.. Работа всегда составляла для нее смысл жизни, и теперь жизнь ее поистине стала адом. Оставалось единственное убежище — сон, но сон лишь ускорял наступление нового мучительного утра. А потому она шла и шла без цели, никем не узнанная, сквозь густую толпу, мимо магазинов — половина из них теперь была пуста, половина все еще как-то цеплялась за жизнь и за прибыль, стараясь дотянуть до горького своего конца.
Горький конец?.. Почему? Ей-то зачем беспокоиться? Какой в этом смысл?.. Джеруша поглубже натянула на голову капюшон своего жакета грубой вязки, скрывая лицо, и свернула на Цитрусовую аллею. Примерно на середине ее пути к сумеркам, сгущавшимся за прозрачной стеной, находилась аптека травника, которую она частенько посещала. Там продавались лекарственные растения, различные настойки и самые различные волшебные зелья — все с ее родной планеты, с Ньюхевена. Джеруша даже купила себе амулет, самый могущественный из имеющихся, и носила его на шее — это она-то, всю жизнь презрительно фыркавшая, стоило старшим дома зря, с ее точки зрения, потратить деньги на какие-нибудь религиозные штучки! Вот до чего довела ее эта работа. Однако амулет облегчения не принес, как, впрочем, и все остальное. Чего она только не перепробовала за эти годы! Не помогало ничто, как ничто более не имело смысла.
И вот теперь исчез тот единственный человек, который всегда поддерживал ее, не давал ей признать свое полное и абсолютное поражение. БиЗед... Черт бы тебя побрал, БиЗед! Как ты мог так поступить со мной? Как ты мог... умереть! И зачем только она явилась сюда?..
Но, подойдя к аптеке, она вдруг заметила знакомое лицо и яростный всплеск огненно-рыжих волос: к ней приближался Спаркс, Покоритель Зари, одетый как местный секс-символ. Джеруша очень редко видела его в последнее время, являясь с официальными визитами во дворец. И сейчас, снова встретившись с ним, она удивилась: он не стал выглядеть старше ни на один день, остался точно таким же, как пять лет назад, когда она отбила его у работорговцев. Но ведь это значит — и это удивило ее больше всего, — что Ариенрод не только держит Спаркса при себе, но и сохраняет ему молодость?..
Интересно, как все же пересеклись их жизни... Сперва, мучаясь от угрызений совести, она попыталась сделать вид, что чрезвычайно поглощена ближайшей витриной, но потом решила, что Спаркс все равно увидит ее и все равно ее узнает, хоть она и не в форме, и прочитает все по ее беспокойным глазам... Она замедлила шаг, стараясь сделать так, чтобы он и не догадался, куда она идет, и не прошел мимо. Боги, что же это я крадусь, как преступница!..
— Здравствуй, Покоритель Зари! — Она поздоровалась с ним первой; заметила по его реакции, что он ее узнал, но вряд ли подошел бы сам или стал бы оглядываться.
Да и выражение лица у него было совсем не тем, какого она ожидала; она вряд ли вообще заслужила такую улыбку — его безупречно красивое юное лицо словно превратилось в зеркало, желавшее сообщить ей, как ужасно она постарела, когда каждый день для нее стал подобен году. Из его глаз на нее словно смотрела сама Снежная королева: слишком знающие, слишком циничные для столь юного лица это были глаза. Потом его взгляд переметнулся на выставленные в витрине травника фигурки богов и разнообразные зелья, скользнул по амулету, висевшему у нее на шее... Спаркс неприязненно передернулся; от него прямо-таки веяло злорадством.
— Поберегите свои денежки, комиссар ПалаТион, Здесь вашим богам до вас не достать. Даже все боги Гегемонии вместе не сумели бы положить конец тому, что с вами происходит. Хотя, по-моему, это им в общем-то безразлично. — Сказал так, будто желчь выплюнул.
Джеруша отшатнулась: его слова набросились на нее, словно гадюки, полные яда, усугубленного ее собственными ядовитыми страхами. Неужели он тоже хочет меня уничтожить? Даже он? Но почему?
— Почему, Спаркс? Почему ты-то? — прошептала она.
Ненависть в его глазах вспыхнула с новой силой.
— Я любил ее; а теперь ее больше нет. — Он потупился, словно испугавшись пытливых глаз Джеруши, и ушел, не оборачиваясь.
Джеруша еще долго стояла посреди улицы, прежде чем до нее дошло, что он, собственно, назвал истинную причину ее несчастий. И, поднимаясь в лавку травника, она была необычайно задумчива.
