - задумчиво произнес Сюань-цзан и обратился с вопросом к монаху: - Не скажешь ли ты, уважаемый отец, почему здесь столько постояльцев? Как только мы вошли в ворота, то сразу же увидели во дворе, под навесами, множество купцов с мулами, лошадьми, повозками и носилками.
- Дело в том, что эта гора, ныне прозванная Стоножкой, прежде отличалась тишиной и покоем, но с недавних пор на ней завелись стоножки-оборотни, я не знаю, то ли из-за перемены погоды, то ли по каким-то другим причинам, - ответил монах. - Они вылезают на дорогу и жалят прохожих. Эти стоножки пока что, слава богу, еще никого не загубили насмерть, но путники все же опасаются переходить через гору. Под самой горой, внизу, находится застава под названием Петушиный крик. Как только там начинают петь петухи, путники могут смело переходить через гору. Вы видели тех постояльцев, которые запоздали, побоялись неприятной встречи со стоножками и предпочли остановиться у нас на ночлег; на рассвете, когда проноют петухи, они отправятся в путь.
- Тогда и мы тоже дождемся петухов, - сказал Сюань-цзан.
Пока шла беседа, снова подали еду.
В это время взошла луна.
Сюань-цзан с Сунь У-куном отправились полюбоваться видами при лунном свете. Вдруг к ним подошел служитель монастыря и сказал:
- Наш преподобный настоятель желает повидаться с тобой, жителем Серединного цветущего государства.
Сюань-цзан поспешно обернулся и увидел, что навстречу ему идет пожилой монах с бамбуковым посохом в руке. Танский монах шагнул вперед и совершил приветственный поклон.
- Должно быть, ты и есть почтенный наставник, прибывший из Серединного цветущего государства? - вежливо спросил он. Сюань-цзан ответил на поклон как положено и скромно промолвил:
- Это я, недостойный…
Настоятель монастыря начал рассыпаться в любезностях.
- Сколь велик твой возраст, уважаемый наставник? - спросил он.
- Живу на свете зря и попусту вот уже сорок пять лет, - учтиво отвечал Сюань-цзан и в свою очередь спросил не менее церемонно: - Дозволь и мне узнать о твоих высоких летах, достопочтенный владыка.
Настоятель монастыря усмехнулся.
- Я старше тебя на шестьдесят лет, но, увы, ума так и не набрался, - с легкой иронией ответил он.
- Значит тебе в этом году исполнилось сто пять лет, - вмешался Сунь У-кун. - А как по-твоему, сколько мне лет?
- Ты хоть и ученик уважаемого наставника, но лицо у тебя чересчур диковинное, - произнес старец, вглядываясь в Сунь У-куна. - Мои глаза плохо видят, тем более при лунном свете, так что я не могу сказать, сколько тебе лет.
Продолжая беседовать, они подошли к задней стене монастыря.
- Мне только что рассказали о том, что за монастырем кое-где еще сохранились следы Сада для сирот и одиноких, - сказал Сюань-цзан. - Где же они?
- Здесь, за воротами заднего двора, - ответил настоятель и велел тотчас же открыть задние ворота. За ними оказался большой пустырь, лишь кое-где виднелись разрушенные цоколи каменных стен и заборов.
Танский наставник молитвенно сложил руки, печально вздохнул и прочел стихи:
Как подумаешь, сколько сандалов
Здесь когда-то душистых вздымалось,
Сколько душ одиноких и сирых
Золотой талисман исцелил!
Сад покоя стоял здесь когда-то,
Но одно лишь названье осталось.
Где ж его основатель великий,
Что с архатами прежде дружил?
Танский монах и его спутники медленно прогуливались, любуясь лунным сиянием. Они вышли из задних ворот монастыря, взошли на террасу и только было расположились на ней, как до их слуха донесся чей-то плач. Сюань-цзан прислушался: кто-то жаловался, взывая к родителям. Комок подступил к горлу сердобольного наставника, и слезы закапали из глаз.
- Кто это так горько плачет? - спросил он сквозь слезы, обернувшись к монахам, сопровождавшим его. - Откуда этот плач?
Настоятель монастыря ответил не сразу. Он велел всем своим монахам удалиться и приготовить чай. Когда он убедился, что вблизи никого нет, он низко поклонился Сюань-цзану и Сунь У-куну.
- Что ты, владыка? - воскликнул Сюань-цзан. - За что воздаешь нам такие почести?
- Мне уже больше ста лет, и я кое-чему научился за свой век, - отвечал настоятель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
К этому времени весь монастырь уже узнал о прибытии праведных монахов из великого Танского государства, посланных за священными книгами. В келью настоятеля набились монахи без различия сана и звания, постоянные обитатели и временные постояльцы, благочестивые старцы и юные послушники - все явились поглядеть на прибывших.
Сразу же после чаепития был накрыт стол. Пока Танский наставник читал молитву «гата», Чжу Ба-цзе ерзал от нетерпения, и сразу же, как только приступил к еде, поглотил в один присест все хлебцы, испеченные на пару, постные блюда и суп.
К этому времени в келью настоятеля набилось еще больше народу. Знающие и понятливые восхищались благовоспитанностью и благообразием Танского монаха, шутники и балагуры потешались над Чжу Ба-цзе, уплетавшим за обе щеки. Ша-сэн заметил это, опустил голову и незаметно ущипнул Чжу Ба-цзе, прошептав: «Веди себя пристойнее!». Но тот так торопился наесться, что обо всем забыл, и громко крикнул: «Да что ты пристал ко мне: пристойно, пристойно, когда в животе совсем пусто?».
- Ты не понял меня, братец! - рассмеялся Ша-сэн. - У всех «благопристойных» на всем свете были такие же пустые животы, как у нас с тобой!
