На голове
Убор, как у святого Сакья-муни,
И так же волосы уложены.
В руках
Он держит стройный посох с девятью
Большими кольцами. В груди таит он
Незримый луч сияния святого.
И в ладанке из золотой парчи,
Сверкающей узорами, на сердце
Он проходную грамоту хранит.
Ступает плавно, медленно, спокойно,
Как будто он архат, с небес сошедший.
Так он одет. Взгляни, как он похож
На образ светлого живого Будды.
Совершив положенные поклоны, смотритель станции приблизился к Танскому монаху и шепнул ему на ухо, чтобы он не говорил с правителем о делах, которые его не касаются. Танский монах кивнул в знак согласия и обещал.
Тем временем Великий Мудрец Сунь У-кун шмыгнул к дверям, встряхнулся, прочел заклинание и, превратившись в цикаду, с жужжанием взлетел на головной убор Танского монаха. Тот вышел из помещения почтовой станции и направился прямо во дворец на утренний прием.
У ворот его остановил придворный евнух. Танский монах совершил вежливый поклон и произнес:
- Я - бедный монах, иду из восточных земель, где находится великое Танское государство, на Запад за священными книгами. Ныне, прибыв в ваши земли, я счел своим долгом явиться сюда, чтобы получить пропуск по своему проходному свидетельству. Мне хотелось бы повидаться со здешним правителем. Покорно прошу тебя доложить обо мне.
Придворный евнух отправился с докладом к правителю.
Правитель был очень обрадован и произнес:
- Недаром говорится: «Монах из дальних стран к добру имеет талисман!». Вели ему, пусть войдет!
Придворный евнух передал волю своего повелителя Танскому монаху и пригласил его последовать за ним во дворец. После того как Танский монах совершил церемонию приветствия у ступеней трона, правитель предложил ему взойти на возвышение и сесть рядом с ним. Танский монах учтиво побла годарил его за честь и милость и уселся на указанное место. Присмотревшись повнимательнее к правителю, Танский монах отметил про себя, что вид у него жалкий и изнуренный. Когда он жестом пригласил Танского монаха занять место, руки у него дрожали, а когда говорил - голос прерывался.
Танский монах показал правителю свое проходное свидетельство, но тот не мог прочесть ни строчки, так как и зрение у него стало слабым, - он несколько раз просматривал бумагу. Наконец взял свою драгоценную печать, приложил ее, а затем поставил подпись, после чего вернул свидетельство Танскому монаху, и тот спрятал его у себя.
Не успел правитель спросить, зачем понадобилось Танскому монаху отправиться за священными книгами, как появился сановник для поручений и доложил:
- Тесть государя изволил пожаловать!
Правитель с трудом сошел со своего ложа, поддерживаемый приближенными евнухами, и встретил прибывшего поясным поклоном.
Танский монах вскочил с места, стал в сторонке и начал исподтишка разглядывать тестя государя. Это был благообразного вида старец даос, он важно, вразвалку шествовал по яшмовым ступеням трона:
Бледно-желтая ткань
С шелестеньем, приятным для слуха,
С головы ниспадает
В разводах небес девяти,
И от рясы сверкающей
Из журавлиного пуха
Запах сливы цветущей
Несется за ним по пути.
Три лазурных шнура разукрашенных -
Царственный пояс! -
Туго-натуго
Бедра его оплетают кругом.
Он спокойно ступает,
О будущем не беспокоясь,
В конопляных сандалиях,
С поднятым гордо челом.
И таинственный посох
В руках у него извивался
Из волшебной лианы,
Как змей узловатый, живой.
И парчовый мешочек, блестя,
На груди красовался,
Весь в драконах и фениксах,
Полон волшебной травой.
И чело его, яшмы светлее,
Довольством сияло
И - в сознании власти -
Дышало покоем всегда.
А на грудь, развеваясь по ветру,
Легко ниспадала
Завитая, вся в кольцах,
Седая его борода
Но зрачки его желтым огнем,
Как у тигра, горели,
И глаза его были длиннее,
Чем брови его.
И струился за ним аромат,
Как из сада в апреле,
И в движениях гордых
Сквозило его торжество!
И у тронных ступеней
Почтительно старца встречали
Сто придворных чинов,
И, отдав ему должную честь,
До земли наклоняясь,
Торжественно все возвещали:
«К государю пришел
Государя возвышенный тесть».
Подходя к трону правителя, старец даже не подумал поклониться, а продолжал идти, гордо подняв голову. Когда же он приблизился, правитель выпрямился, поддерживаемый приближенными.
- Приветствую тебя, тесть государя! - сказал правитель. - Сегодня ты осчастливил меня своим ранним посещением. Затем он жестом пригласил даоса сесть слева от себя.
Танский монах сделал шаг вперед, склонился в глубоком поклоне и вежливо произнес:
- О великий тесть государя! Разреши мне, бедному монаху, справиться о твоем здоровье!
Но тесть государя продолжал важно восседать на своем месте, не отвечая на приветствие. Затем, повернувшись лицом к правителю, он спросил его:
- Зачем явился этот монах?
- Он из восточных земель, - ответил правитель, - его послал Танский император на Запад за священными книгами. А сюда он пришел получить пропуск по проходному свидетельству. - Путь на Запад, - засмеялся тесть государя, - зловещ и бесконечен. Что там хорошего?
- Запад издавна славится как страна высшего блаженства, - возразил Танский монах. - Как же можно говорить, что там нехорошо.
Тут в разговор вмешался правитель государства.
- Хотелось бы знать, верно ли говорят, будто с незапамятных времен монахи - дети Будды? Никак не могу понять! Неужели монахи, уверовавшие в Будду, не умирают, обретают долголетие?
При этих словах Танский монах молитвенно сложил руки и стал объяснять правителю:
- Для того, кто становится монахом, сразу же прекращаются все мирские треволнения, кто постигнет истинную природу, тому все законы больше не нужны. Великий ум, беспредельный в своих знаниях, открыл, что безмятежный покой бывает только пока человек не родится. Человек пребывает в нирване, пока безмолвствуют его природные наклонности. Когда пусты его три мира, он управляет всеми поводами, ведущими к порокам; когда чисты его шесть чувств, то исчезают тысячи семян зла. Ты, повелитель, тверд в Истине и сам все понимаешь: если сердце чисто в своих помыслах, то оно только одно и будет сиять в тебе полным блеском, и если сохранишь в себе такое сердце, то сияние его проникнет во все пределы. Кто праведный, у того нет недостатка в чем-либо, нет также чего-либо излишнего, что можно наблюдать и при жизни; к чему прибегать к исключительным мерам и искать в них спасение, если воображаемые образы принимают какой-либо облик, который сулит недобрый конец? Для начала, чтобы погрузиться в самоотрешение, надо совершить подвижничество, сесть уединенно и предаться самосозерцанию. Основой самосовершенствования, по правде говоря, являются щедро раздаваемые милости и совершение благодеяний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156