Но твое благодеяние столь огромно, что, если даже высечь памятную запись о нем на моих живых костях и на моем сердце, все равно не отплатить мне даже за одну десятитысячную долю его. Как же ты можешь уйти от нас?!
- Ты прав, уважаемый благодетель, - сказал Танский монах, - но мы ведь монахи-паломники, направляющиеся на Запад к Будде, а потому не смеем долго задерживаться. Во всяком случае через день-другой обязательно должны отправиться в путь.
Но разве мог согласиться правитель округа, светлейший хоу, отпустить своих гостей! Он в ту же ночь разослал людей за винами и яствами и приказал приступить к постройке монастыря и молельни.
На следующий день был устроен роскошный пир. Танского монаха пригласили занять самое почетное место. Рядом с ним усадили Великого Мудреца Сунь У-куна вместе с Чжу Ба-цзе и Ша-сэном. Сам правитель округа, светлейший хоу, со своими чинами всех рангов и слугами, подносил монахам чарки с вином и блюда с яствами. Нежная музыка услаждала их слух. Пир продолжался целый день и прошел очень весело и радостно.
Об этом даже сложены стихи:
Пересохшие пашни,
Сухие, пустые поля
Напитались дождем благодатным,
Насытились влагой.
Вновь наполнились реки,
Опять обновилась земля.
Все монахам «спасибо» твердят
За великое благо.
Всюду нивы шумят,
И лазурь в дождевых облаках.
Оживились дороги,
Купцы повели караваны.
О Мудрец Сунь У-кун,
Побывавший опять в небесах,
Прославляет и запад тебя
И восточные страны!
Три знаменья даны,
Три задачи навек решены.
Все сердца и все мысли
Учением Будды объяты.
Пусть дожди омывают
Долины счастливой страны,
Как при Яо и Шуне!
Пусть жители будут богаты!
Пиры продолжались изо дня в день. Благодарностям и приношениям не было конца, и наши путники задержались почти на полмесяца, пока не была закончена постройка монастыря и молельни. И вот однажды правитель округа, светлейший хоу, предложил нашим четверым монахам пойти осмотреть новый монастырь.
Танский монах изумился при виде его.
- Какое величественное и красивое сооружение! - восторгался он. - Как это удалось столь быстро построить такой монастырь?
- Я целыми днями и ночами торопил рабочих, и они работали не покладая рук, чтобы скорей закончить! - объяснил правитель округа. - Прошу вас, посмотрите, все ли сделано как следует!
- Вот что, поистине ты мудрый и талантливый правитель! - смеясь от удовольствия, сказал Сунь У-кун.
Все сразу же приступили к тщательному осмотру.
Величественные залы и храмы монастыря, огромные ворота с красивыми украшениями - все это поразило монахов, и они то и дело громко выражали свое восхищение. Сунь У-кун попросил наставника придумать название для нового монастыря.
- Пусть он называется Монастырь в честь благодатного дождя, - произнес Танский монах.
- Прекрасное название! Чудесное! - одобрил правитель округа.
По этому случаю он велел тотчас же пригласить всех священнослужителей и монахов и служить молебен с возжиганием фимиама.
По левую сторону от главного храма возвышались четыре молельни в честь Танского монаха и его спутников, где ежегодно должны были четыре раза служить молебен и приносить жертвы. Кроме того, было решено соорудить храмы в честь духа Грома и духа Дракона, дабы отблагодарить за их благодеяние.
После осмотра нового монастыря Танский монах велел отправляться в дальнейший путь.
Все жители округа, понимая, что удерживать своих благодетелей больше нельзя, вышли провожать их, неся всевозможные дары, но монахи отказались принять их. Тогда правитель округа, все его приближенные и слуги призвали музыкантов и собрали большую процессию с хоругвями и флагами, которая провожала монахов целых тридцать ли. Люди никак не могли проститься с путниками, утирали слезы и, не отрываясь, смотрели им вслед, не смея возвращаться до тех пор, пока монахи не скрылись из виду.
Вот уж право:
В честь паломников-монахов
Монастырь воздвигнут новый.
Сколько там дворов, и храмов,
И величественных зал!
Сунь У-кун, Мудрец могучий,
В небеса опять вознесся, -
Возвратясь, всему народу
Милосердье оказал.
Из последующих глав вы узнаете, когда же, наконец, наши путники предстали перед Буддой Татагатой.
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ,
в которой повествуется о том, как праведные монахи в княжестве Яшмовых цветов устроили волшебное представление, а также о том, как Сунь У-кун, Чжу Ба-цзе и Ша-сэн обрели учеников
И вот Танский монах, радостный и довольный, распрощался с именитым правителем области и, сидя на коне, обратился к Сунь У-куну с такими словами:
- Просвещенный ученик мой! На этот раз ты совершил дело куда более важное, чем в царстве Нищенствующих монахов, где спас детей от гибели.