Это подействовало на Чжу Ба-цзе, и он умерил свой аппетит.
По окончании трапезы Танский монах прочел положенную молитву, поблагодарил за угощение, и все покинули свои места. Монахи попросили Сюань-цзана рассказать о возникновении восточных земель. Танский наставник выполнил их просьбу, а дойдя до самых древних времен, в свою очередь спросил, откуда получил свое название этот монастырь. Тот самый монах, который встречал путников, ответил ему:
- Вначале здесь был монастырь для сирот и одиноких княжества Шравасти, - сказал он. - Его называли также Сад покоя. Но так как основатель монастыря, он же попечитель сирот и одиноких, пригласил Будду в сад толковать священные книги и ради этого устлал его золотыми кирпичиками, название монастыря изменилось на нынешнее. Перед нашим монастырем расположен главный город княжества Шравасти, в котором в те времена жил его основатель, а эта гора принадлежала ему и на ней он разбил Сад покоя. Вот откуда и взялось название «Монастырь для сирот и одиноких, устланный золотом». Позади монастыря кое-где до сих пор еще сохранились следы этого сада. Некоторые счастливцы не так давно находили там золото и драгоценности, особенно в размытой почве после проливных дождей.
- Значит, все, что рассказывали про этот сад, сущая правда! - задумчиво произнес Сюань-цзан и обратился с вопросом к монаху: - Не скажешь ли ты, уважаемый отец, почему здесь столько постояльцев? Как только мы вошли в ворота, то сразу же увидели во дворе, под навесами, множество купцов с мулами, лошадьми, повозками и носилками.
- Дело в том, что эта гора, ныне прозванная Стоножкой, прежде отличалась тишиной и покоем, но с недавних пор на ней завелись стоножки-оборотни, я не знаю, то ли из-за перемены погоды, то ли по каким-то другим причинам, - ответил монах. - Они вылезают на дорогу и жалят прохожих. Эти стоножки пока что, слава богу, еще никого не загубили насмерть, но путники все же опасаются переходить через гору. Под самой горой, внизу, находится застава под названием Петушиный крик. Как только там начинают петь петухи, путники могут смело переходить через гору. Вы видели тех постояльцев, которые запоздали, побоялись неприятной встречи со стоножками и предпочли остановиться у нас на ночлег; на рассвете, когда проноют петухи, они отправятся в путь.
- Тогда и мы тоже дождемся петухов, - сказал Сюань-цзан.
Пока шла беседа, снова подали еду.
В это время взошла луна.
Сюань-цзан с Сунь У-куном отправились полюбоваться видами при лунном свете. Вдруг к ним подошел служитель монастыря и сказал:
- Наш преподобный настоятель желает повидаться с тобой, жителем Серединного цветущего государства.
Сюань-цзан поспешно обернулся и увидел, что навстречу ему идет пожилой монах с бамбуковым посохом в руке. Танский монах шагнул вперед и совершил приветственный поклон.
- Должно быть, ты и есть почтенный наставник, прибывший из Серединного цветущего государства? - вежливо спросил он. Сюань-цзан ответил на поклон как положено и скромно промолвил:
- Это я, недостойный…
Настоятель монастыря начал рассыпаться в любезностях.
- Сколь велик твой возраст, уважаемый наставник? - спросил он.
- Живу на свете зря и попусту вот уже сорок пять лет, - учтиво отвечал Сюань-цзан и в свою очередь спросил не менее церемонно: - Дозволь и мне узнать о твоих высоких летах, достопочтенный владыка.
Настоятель монастыря усмехнулся.
- Я старше тебя на шестьдесят лет, но, увы, ума так и не набрался, - с легкой иронией ответил он.
- Значит тебе в этом году исполнилось сто пять лет, - вмешался Сунь У-кун. - А как по-твоему, сколько мне лет?
- Ты хоть и ученик уважаемого наставника, но лицо у тебя чересчур диковинное, - произнес старец, вглядываясь в Сунь У-куна. - Мои глаза плохо видят, тем более при лунном свете, так что я не могу сказать, сколько тебе лет.
Продолжая беседовать, они подошли к задней стене монастыря.
- Мне только что рассказали о том, что за монастырем кое-где еще сохранились следы Сада для сирот и одиноких, - сказал Сюань-цзан. - Где же они?
- Здесь, за воротами заднего двора, - ответил настоятель и велел тотчас же открыть задние ворота. За ними оказался большой пустырь, лишь кое-где виднелись разрушенные цоколи каменных стен и заборов.
Танский наставник молитвенно сложил руки, печально вздохнул и прочел стихи:
Как подумаешь, сколько сандалов
Здесь когда-то душистых вздымалось,
Сколько душ одиноких и сирых
Золотой талисман исцелил!
Сад покоя стоял здесь когда-то,
Но одно лишь названье осталось.
Где ж его основатель великий,
Что с архатами прежде дружил?
Танский монах и его спутники медленно прогуливались, любуясь лунным сиянием. Они вышли из задних ворот монастыря, взошли на террасу и только было расположились на ней, как до их слуха донесся чей-то плач. Сюань-цзан прислушался: кто-то жаловался, взывая к родителям. Комок подступил к горлу сердобольного наставника, и слезы закапали из глаз.
- Кто это так горько плачет? - спросил он сквозь слезы, обернувшись к монахам, сопровождавшим его. - Откуда этот плач?
Настоятель монастыря ответил не сразу. Он велел всем своим монахам удалиться и приготовить чай. Когда он убедился, что вблизи никого нет, он низко поклонился Сюань-цзану и Сунь У-куну.
- Что ты, владыка? - воскликнул Сюань-цзан. - За что воздаешь нам такие почести?
- Мне уже больше ста лет, и я кое-чему научился за свой век, - отвечал настоятель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156