Остановившись в узком проходе между пыльными палками, она поискала взглядом то, зачем пришла, совершенно не воспринимая на этот раз горьковатых и одновременно сладостных ароматов, будивших в ней ностальгические воспоминания о Ньюхевене. Хозяин лавки упорно не желал подчиняться новомодным традициям Карбункула, и здесь всегда все оставалось по-прежнему, однако сейчас Джеруша не обращала внимания ни на связки «драконьих когтей», ни на пучки и гирлянды различных сухих цветов и трав, ни на дикое смешение запахов, ласково атакующих ее обоняние; была глуха к...
— Вы мне что-то сказали? — Она неохотно вернулась к реальной действительности, осознав, что рядом с ней кто-то стоит.
— Да. По-моему, порошок луж стоит не на месте. Вы не видели, куда они... — Перед Джерушей стояла темноволосая светлокожая женщина средних лет, скорее всего местная. Слепая... Джеруша поняла это по светочувствительному обручу, который та носила на лбу.
Окидывая взглядом полки, она заметила, что хозяин аптеки оживленно сплетничает с каким-то уроженцем Ньюхевена; потом снова обернулась к слепой.
— По-моему, его надо искать на тех полках, у дальней стены. — Она чуть отступила, давая слепой женщине пройти.
Но та упрямо продолжала стоять в проходе, чуть наклонив голову и словно прислушиваясь.
— Инспектор... ПалаТион, не правда ли?
— Комиссар ПалаТион. — Джеруша ответила со столь же явным удовлетворением, с каким слепая вспомнила ее имя.
— Да, конечно. Извините. Я не хотела...
Как же, не хотела! Лaднo, бог с тобой. Джеруша отвернулась.
— В последний раз, когда я слышала ваш голос, вы были еще инспектором. Я никогда не забываю ничьих голосов; но порой забываю о том, как следует себя вести. — Женщина улыбнулась с добродушно-извиняющимся видом; она прямо-таки излучала доброжелательность, и Джеруша вдруг почувствовала, что перестает привычно хмуриться. — Ведь прошло уже почти пять лет... Моя лавка здесь рядом... Я однажды приходила к вам в полицию вместе со Спарксом...
— А, вы делаете маски! — Наконец-то Джеруша вспомнила, кто она такая. — Да-да, вспоминаю. — Я все отлично помню. То, что я спасла этого юного ублюдка, было второй величайшей ошибкой в моей жизни.
— Я видела, как вы разговаривали с ним у дверей. — (Видела? Джеруша вздрогнула и попыталась скрыть замешательство.) — Он по-прежнему иногда заходит ко мне; когда ему становится особенно тоскливо. По-моему, ему там и поговорить-то не с кем. Я рада, что он побеседовал с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179
Горький конец?.. Почему? Ей-то зачем беспокоиться? Какой в этом смысл?.. Джеруша поглубже натянула на голову капюшон своего жакета грубой вязки, скрывая лицо, и свернула на Цитрусовую аллею. Примерно на середине ее пути к сумеркам, сгущавшимся за прозрачной стеной, находилась аптека травника, которую она частенько посещала. Там продавались лекарственные растения, различные настойки и самые различные волшебные зелья — все с ее родной планеты, с Ньюхевена. Джеруша даже купила себе амулет, самый могущественный из имеющихся, и носила его на шее — это она-то, всю жизнь презрительно фыркавшая, стоило старшим дома зря, с ее точки зрения, потратить деньги на какие-нибудь религиозные штучки! Вот до чего довела ее эта работа. Однако амулет облегчения не принес, как, впрочем, и все остальное. Чего она только не перепробовала за эти годы! Не помогало ничто, как ничто более не имело смысла.
И вот теперь исчез тот единственный человек, который всегда поддерживал ее, не давал ей признать свое полное и абсолютное поражение. БиЗед... Черт бы тебя побрал, БиЗед! Как ты мог так поступить со мной? Как ты мог... умереть! И зачем только она явилась сюда?..
Но, подойдя к аптеке, она вдруг заметила знакомое лицо и яростный всплеск огненно-рыжих волос: к ней приближался Спаркс, Покоритель Зари, одетый как местный секс-символ. Джеруша очень редко видела его в последнее время, являясь с официальными визитами во дворец. И сейчас, снова встретившись с ним, она удивилась: он не стал выглядеть старше ни на один день, остался точно таким же, как пять лет назад, когда она отбила его у работорговцев. Но ведь это значит — и это удивило ее больше всего, — что Ариенрод не только держит Спаркса при себе, но и сохраняет ему молодость?..
Интересно, как все же пересеклись их жизни... Сперва, мучаясь от угрызений совести, она попыталась сделать вид, что чрезвычайно поглощена ближайшей витриной, но потом решила, что Спаркс все равно увидит ее и все равно ее узнает, хоть она и не в форме, и прочитает все по ее беспокойным глазам... Она замедлила шаг, стараясь сделать так, чтобы он и не догадался, куда она идет, и не прошел мимо. Боги, что же это я крадусь, как преступница!..
