Наконец, она решила освободить маршалов. После всех слухов стало невозможным убить их в тюрьме. Королю придется умиротворить каким-то образом пленников.
Когда Катрин обдумывала предложение сына, касающееся Блуа, ей сообщили новость: Торе и Меру начали военные действия на юге. К счастью, де Гиз справился с мятежниками. Он с большим успехом сделал это под Дормансом; битва закончилась таким поражением гугенотов, что Аленсон уже не мог упорствовать.
Улицы Парижа были заполнены людьми. Нищие и бродяги прошли много миль, чтобы присутствовать в городе во время торжеств. Нищие не казались такими несчастными, как обычно. Говорили, что это великий день в истории Франции.
Мрачный и злой король стоял у окна в своих луврских покоях. Да, мир был восстановлен в важный момент, причем король и католики одержали победу. Ревность обжигала сердце короля; он даже пинал ногами приближавшихся к нему болонок. Милашки не радовали короля своим присутствием.
Он слышал крики людей, доносившихся с улицы. Так они должны были приветствовать своего короля, но никогда не делали этого. Человеку, ехавшему сейчас сквозь толпу, не приходилось выслушивать непристойную брань.
Он въехал в город через ворота Сент-Антуан; он был на голову выше своих приближенных и держался в седле с природной грацией и достоинством; неистовые крики вырывались из глоток торговцев, женщин, высовывавшихся из окон, чтобы взглянуть на красавца, нищих, студентов и карманников.
— Да здравствует славный герцог!
Он явился прямо из Дорманса; видя его раны, полученные в сражении, люди сходили с ума от радости — им казалось, что небеса благоволят к их кумиру. На щеке Генриха де Гиза красовался свежий шрам — по мнению многих, точно такой рубец был на лице его отца, Франциска де Гиза, Меченого.
Толпа бурно приветствовала героя.
— Да здравствует Меченый! Свершилось чудо. Меченый вернулся.
Люди целовали край его плаща; они боролись, толкали друг друга, пытаясь протиснуться к Генриху и прикоснуться к нему своими четками. Многие плакали; по щекам герцога тоже текли слезы. Глаз над шрамом слезился, как у старшего Гиза; другим глазом Генрих улыбался людям, прижимавшимся к нему.
— Великий герцог Франциск спустился с небес, чтобы спасти нас! — кричали самые суеверные. — Это знак свыше.
— Плохие времена заканчиваются. Меченый посмотрел с небес и увидел наши страдания. Он дал нам своего сына, чтобы тот избавил нас от несчастий, от этих гадин Валуа. Да здравствует человек со шрамом! Это знак небес.
В Лувре разъяренный король слушал крики людей.
Тем временем герцог ехал дальше. Он спрашивал себя, не послышалось ли ему, что кто-то крикнул из толпы: «В Реймс, монсеньор! В Реймс с Меченым!»
Лувр охватило смятение: исчез Генрих Наваррский. Его приближенные не могли объяснить отсутствие своего господина. Днем ранее он не явился в спальню к отходу ко сну; прождав несколько часов, люди сообщили о случившемся королю и Катрин, но они не слишком встревожились, помня о многочисленных любовных похождениях Наваррца. Дворец обыскали — по указанию Катрин, без лишнего шума. Наваррец не был найден.
Король пригрозил поднять с постели Марго — она была больна, недуг отнял у нее все силы. Катрин возразила.
— Не показывай свою тревогу. Люди не должны думать, что ты считаешь этого человека важной персоной.
Спустя некоторое время король позволил матери успокоить его; тайный поиск продолжался безуспешно.
Генрих вместе со своей королевой и матерью отправился, как обычно, к мессе в Сент Шанель; он не выдавал своего беспокойства. Покидая церковь, Катрин неожиданно почувствовала чье-то прикосновение к ее руке; повернувшись, она увидела перед собой насмешливые глаза Наваррца.
— Мадам, — произнес он, низко кланяясь, — перед вами человек, которого вам так недоставало, беглец, за которого вы так волновались.
Катрин с облегчением улыбнулась.
— О, мы не слишком встревожились, мой сын, — сказала она. — Мы знаем, что вы способны позаботиться о себе.
Король бросил хмурый взгляд на своего зятя; чувство облегчения мешало Генриху сердиться. Похоже, очередное романтическое приключение, подумала Катрин. Мы напрасно волновались. Он слишком ленив для государственных дел. Ему нравится жизнь при дворе среди красивых дам даже в условиях ограниченной свободы. Возможно, он исчез, чтобы подразнить нас. Это похоже на него. Он просто шутник.
Через два дня Наваррец предложил Гизу поохотиться на оленей в лесу Бонди под Парижем. Король Наварры заметил, что они смогут утром посетить яр марку в Сент-Жермене и развлечься перед охотой.
Это предложение никого не насторожило. В дополнение к двум гвардейцам короля, в чьи обязанности входило сопровождать повсюду Наваррца, он будет окружен также людьми де Гиза.
Катрин проводила кавалькаду — Наваррец и Гиз ехали рядом.
— Я бы хотел, — обратился Наваррец к герцогу, — чтобы ты ехал инкогнито, потому что обожание парижан способно раздражать.
— Им нравятся мои боевые шрамы, — сказал Гиз.
— Сын Меченого! — крикнул Наваррец. — Да здравствует Меченый! Когда-то в Париже везде звучало одно прозвище — Иезавель. Теперь везде раздается: «Меченый!» Толпа может только обожать или ненавидеть. Парижане не признают полутонов.
— Сегодняшний герой завтра становится врагом, — заметил Гиз. — Не следует придавать большое значение крикам черни.
— Но парижская толпа всегда была верна тебе. Я слышал, тебя называют королем Парижа. Это славный титул. Он подходит вам, месье.
Гиз испытывал приятное чувство. В нем было достаточно человеческого для того, чтобы получать удовольствие от лести. Более того, ему показалось, что Наваррец, демонстрировавший свое дружелюбие, готов сделать ставку на Генриха де Гиза. Герцог не слишком верил в надежность Наваррца, но такой полный всевозможных идей человек, как Генрих де Гиз, всегда приветствовал новую дружбу.
Они гуляли по ярмарке рука об руку.
— Смотри! — заявил Наваррец. — Сегодня утром люди даже любят меня. Это происходит потому, что они видят Наваррца рядом с его другом, господином де Гизом. Любой друг де Гиза мгновенно становится другом народа. Мне нравится моя новая популярность.
Он кланялся, улыбался, разглядывал женщин — словом, беззаботно предавался отдыху.
Наваррец успешно притупил бдительность Гиза; лишь когда король Наварры увел Генриха с ярмарки, герцог заметил, что его свита затерлась в плотной толпе. Он и пара гвардейцев оказались в кольце дюжины беарнцев.
— Теперь вы поедете со мной в лес поохотиться, месье де Гиз? — спросил Наваррец.
Генрих заколебался.
— Вперед, — продолжил Наваррец. — Не будем ждать твоих людей. Иначе день закончится раньше, чем мы отправимся в путь.
Он повернулся к своим людям и произнес с иронической улыбкой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102