Она добивалась ее в Париже, потому что королеву Наварры всегда тянуло ко всему новому, путешествие через всю Францию казалось заманчивой перспективой. Но теперь, когда оно почти завершилось, Марго спрашивала себя, как она приспособится к более скромному двору ее мужа; она уже испытывала ностальгию по французскому двору. Она по-прежнему страдала оттого, что ее бывший секретарь пренебрег ею; она поняла, что поступила глупо, потребовав его отставки, — все поняли причину увольнения способного молодого человека.
Когда они подъехали к Тулузе, она, сославшись на нездоровье, отказалась сопровождать мать к месту встречи; Марго решила немного отдохнуть и присоединиться со своей свитой к Катрин позже.
Наваррец тщетно искал ее взглядом; Катрин обняла его и поздравила с тем, что он превосходно выглядит. Наваррец отметил с беарнской прямотой, что Катрин выглядит сейчас хуже, чем во время их последней встречи — наверное, путешествие оказалось слишком утомительным. Он посмотрел на нее с хитроватым блеском в глазах и добавил, что он польщен оказанной ему честью, но боится, что дорога отняла у нее много сил; он выразил надежду на то, что Катрин не будет слишком утомлять себя во время визита в его владения.
— О, — ответила Катрин, — я поехала сюда лишь для того, чтобы сопровождать мою дочь и полюбоваться вашими великолепными пейзажами.
Он спросил о своей жене и услышал, что она нездорова.
— Мадам, — сказал Генрих, — вы простите меня, если я сам съезжу к ней. Я хочу поскорей увидеть Марго.
Катрин дала свое разрешение, догадавшись что он поедет и без него.
Генрих бесцеремонно вошел в покои Марго и застал ее примеряющей новое платье в обществе фрейлин.
Он подхватил ее на руки и дважды звонко поцеловал. Марго поморщила нос; от Генриха пахло не лучшим образом; она тотчас заметила, что его внешность и манеры ухудшились с того момента, когда он покинул французский двор.
— Я не ждала тебя, — холодным тоном произнесла королева Наварры. — Разве ты не слышал, что мне нездоровится?
— Твое нездоровье покажется многим завидным физическим состоянием, моя дорогая жена. Я уверен, что оно — всегда лишь последняя французская мода.
Она испытала старое отвращение к мужу; однако к этому чувству примешивалось легкое влечение; прямота Генриха казалась пикантной после бессмысленных комплиментов придворных льстецов.
— Ты стала еще красивей! — заявил Наваррец. — Я много о тебе думал, Марго.
— И о других тоже. Мы слышали о том, что происходило в Беарне.
— Все, что я делаю, становится сенсацией. Такова участь королей.
— Тебя везде сопровождают скандалы.
— Неужто это ссора? Послушай, я поеду тобой в Тулузу.
Она не слишком огорчилась этому; ее самолюбию льстило то, что он приехал встретиться с ней.
— Ты, должно быть, держался с моей матерью весьма нелюбезно, — сказала Марго.
— Я хотел увидеть тебя, а не Катрин.
Но позже Наваррец стал нравиться Марго меньше. Видя мужа в его обычном окружении, она обнаружила, что при французском дворе он держал себя в руках. Сейчас, находясь в своей стране, он чувствовал, что может быть естественным, и делал это к ужасу Марго, ее матери и их свиты, привыкшей к утонченности французского двора. Отчасти он стал похож на беарнского крестьянина; он общался с простолюдинами, употреблял в речи бранные слова; казалось, ему было нечего предложить привередливой принцессе, кроме остроумия и сообразительности.
Прибыв к неракскому двору, Марго быстро узнала, что любимой фавориткой ее мужа была некая Флеретт, дочь одного из его садовников. Эту девушку приводили ко двору, когда Наваррец желал видеть ее; люди слышали, как он вульгарно свистит ей через окно, видели, как он забавляется с Флеретт в парке. Такое поведение шокировало Катрин и ее дочь. Наваррец узнал это; ему доставляло удовольствие изобретать новые способы шокировать их. Он увлекся — или притворился, что увлекся — камеристкой Марго; он мог отправиться пешком в юродскую булочную ради интимного свидания с булочницей.
Марго так рассердилась, что пожелала тотчас вернуться в Париж. Поведение Наваррца казалось достаточным предлогом для этого. Она знала, что и дальше будет чувствовать себя неуютно в этом маленьком дворе, казавшемся варварским по сравнению с роскошным Лувром, Блуа, Шенонсо. Но Катрин успокоила дочь, едва сдержав желание напомнить Марго, что поездка организовывалась не только для увеселения Марго.
