Он услышал известие о смерти другого Анделота. Потом увидел себя с Шакли и Жанной Наваррской в розарии.
— Отдохните, отдохните! — взмолился Паре. — Вы должны это сделать. У вас сильный организм, господин адмирал, но вы нуждаетесь в отдыхе, потому что потеряли много крови.
Но адмирал не мог отдыхать; когда эти непоколебимые гугеноты, а также маршал де Коссе с Дамвиллем и Вилларом навестили Колиньи, он вспомнил, что его тревожило.
— Я боюсь, мои друзья, но не смерти.
И вдруг ему показалось, что в полузабытьи на него снизошло прозрение. Он мысленно увидел молодого короля с безумными, растерянными глазами; Карла держала за руку женщина в черном со зловещим улыбающимся лицом.
Он должен предупредить короля. Он обязан сделать это. Освободить короля от этой особы, олицетворявшей недоброе влияние.
— Я не боюсь умереть, — сказал он, — если мне это суждено. Но прежде я должен увидеть короля. Возможно, чья-то воля пытается удержать его вдали от меня. Но я больше всего на свете желаю увидеть перед смертью короля… увидеть его наедине.
Карл настороженно ожидал каких-то новых событий. Мать отказывалась оставлять его одного; он знал, что она решила не допускать того, чтобы он делал что-то без ее согласия.
Его первыми посетителями стали король Наварры и принц Конде, пришедшие в Лувр прямо от постели адмирала.
— Какие новости? Каше новости? — спросил Карл.
— Плохие, Ваше Величество.
— Он… умер?
— Нет, Ваше Величество, но рана серьезная. Месье Паре считает, что есть слабая надежда на выздоровление. Адмирал потерял много крови.
— Славу Богу, что он жив, — сказала Катрин.
Король заплакал.
— Это я ранен, — простонал он.
— Вся Франция, — сказала королева-мать. — О, Господи, кому гарантирована безопасность? Они могут прийти и напасть на короля, лежащего в собственной кровати.
Она посмотрела на своего дрожащего сына. Положись на меня, говорили ее глаза. Ты в опасности, но все будет хорошо, если ты доверишься мне.
— Ваше Величество, — сказал принц Конде, — мы нашли ружье в том пустом доме. Оно еще дымилось. Оно принадлежит телохранителю герцога Анжуйского.
Катрин ахнула.
— Его, вероятно, украли, — сказала она. — А чей это дом?
— Не знаю, мадам, но мы установили, что в соседнем особняке живет Шануан де Вилльмур.
— Каким образом убийце удалось скрыться?
— Ворота конюшни Шануана были открыты; очевидно, его ждала оседланная лошадь.
— Этот священник — человек де Гиза. Я отрублю им головы. Им не спастись от моей мести. Приведите ко мне каноника. Приведите герцога, его дядей и братьев. Они — организаторы преступления. Парижане увидят, что происходит с теми, кто причиняет вред моим друзьям.
— Парижане, — насмешливо заявила Катрин, — не будут молча стоять и смотреть, как Ваше Величество причиняет вред их друзьям. Ваше Величество, вы потрясены ужасной трагедией. Давайте все успокоимся. Давайте подождем и посмотрим, что произойдет; тем временем мы будем молиться за выздоровление адмирала.
— Мадам, — сказал Генрих Наваррский, — мой кузен Конде и я чувствуем, что волнений удастся избежать, если мы на некоторое время покинем Париж.
— Нет, — закричал король. — Вы останетесь.
Катрин улыбнулась.
— Господа, мы не можем допустить, чтобы наш молодожен покинул нас. Свадьба состоялась всего несколько дней тому назад. Вы должны еще хотя бы недолго побыть с нами.
Она услышала донесшиеся из приемной голоса и послала человека узнать, кто пришел и какие новости принес визитер.
Дамвилля и Телиньи впустили к королю.
— Что с адмиралом? — крикнул Карл.
— Он отдыхает, Ваше Величество, — сказал Телиньи. — Он спрашивает, не окажете ли вы ему честь, навестив его, поскольку он не может прийти к вам.
— Я сделаю это! — заявил король; Катрин поняла, что не сможет остановить сына. — Я отправляюсь к нему немедленно!
— Ваше Величество, он просит, чтобы вы пришли одни, — сказал Телиньи.
— Мы будем сопровождать короля, — тотчас вставила Катрин, — я и его братья; мы не меньше Карла хотим лично пожелать адмиралу всего самого лучшего.
Карл хотел запротестовать, но Катрин уже распорядилась, чтобы герцог Анжуйский и Аленсонский были направлены к ней; когда все собрались, Катрин устроила так, чтобы их сопровождала группа дворян, являвшихся врагами Колиньи. Поэтому за королем к Рю Бетизи последовали маршал де Таванн, герцог де Монпансье, граф де Ретц и герцог Неверский, а также несколько их приближенных.