- В том царстве было спасено всего-навсего тысяча сто одиннадцать детей, - вмешался Ша-сэн, - а здесь после благодатного дождя, напитавшего почву, тысячи и десятки тысяч людей заживут в достатке! Я сам, в душе, не могу нахвалиться силой волшебства, проникающего до небес, которым владеет мой старший брат в монашестве, а также его милосердием и благодеянием, распространяющимися на всю землю!
Чжу Ба-цзе при этих словах рассмеялся.
- У нашего старшего братца есть и милосердие и доброта, - проговорил он, - но беда в том, что все это лишь показное: так, он вроде и совершает добрые, справедливые дела, а в душе таит зло. Стоит ему только побывать где либо со мною, старым Чжу, он так и норовит погубить меня.
- Когда это я норовил погубить тебя? - спросил Сунь У-кун. - Хватит, хватит, - зло перебил его Чжу Ба-цзе, - ты всегда только и думаешь о том, чтобы меня связали да подвесили, зажарили или сварили! Вот и теперь, совершил в округе Бессмертного феникса великую милость, облагодетельствовал миллионы людей, казалось бы, можно хоть с полгодика пожить на месте, поводить меня на пиршества, чтобы я мог поесть всласть и досыта, так нет же, торопит да торопит: «Скорей в путь-дорогу!».
Танский монах, прислушавшись к словам Чжу Ба-цзе, прикрикнул на него.
- Ишь ты, какой обжора ненасытный, Дурень! Живей шагай и не смей пререкаться!
Чжу Ба-цзе не стал больше возражать, потер морду обеими руками, поправил на плечах коромысло с поклажей и, усмехнувшись, поспешил за наставником и учениками на большую дорогу.
Время летело быстро, словно челнок в ткацком станке, и снова наступила поздняя осень. Только и видно было, как
На полях исчезают извилины луж,
И вершины хребта оголились,
И багряные листья, слетая с ветвей,
Как бесчисленный рой, закружились.
Вянет сад, наступает пора хризантем,
Стынет небо громадою синей,
С каждым разом становятся ночи длинней,
По утрам появляется иней.
Каждой ночью сияние яркой луны
Полосой проникает сквозь окна,
И под вечер все чаще над кровлями дым
Синеватые стелет волокна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
- Ты прав, уважаемый благодетель, - сказал Танский монах, - но мы ведь монахи-паломники, направляющиеся на Запад к Будде, а потому не смеем долго задерживаться. Во всяком случае через день-другой обязательно должны отправиться в путь.
Но разве мог согласиться правитель округа, светлейший хоу, отпустить своих гостей! Он в ту же ночь разослал людей за винами и яствами и приказал приступить к постройке монастыря и молельни.
На следующий день был устроен роскошный пир. Танского монаха пригласили занять самое почетное место. Рядом с ним усадили Великого Мудреца Сунь У-куна вместе с Чжу Ба-цзе и Ша-сэном. Сам правитель округа, светлейший хоу, со своими чинами всех рангов и слугами, подносил монахам чарки с вином и блюда с яствами. Нежная музыка услаждала их слух. Пир продолжался целый день и прошел очень весело и радостно.
Об этом даже сложены стихи:
Пересохшие пашни,
Сухие, пустые поля
Напитались дождем благодатным,
Насытились влагой.
Вновь наполнились реки,
Опять обновилась земля.
Все монахам «спасибо» твердят
За великое благо.
Всюду нивы шумят,
И лазурь в дождевых облаках.
Оживились дороги,
Купцы повели караваны.
О Мудрец Сунь У-кун,
Побывавший опять в небесах,
Прославляет и запад тебя
И восточные страны!
Три знаменья даны,
Три задачи навек решены.
Все сердца и все мысли
Учением Будды объяты.
Пусть дожди омывают
Долины счастливой страны,
Как при Яо и Шуне!
Пусть жители будут богаты!
Пиры продолжались изо дня в день. Благодарностям и приношениям не было конца, и наши путники задержались почти на полмесяца, пока не была закончена постройка монастыря и молельни. И вот однажды правитель округа, светлейший хоу, предложил нашим четверым монахам пойти осмотреть новый монастырь.
Танский монах изумился при виде его.
- Какое величественное и красивое сооружение! - восторгался он. - Как это удалось столь быстро построить такой монастырь?
- Я целыми днями и ночами торопил рабочих, и они работали не покладая рук, чтобы скорей закончить! - объяснил правитель округа. - Прошу вас, посмотрите, все ли сделано как следует!