Катрин наблюдала за своими дамами; скоро они сделают свое дело. А пока пусть беарнский дикарь демонстрирует им, что ему плевать на парижские манеры и этикет. Пусть он забавляется с Флеретт и Пикотин. Это продлится недолго. Дайель уже направляла свои прекрасные миндалевидные глаза, излучавшие восхищение, на короля Наварры: он хоть и делал вид, будто полностью поглощен своими простенькими любовницами, все же время от времени бросал якобы случайные взгляды на красивую гречанку. Он, думала Катрин, — сын Антуана де Бурбона и Жанны Наваррской, и поэтому должен обладать хорошим вкусом. Катрин была уверена в том, что Дайель — а в случае ее неудачи, мадам де Сов или другая женщина из Летучего Эскадрона — в конце концов уведет короля от его скромных подружек.
Катрин направила внимание Марго на человека, который нравился королеве Наварры годом ранее, когда они находились вместе в Париже. Красивый знатный человек носил фамилию де Люк. Марго охотно позволяла джентльмену развлекать ее. Этот флирт займет Марго в Нераке, подумала Катрин.
И Марго действительно увлеклась. Она изумляла своих подданных; только самые бескомпромиссные пуритане видели в ней дурную, порочную женщин. Ее жизнелюбие покорило людей; теперь, когда она завела себе любовника, временно удовлетворявшего королеву Наварры, оно стало заметным всем. Какое ей дело до пуритан? Она считалась горько с теми, кто восхищался ею. Она появлялась в обществе в платье, придуманном ею самой — ее туалеты удивляли даже французский двор. Она надевала рыжие парики, снимала их, демонстрируя густые темные волосы — более красивые, чем любой парик. Она танцевала в платьях из белого атласа, пурпурного бархата, из позолоченных и серебристых тканей; больше всего она любила алый испанский атлас; у нее было одно платье из такого материала, увешанное цехинами — итальянскими золотыми монетами. Она украшала себя драгоценностями и перьями. Она была великолепной, фантастической королевой Наварры. Однажды она появилась на церемонии в платье, на которое ушло пятнадцать локтей материала, сотканного из тончайших золотых нитей; на шее Марго висели бусы с четырьмя сотнями жемчужин. В ее волосах сверкали бриллианты. Надевая очередное платье, Марго входила в новый образ. В платье из золота Марго олицетворяла королевское достоинство;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Когда они подъехали к Тулузе, она, сославшись на нездоровье, отказалась сопровождать мать к месту встречи; Марго решила немного отдохнуть и присоединиться со своей свитой к Катрин позже.
Наваррец тщетно искал ее взглядом; Катрин обняла его и поздравила с тем, что он превосходно выглядит. Наваррец отметил с беарнской прямотой, что Катрин выглядит сейчас хуже, чем во время их последней встречи — наверное, путешествие оказалось слишком утомительным. Он посмотрел на нее с хитроватым блеском в глазах и добавил, что он польщен оказанной ему честью, но боится, что дорога отняла у нее много сил; он выразил надежду на то, что Катрин не будет слишком утомлять себя во время визита в его владения.
— О, — ответила Катрин, — я поехала сюда лишь для того, чтобы сопровождать мою дочь и полюбоваться вашими великолепными пейзажами.
Он спросил о своей жене и услышал, что она нездорова.
— Мадам, — сказал Генрих, — вы простите меня, если я сам съезжу к ней. Я хочу поскорей увидеть Марго.
Катрин дала свое разрешение, догадавшись что он поедет и без него.
Генрих бесцеремонно вошел в покои Марго и застал ее примеряющей новое платье в обществе фрейлин.
Он подхватил ее на руки и дважды звонко поцеловал. Марго поморщила нос; от Генриха пахло не лучшим образом; она тотчас заметила, что его внешность и манеры ухудшились с того момента, когда он покинул французский двор.
— Я не ждала тебя, — холодным тоном произнесла королева Наварры. — Разве ты не слышал, что мне нездоровится?
— Твое нездоровье покажется многим завидным физическим состоянием, моя дорогая жена. Я уверен, что оно — всегда лишь последняя французская мода.
Она испытала старое отвращение к мужу; однако к этому чувству примешивалось легкое влечение; прямота Генриха казалась пикантной после бессмысленных комплиментов придворных льстецов.
— Ты стала еще красивей! — заявил Наваррец. — Я много о тебе думал, Марго.