Катрин волновалась. Она замечала злые взгляды, которые бросали на ее свиту горожане; она знала, что их ненависть направлена в первую очередь на нее; Катрин различала слово, которое она слышала на протяжении всей ее жизни во Франции, — «итальянка». Королева-мать ощущала недоверие, которое выражало это прозвище. Она слова и снова слышала имя Гиза. Катрин была уверена: если адмирал умрет, гугеноты поднимутся на борьбу с католиками. Люди вслух смеялись над сыном Катрин. Они называли его извращенцем. Убийца! Итальянка! Катрин радовалась, что за ней следовал сильный католический эскорт.
Приблизившись к Рю Бетизи, они обнаружили, что толпа стала более плотной. Она собралась возле дома адмирала словно для того, чтобы защитить его от новых покушений. Это были гугеноты, прибывшие в Париж по случаю свадьбы. Кто мог подумать, что их будет так много? Королевскому дому Валуа, а в первую очередь королю и королеве-матери, угрожала опасность.
Катрин и ее свита прошли через комнаты первого этажа; находившиеся там протестанты демонстрировали не слишком большое почтение к ней.
— Мои друзья, — сказала Катрин, — мы молимся вместе с вами за выздоровление этого великого и доброго человека. Пропустите нас; наш любимый адмирал сам попросил, чтобы мы пришли к нему.
Люди настороженно уступили им дорогу; король прошел прямо к кровати адмирала; опустившись на колени, Карл горько заплакал.
— Ваше Величество, — сказал Гаспар, — вы поступили весьма любезно, придя ко мне.
— О, мой отец, — всхлипнул Карл, — ваша рана причиняет мне нескончаемую боль. Не называйте меня «Ваше Величество». Зовите меня сыном, а я буду называть вас отцом. Клянусь Господом и всеми святыми, что я откажусь от спасения, если не отомщу тем, кто причинил вам страдания… моя месть будет такой, что память о ней не померкнет вовек.
— Не говорите о мести, сын мой, — со слезами на глазах сказал адмирал. — Я сожалею о том, что ранение лишает меня великого счастья работать с вами.
Катрин остановилась возле кровати; Гаспар заметил ее. Она казалась ему черным стервятником, ждавшим его смерти.
— О, мой сын, — сказал Колиньи, — вас пытаются убедить в том, что я — возмутитель спокойствия. Клянусь перед Господом — всю мою жизнь я был верным слугой Вашего Величества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
— Отдохните, отдохните! — взмолился Паре. — Вы должны это сделать. У вас сильный организм, господин адмирал, но вы нуждаетесь в отдыхе, потому что потеряли много крови.
Но адмирал не мог отдыхать; когда эти непоколебимые гугеноты, а также маршал де Коссе с Дамвиллем и Вилларом навестили Колиньи, он вспомнил, что его тревожило.
— Я боюсь, мои друзья, но не смерти.
И вдруг ему показалось, что в полузабытьи на него снизошло прозрение. Он мысленно увидел молодого короля с безумными, растерянными глазами; Карла держала за руку женщина в черном со зловещим улыбающимся лицом.
Он должен предупредить короля. Он обязан сделать это. Освободить короля от этой особы, олицетворявшей недоброе влияние.
— Я не боюсь умереть, — сказал он, — если мне это суждено. Но прежде я должен увидеть короля. Возможно, чья-то воля пытается удержать его вдали от меня. Но я больше всего на свете желаю увидеть перед смертью короля… увидеть его наедине.
Карл настороженно ожидал каких-то новых событий. Мать отказывалась оставлять его одного; он знал, что она решила не допускать того, чтобы он делал что-то без ее согласия.
Его первыми посетителями стали король Наварры и принц Конде, пришедшие в Лувр прямо от постели адмирала.
— Какие новости? Каше новости? — спросил Карл.
— Плохие, Ваше Величество.
— Он… умер?
— Нет, Ваше Величество, но рана серьезная. Месье Паре считает, что есть слабая надежда на выздоровление. Адмирал потерял много крови.
— Славу Богу, что он жив, — сказала Катрин.
Король заплакал.
— Это я ранен, — простонал он.
— Вся Франция, — сказала королева-мать. — О, Господи, кому гарантирована безопасность? Они могут прийти и напасть на короля, лежащего в собственной кровати.
Она посмотрела на своего дрожащего сына. Положись на меня, говорили ее глаза. Ты в опасности, но все будет хорошо, если ты доверишься мне.
— Ваше Величество, — сказал принц Конде, — мы нашли ружье в том пустом доме. Оно еще дымилось. Оно принадлежит телохранителю герцога Анжуйского.
Катрин ахнула.
— Его, вероятно, украли, — сказала она. — А чей это дом?
— Не знаю, мадам, но мы установили, что в соседнем особняке живет Шануан де Вилльмур.
