Он землю окутал.
И солнце пропало бесследно,
И звери притихли.
И птичий щебет умолк.
Нагорные рощи исчезли,
Во мраке мелькая.
И черная пыль
Со всех заклубилась сторон.
И небо затмилось.
И тьма наступила такая,
Как было при хаосе древнем,
В начале времен.
Вздымается пыль,
Закрывая лазурь небосвода,
И все собиратели трав
Словно канули в воду…
У Танского монаха сердце затрепетало от ужаса.
- У-кун, как же так? Ветер еще не утих и вдруг поднялся такой туман?
- Погодите! - ответил Сунь У-кун. - Прошу вас слезть пока с коня, а двое братьев пусть покараулят вас, я же отправлюсь посмотреть, что ждет нас на этой горе.
До чего же мил наш Великий Мудрец!
Он согнулся дугой и, разогнувшись, разом взлетел высоко в воздух. Приложив к бровям руку козырьком и широко раскрыв свои огненные глаза, он опустил голову и стал разглядывать, что было внизу. Ему удалось разглядеть оборотня, который сидел на краю самого крутого обрыва. Вот как выглядел этот оборотень:
Он огромного роста,
Оружием весь разукрашен,
И клыки, словно сверла стальные,
Из пасти торчат.
Он, надменный, сидит,
Изрыгая отравленный чад.
Словно клюв у стервятника,
Загнутый нос его страшен.
А глаза, как у тигра, желты и круглы.
И всегда
На зверей, бесенят и людей
Нагоняет он ужас.
Он огонь выдувает,
Над дикою бездной натужась,
И торчит, как седая щетина,
Его борода.
В дикой ярости
Он завладел неприступной скалою,
И железный валек
Он сжимает в железной руке.
Смотрит робко толпа чертенят,
В беспредельной тоске,
Как плюется огнем он,
Как дышит смертельною мглою.
Вглядевшись пристальнее, Сунь У-кун заметил несколько десятков бесенят, которые стояли рядами слева и справа от главного оборотня, в то время как он напускал ветер и туман. Усмехнувшись про себя, Сунь У-кун подумал: «Оказывается, наш наставник тоже обладает некоторым даром предвидения. Он сразу понял, что это не обычный ветер. Так оно и есть. Вот, значит, кто здесь забавляется. Если я, старый Сунь У-кун, применю прием, который называется «Чеснок растолочь», то есть слечу вниз и начну бить его своим посохом, то, пожалуй, сразу же прикончу его. Однако расправиться с ним таким простым способом, значит запятнать свое доброе имя».
Надо сказать, что Сунь У-кун от природы был храбр и никогда в жизни не строил козней против своих врагов.
«Вернусь-ка я лучше обратно, - подумал он, - и подмаслю Чжу Ба-цзе: пусть сразится с оборотнем. Если Чжу Ба-цзе одержит победу, значит, нам повезло; если же ничего не сможет сделать и оборотень захватит его, то я отправлюсь на выручку и опять прославлюсь. Кстати, Чжу Ба-цзе стал что-то важничать, разленился и не хочет ничего делать; он очень несговорчив и к тому же обжора. Дай-ка я его надую, посмотрим, что он скажет!».
Сунь У-кун спустился вниз на облаке и явился перед Танским монахом.
- Ну, что предвещают нам ветер и туман? - спросил тот Сунь У-куна.
- Да уже прояснилось, и все утихло, - ответил Сунь У-кун.
- Ты прав, - согласился Танский монах, - стало значительно светлее и тише.
Сунь У-кун рассмеялся.
- Наставник! - сказал он. - Обычно я всегда все вижу, а на этот раз ошибся. Я утверждал, что в ветрах и туманах часто бывают злые духи-оборотни, но оказывается, что это не так.
- Почему ты так говоришь? - заинтересовался Танский монах.
- А вот почему. Неподалеку отсюда расположено селение, в котором живут добрые люди. Они варят рис и готовят пампушки из белой муки специально для монахов. Этот туман исходит от парилок, в которых готовят еду на пару.