— И о других тоже. Мы слышали о том, что происходило в Беарне.
— Все, что я делаю, становится сенсацией. Такова участь королей.
— Тебя везде сопровождают скандалы.
— Неужто это ссора? Послушай, я поеду тобой в Тулузу.
Она не слишком огорчилась этому; ее самолюбию льстило то, что он приехал встретиться с ней.
— Ты, должно быть, держался с моей матерью весьма нелюбезно, — сказала Марго.
— Я хотел увидеть тебя, а не Катрин.
Но позже Наваррец стал нравиться Марго меньше. Видя мужа в его обычном окружении, она обнаружила, что при французском дворе он держал себя в руках. Сейчас, находясь в своей стране, он чувствовал, что может быть естественным, и делал это к ужасу Марго, ее матери и их свиты, привыкшей к утонченности французского двора. Отчасти он стал похож на беарнского крестьянина; он общался с простолюдинами, употреблял в речи бранные слова; казалось, ему было нечего предложить привередливой принцессе, кроме остроумия и сообразительности.
Прибыв к неракскому двору, Марго быстро узнала, что любимой фавориткой ее мужа была некая Флеретт, дочь одного из его садовников. Эту девушку приводили ко двору, когда Наваррец желал видеть ее; люди слышали, как он вульгарно свистит ей через окно, видели, как он забавляется с Флеретт в парке. Такое поведение шокировало Катрин и ее дочь. Наваррец узнал это; ему доставляло удовольствие изобретать новые способы шокировать их. Он увлекся — или притворился, что увлекся — камеристкой Марго; он мог отправиться пешком в юродскую булочную ради интимного свидания с булочницей.
Марго так рассердилась, что пожелала тотчас вернуться в Париж. Поведение Наваррца казалось достаточным предлогом для этого. Она знала, что и дальше будет чувствовать себя неуютно в этом маленьком дворе, казавшемся варварским по сравнению с роскошным Лувром, Блуа, Шенонсо. Но Катрин успокоила дочь, едва сдержав желание напомнить Марго, что поездка организовывалась не только для увеселения Марго.
Катрин наблюдала за своими дамами; скоро они сделают свое дело. А пока пусть беарнский дикарь демонстрирует им, что ему плевать на парижские манеры и этикет. Пусть он забавляется с Флеретт и Пикотин. Это продлится недолго. Дайель уже направляла свои прекрасные миндалевидные глаза, излучавшие восхищение, на короля Наварры: он хоть и делал вид, будто полностью поглощен своими простенькими любовницами, все же время от времени бросал якобы случайные взгляды на красивую гречанку. Он, думала Катрин, — сын Антуана де Бурбона и Жанны Наваррской, и поэтому должен обладать хорошим вкусом. Катрин была уверена в том, что Дайель — а в случае ее неудачи, мадам де Сов или другая женщина из Летучего Эскадрона — в конце концов уведет короля от его скромных подружек.
Катрин направила внимание Марго на человека, который нравился королеве Наварры годом ранее, когда они находились вместе в Париже. Красивый знатный человек носил фамилию де Люк. Марго охотно позволяла джентльмену развлекать ее. Этот флирт займет Марго в Нераке, подумала Катрин.
И Марго действительно увлеклась. Она изумляла своих подданных; только самые бескомпромиссные пуритане видели в ней дурную, порочную женщин. Ее жизнелюбие покорило людей; теперь, когда она завела себе любовника, временно удовлетворявшего королеву Наварры, оно стало заметным всем. Какое ей дело до пуритан? Она считалась горько с теми, кто восхищался ею. Она появлялась в обществе в платье, придуманном ею самой — ее туалеты удивляли даже французский двор. Она надевала рыжие парики, снимала их, демонстрируя густые темные волосы — более красивые, чем любой парик. Она танцевала в платьях из белого атласа, пурпурного бархата, из позолоченных и серебристых тканей; больше всего она любила алый испанский атлас; у нее было одно платье из такого материала, увешанное цехинами — итальянскими золотыми монетами. Она украшала себя драгоценностями и перьями. Она была великолепной, фантастической королевой Наварры. Однажды она появилась на церемонии в платье, на которое ушло пятнадцать локтей материала, сотканного из тончайших золотых нитей; на шее Марго висели бусы с четырьмя сотнями жемчужин. В ее волосах сверкали бриллианты. Надевая очередное платье, Марго входила в новый образ. В платье из золота Марго олицетворяла королевское достоинство;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102