— Каким образом убийце удалось скрыться?
— Ворота конюшни Шануана были открыты; очевидно, его ждала оседланная лошадь.
— Этот священник — человек де Гиза. Я отрублю им головы. Им не спастись от моей мести. Приведите ко мне каноника. Приведите герцога, его дядей и братьев. Они — организаторы преступления. Парижане увидят, что происходит с теми, кто причиняет вред моим друзьям.
— Парижане, — насмешливо заявила Катрин, — не будут молча стоять и смотреть, как Ваше Величество причиняет вред их друзьям. Ваше Величество, вы потрясены ужасной трагедией. Давайте все успокоимся. Давайте подождем и посмотрим, что произойдет; тем временем мы будем молиться за выздоровление адмирала.
— Мадам, — сказал Генрих Наваррский, — мой кузен Конде и я чувствуем, что волнений удастся избежать, если мы на некоторое время покинем Париж.
— Нет, — закричал король. — Вы останетесь.
Катрин улыбнулась.
— Господа, мы не можем допустить, чтобы наш молодожен покинул нас. Свадьба состоялась всего несколько дней тому назад. Вы должны еще хотя бы недолго побыть с нами.
Она услышала донесшиеся из приемной голоса и послала человека узнать, кто пришел и какие новости принес визитер.
Дамвилля и Телиньи впустили к королю.
— Что с адмиралом? — крикнул Карл.
— Он отдыхает, Ваше Величество, — сказал Телиньи. — Он спрашивает, не окажете ли вы ему честь, навестив его, поскольку он не может прийти к вам.
— Я сделаю это! — заявил король; Катрин поняла, что не сможет остановить сына. — Я отправляюсь к нему немедленно!
— Ваше Величество, он просит, чтобы вы пришли одни, — сказал Телиньи.
— Мы будем сопровождать короля, — тотчас вставила Катрин, — я и его братья; мы не меньше Карла хотим лично пожелать адмиралу всего самого лучшего.
Карл хотел запротестовать, но Катрин уже распорядилась, чтобы герцог Анжуйский и Аленсонский были направлены к ней; когда все собрались, Катрин устроила так, чтобы их сопровождала группа дворян, являвшихся врагами Колиньи. Поэтому за королем к Рю Бетизи последовали маршал де Таванн, герцог де Монпансье, граф де Ретц и герцог Неверский, а также несколько их приближенных.
Катрин волновалась. Она замечала злые взгляды, которые бросали на ее свиту горожане; она знала, что их ненависть направлена в первую очередь на нее; Катрин различала слово, которое она слышала на протяжении всей ее жизни во Франции, — «итальянка». Королева-мать ощущала недоверие, которое выражало это прозвище. Она слова и снова слышала имя Гиза. Катрин была уверена: если адмирал умрет, гугеноты поднимутся на борьбу с католиками. Люди вслух смеялись над сыном Катрин. Они называли его извращенцем. Убийца! Итальянка! Катрин радовалась, что за ней следовал сильный католический эскорт.
Приблизившись к Рю Бетизи, они обнаружили, что толпа стала более плотной. Она собралась возле дома адмирала словно для того, чтобы защитить его от новых покушений. Это были гугеноты, прибывшие в Париж по случаю свадьбы. Кто мог подумать, что их будет так много? Королевскому дому Валуа, а в первую очередь королю и королеве-матери, угрожала опасность.
Катрин и ее свита прошли через комнаты первого этажа; находившиеся там протестанты демонстрировали не слишком большое почтение к ней.
— Мои друзья, — сказала Катрин, — мы молимся вместе с вами за выздоровление этого великого и доброго человека. Пропустите нас; наш любимый адмирал сам попросил, чтобы мы пришли к нему.
Люди настороженно уступили им дорогу; король прошел прямо к кровати адмирала; опустившись на колени, Карл горько заплакал.
— Ваше Величество, — сказал Гаспар, — вы поступили весьма любезно, придя ко мне.
— О, мой отец, — всхлипнул Карл, — ваша рана причиняет мне нескончаемую боль. Не называйте меня «Ваше Величество». Зовите меня сыном, а я буду называть вас отцом. Клянусь Господом и всеми святыми, что я откажусь от спасения, если не отомщу тем, кто причинил вам страдания… моя месть будет такой, что память о ней не померкнет вовек.
— Не говорите о мести, сын мой, — со слезами на глазах сказал адмирал. — Я сожалею о том, что ранение лишает меня великого счастья работать с вами.
Катрин остановилась возле кровати; Гаспар заметил ее. Она казалась ему черным стервятником, ждавшим его смерти.
— О, мой сын, — сказал Колиньи, — вас пытаются убедить в том, что я — возмутитель спокойствия. Клянусь перед Господом — всю мою жизнь я был верным слугой Вашего Величества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102