- Вот что, поистине ты мудрый и талантливый правитель! - смеясь от удовольствия, сказал Сунь У-кун.
Все сразу же приступили к тщательному осмотру.
Величественные залы и храмы монастыря, огромные ворота с красивыми украшениями - все это поразило монахов, и они то и дело громко выражали свое восхищение. Сунь У-кун попросил наставника придумать название для нового монастыря.
- Пусть он называется Монастырь в честь благодатного дождя, - произнес Танский монах.
- Прекрасное название! Чудесное! - одобрил правитель округа.
По этому случаю он велел тотчас же пригласить всех священнослужителей и монахов и служить молебен с возжиганием фимиама.
По левую сторону от главного храма возвышались четыре молельни в честь Танского монаха и его спутников, где ежегодно должны были четыре раза служить молебен и приносить жертвы. Кроме того, было решено соорудить храмы в честь духа Грома и духа Дракона, дабы отблагодарить за их благодеяние.
После осмотра нового монастыря Танский монах велел отправляться в дальнейший путь.
Все жители округа, понимая, что удерживать своих благодетелей больше нельзя, вышли провожать их, неся всевозможные дары, но монахи отказались принять их. Тогда правитель округа, все его приближенные и слуги призвали музыкантов и собрали большую процессию с хоругвями и флагами, которая провожала монахов целых тридцать ли. Люди никак не могли проститься с путниками, утирали слезы и, не отрываясь, смотрели им вслед, не смея возвращаться до тех пор, пока монахи не скрылись из виду.
Вот уж право:
В честь паломников-монахов
Монастырь воздвигнут новый.
Сколько там дворов, и храмов,
И величественных зал!
Сунь У-кун, Мудрец могучий,
В небеса опять вознесся, -
Возвратясь, всему народу
Милосердье оказал.
Из последующих глав вы узнаете, когда же, наконец, наши путники предстали перед Буддой Татагатой.
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ,
в которой повествуется о том, как праведные монахи в княжестве Яшмовых цветов устроили волшебное представление, а также о том, как Сунь У-кун, Чжу Ба-цзе и Ша-сэн обрели учеников
И вот Танский монах, радостный и довольный, распрощался с именитым правителем области и, сидя на коне, обратился к Сунь У-куну с такими словами:
- Просвещенный ученик мой! На этот раз ты совершил дело куда более важное, чем в царстве Нищенствующих монахов, где спас детей от гибели.
- В том царстве было спасено всего-навсего тысяча сто одиннадцать детей, - вмешался Ша-сэн, - а здесь после благодатного дождя, напитавшего почву, тысячи и десятки тысяч людей заживут в достатке! Я сам, в душе, не могу нахвалиться силой волшебства, проникающего до небес, которым владеет мой старший брат в монашестве, а также его милосердием и благодеянием, распространяющимися на всю землю!
Чжу Ба-цзе при этих словах рассмеялся.
- У нашего старшего братца есть и милосердие и доброта, - проговорил он, - но беда в том, что все это лишь показное: так, он вроде и совершает добрые, справедливые дела, а в душе таит зло. Стоит ему только побывать где либо со мною, старым Чжу, он так и норовит погубить меня.
- Когда это я норовил погубить тебя? - спросил Сунь У-кун. - Хватит, хватит, - зло перебил его Чжу Ба-цзе, - ты всегда только и думаешь о том, чтобы меня связали да подвесили, зажарили или сварили! Вот и теперь, совершил в округе Бессмертного феникса великую милость, облагодетельствовал миллионы людей, казалось бы, можно хоть с полгодика пожить на месте, поводить меня на пиршества, чтобы я мог поесть всласть и досыта, так нет же, торопит да торопит: «Скорей в путь-дорогу!».
Танский монах, прислушавшись к словам Чжу Ба-цзе, прикрикнул на него.
- Ишь ты, какой обжора ненасытный, Дурень! Живей шагай и не смей пререкаться!
Чжу Ба-цзе не стал больше возражать, потер морду обеими руками, поправил на плечах коромысло с поклажей и, усмехнувшись, поспешил за наставником и учениками на большую дорогу.
Время летело быстро, словно челнок в ткацком станке, и снова наступила поздняя осень. Только и видно было, как
На полях исчезают извилины луж,
И вершины хребта оголились,
И багряные листья, слетая с ветвей,
Как бесчисленный рой, закружились.
Вянет сад, наступает пора хризантем,
Стынет небо громадою синей,
С каждым разом становятся ночи длинней,
По утрам появляется иней.
Каждой ночью сияние яркой луны
Полосой проникает сквозь окна,
И под вечер все чаще над кровлями дым
Синеватые стелет волокна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156