— Здравствуй, Покоритель Зари! — Она поздоровалась с ним первой; заметила по его реакции, что он ее узнал, но вряд ли подошел бы сам или стал бы оглядываться.
Да и выражение лица у него было совсем не тем, какого она ожидала; она вряд ли вообще заслужила такую улыбку — его безупречно красивое юное лицо словно превратилось в зеркало, желавшее сообщить ей, как ужасно она постарела, когда каждый день для нее стал подобен году. Из его глаз на нее словно смотрела сама Снежная королева: слишком знающие, слишком циничные для столь юного лица это были глаза. Потом его взгляд переметнулся на выставленные в витрине травника фигурки богов и разнообразные зелья, скользнул по амулету, висевшему у нее на шее... Спаркс неприязненно передернулся; от него прямо-таки веяло злорадством.
— Поберегите свои денежки, комиссар ПалаТион, Здесь вашим богам до вас не достать. Даже все боги Гегемонии вместе не сумели бы положить конец тому, что с вами происходит. Хотя, по-моему, это им в общем-то безразлично. — Сказал так, будто желчь выплюнул.
Джеруша отшатнулась: его слова набросились на нее, словно гадюки, полные яда, усугубленного ее собственными ядовитыми страхами. Неужели он тоже хочет меня уничтожить? Даже он? Но почему?
— Почему, Спаркс? Почему ты-то? — прошептала она.
Ненависть в его глазах вспыхнула с новой силой.
— Я любил ее; а теперь ее больше нет. — Он потупился, словно испугавшись пытливых глаз Джеруши, и ушел, не оборачиваясь.
Джеруша еще долго стояла посреди улицы, прежде чем до нее дошло, что он, собственно, назвал истинную причину ее несчастий. И, поднимаясь в лавку травника, она была необычайно задумчива.
Остановившись в узком проходе между пыльными палками, она поискала взглядом то, зачем пришла, совершенно не воспринимая на этот раз горьковатых и одновременно сладостных ароматов, будивших в ней ностальгические воспоминания о Ньюхевене. Хозяин лавки упорно не желал подчиняться новомодным традициям Карбункула, и здесь всегда все оставалось по-прежнему, однако сейчас Джеруша не обращала внимания ни на связки «драконьих когтей», ни на пучки и гирлянды различных сухих цветов и трав, ни на дикое смешение запахов, ласково атакующих ее обоняние; была глуха к...
— Вы мне что-то сказали? — Она неохотно вернулась к реальной действительности, осознав, что рядом с ней кто-то стоит.
— Да. По-моему, порошок луж стоит не на месте. Вы не видели, куда они... — Перед Джерушей стояла темноволосая светлокожая женщина средних лет, скорее всего местная. Слепая... Джеруша поняла это по светочувствительному обручу, который та носила на лбу.
Окидывая взглядом полки, она заметила, что хозяин аптеки оживленно сплетничает с каким-то уроженцем Ньюхевена; потом снова обернулась к слепой.
— По-моему, его надо искать на тех полках, у дальней стены. — Она чуть отступила, давая слепой женщине пройти.
Но та упрямо продолжала стоять в проходе, чуть наклонив голову и словно прислушиваясь.
— Инспектор... ПалаТион, не правда ли?
— Комиссар ПалаТион. — Джеруша ответила со столь же явным удовлетворением, с каким слепая вспомнила ее имя.
— Да, конечно. Извините. Я не хотела...
Как же, не хотела! Лaднo, бог с тобой. Джеруша отвернулась.
— В последний раз, когда я слышала ваш голос, вы были еще инспектором. Я никогда не забываю ничьих голосов; но порой забываю о том, как следует себя вести. — Женщина улыбнулась с добродушно-извиняющимся видом; она прямо-таки излучала доброжелательность, и Джеруша вдруг почувствовала, что перестает привычно хмуриться. — Ведь прошло уже почти пять лет... Моя лавка здесь рядом... Я однажды приходила к вам в полицию вместе со Спарксом...
— А, вы делаете маски! — Наконец-то Джеруша вспомнила, кто она такая. — Да-да, вспоминаю. — Я все отлично помню. То, что я спасла этого юного ублюдка, было второй величайшей ошибкой в моей жизни.
— Я видела, как вы разговаривали с ним у дверей. — (Видела? Джеруша вздрогнула и попыталась скрыть замешательство.) — Он по-прежнему иногда заходит ко мне; когда ему становится особенно тоскливо. По-моему, ему там и поговорить-то не с кем. Я рада, что он побеседовал с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179