Чжу Ба-цзе, слышавший эти слова, принял их за правду, привлек к себе Сунь У-куна и тихонько спросил:
- Брат, а ты хоть успел поесть?
- Успел, но немного, - отвечал Сунь У-кун, - овощи пересолили, и мне они не понравились!
- Тьфу! - плюнул с досады Чжу Ба-цзе. - А я наелся бы досыта, не посмотрел бы, что солоно! А стало бы невмоготу от жажды, вернулся бы и попил воды.
- А ты разве хочешь есть? - вкрадчиво спросил Сунь У-кун.
- Еще бы! - ответил Чжу Ба-цзе. - Я порядком проголодался. Что, если я первым отправлюсь туда и поем немного?
- И не говори об этом, брат! - сказал Сунь У-кун. - Знаешь, что сказано в древних книгах: «Пока отец жив, сын не должен самовольничать». Кто же из нас осмелится опередить наставника?
- Если ты будешь молчать, - сказал Чжу Ба-цзе, - то я сейчас же отправлюсь.
- Я ничего не скажу, но посмотрим, как тебе это удастся, - задорно ответил Сунь У-кун.
Однако, когда разговор заходил о еде, Чжу Ба-цзе становился смекалистым. Подойдя к наставнику, он поклонился ему и сказал:
- Наставник, старший брат сказал мне, что жители селения, находящегося неподалеку отсюда, готовят еду для монахов. Но как быть с нашим конем? Не доставим ли мы лишние хлопоты этим добрым людям? Понадобится и сено и зерно! К счастью, ветер утих и туман рассеялся. Вы посидите здесь, а я тем временем принесу сочной травы, мы сперва покормим коня, а уж потом пойдем к добрым людям просить пропитание…
Танский монах очень обрадовался.
- Чудесно! - сказал он. - Что это ты вдруг стал таким заботливым и предупредительным? Ступай и живо возвращайся!
Посмеиваясь про себя, Дурень собрался в путь, но Сунь У-кун задержал его.
- Брат! Там кормят только благообразных монахов, а уродливым ничего не дают, - сказал он.
- В таком случае я сейчас преображусь, - ответил Чжу Ба-цзе.
- Вот это верно! - одобрил Сунь У-кун. - Так и сделай.
А наш Чжу Ба-цзе, как вам уже известно, владел секретом тридцати шести превращений. Войдя в горное ущелье, он прищелкнул пальцами, прочел заклинание, встряхнулся и превратился в низкорослого тощего монаха. Держа в руках деревянную колотушку в форме рыбы, он стал стучать в нее, напевая в такт гнусавым голосом одно и то же: «О великий бодисатва!» - так как не знал наизусть ни одной сутры.
Тем временем чудовище вобрало в себя ветер и туман, приказало всем бесенятам расположиться кольцевым строем у большой дороги, притаиться и ждать путников. На свою беду Дурень вскоре оказался в этом кольце. Бесенята кинулись на него, окружили и давай хватать, кто за одежду, кто за пояс. Все столпились и сгрудились вокруг него и разом принялись действовать.
- Да перестаньте же вы хватать меня, - кричал Чжу Ба-цзе, не поняв, в чем дело, - не тащите! Я побываю у всех вас, зайду поесть в каждый дом.
- Что же это ты собираешься есть? - загалдели бесенята.
- Да ведь у вас здесь кормят монахов, вот я и пришел, - недоумевающе произнес Чжу Ба-цзе.
- Ах, вот в чем дело! - вскричали бесенята. - Ты решил, что тут кормят монахов! Тебе, видимо, неизвестно, что у нас как раз наоборот: едят монахов. Мы все - здешние горные духи-оборотни, охотимся только за вами, монахами, хватаем вас и тащим к себе, сажаем в клеть-парилку, варим на пару и поедаем. А ты вздумал у нас поживиться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156