Белые звёзды расходились в разные стороны, подальше от опасного бакена. Разумно: если рунархи предадут союзников, бить начнут в зону узла. А первым умирать никому не хочется.
Симба наконец разобрался в опознавательных знаках кораблей, и сияющие точки обрели форму и объём. Два линкора, полторы дюжины крейсеров, сорок четыре фрегата. Это не считая прочей мелочи. А ведь с такими силами можно взять Лангедок. В другое время рунархи расколошматили бы их быстро, но не сегодня. Когда почти половина личного состава на поверхности, не больно-то повоюешь.
Из колеблющегося облака мелких судов (катботов, шлюпов, тендеров) вырвались крохотные мошки - тральщики. Траектория их пути расцветала фракталами. Стасис-сферы плыли в разные стороны, подобно гигантским радужным снежинкам.
«Восьмерка мечей» рванулась мне наперехват. Вряд ли он догадывался о плане спасения, предложенном Асмикой. Наверное, просто сдали нервы. Слишком многое на него свалилось. Гибель коменданта, бегство каторжников. Прибытие флота союзников. Слишком многое приходилось импровизировать, а значит, вероятность ошибки была высока.
Гранд-туг задействовал стоящие на пентере маломощные генераторы тормозящего поля и попытался меня остановить. Передвигалась «Восьмёрка мечей» бестолково. Похоже, все грамотные пилоты отправились на Охоту.
Что ж. Тем лучше. Я знаю людей, подобных Виндженту. Мои слова о прощании задели его. Он будет сражаться до конца.
Я направился к узлу гиперсети. Мимо первой из снежинок протей промахнулся чудом. Рванулся ко второй: петлями, изображая боевое маневрирование. К счастью, код, которым Асмика переговаривалась с эскадрой, протею взломать удалось. Истошные вопли о помощи понеслись в эфир. На всякий случай я дублировал тахиопередачу открытым текстом.
Строй кораблей не нарушился, но я знал, что командиры эскадры озадачены. Самый тяжёлый выбор предстояло сделать адмиралу. Полтора часа назад он получил сообщение, что операция идёт успешно, и агенты выбрались на «Погибельный Трон». Затем остаточный тахиолинк с передатчиком прервался. Означать это могло лишь одно: гибель передатчика. И вот вам картинка: протей, которого предстоит «спасти», мечется, словно ополоумевший заяц. А на хвосте у него - пентера. И на всех частотах - вопли о предательстве. Как прикажете поступить?
Я в очередной раз увернулся от стасис-сферы. Со стороны это выглядело так, будто я почти нырнул в спасительную снежинку, но рунархский корабль вынудил меня отвернуть в сторону. По маневренности с протеем мало кто сравнится. Он и не на такие фортеля способен.
- Вмажь ему, Симба, - приказал я. - Чтобы все видели.
Протей понял с полуслова. Ключевая фраза была - «чтобы видели». Поэтому Симба раскрутил гиролуч и швырнул в «Восьмерку». Спровоцировал диффузию защитных полей на пентере, а напоследок - выбросил плазменную торпеду. С точки зрения космического боя неё это были действия бестолковые и даже опасные. Повредить противнику они не повредят, а подставить атакующего - запросто.
Пентера - корабль массивный. Чтобы гиролуч сумел закрутить её в пространстве, а уж тем более сломать что-нибудь, нужно секунд двадцать непрерывной работы, не меньше. Диффузия полей - отличное средство, если после этого ударить из орудий большого калибра. Крохотному протею такие по штату не положены. А плазменная торпеда - вообще диверсионное оружие. Ею в упор бить надо, тогда будет толк.
Но цели своей я достиг. И рунархи и мятежники увидели, что протей из последних сил атакует преследователя. Вряд ли кто в мандраже сообразит, что делаю я это не самым эффективным, а самым эффектным оружием.
- Ещё! Ещё!
Пентера окуталась переливчатым сиянием. Огрызаться Винджент не решался, а уж я гвоздил его, как мог. Наконец он пошёл на сближение. Это решение оказалось роковым: едва пентера включила тормозящее поле, как у одного из «второнебесных» командиров не выдержали нервы. Крейсер дал залп по «Восьмёрке мечей». Пространство закипело.
Рунархский бакен превратился в пульсирующее световое пятно. Судя по силе удара, постарался один из линкоров. Мятежники рыскнули носами к гиперузлу, и началось.
Первую линию лангедокской мелочи - биремы и триремы - смело сразу. На месте «Восьмёрки мечей» закрутилась огненная воронка. Рунархи отреагировали непозволительно медленно: командующий обороной, гранд-туг Винджент, погиб. Окажись адмирал мятежников поотчаянней, Лангедок в эти стандарт-сутки перешёл бы под власть Второго Неба. Сепаратистов подвела бедность воображения: они и представить не могли, что можно расколошматить два эннера столь малыми силами. Вместо того чтобы обрушиться на рунархов всей мощью эскадры, они заметались в пристрелянной зоне.
Гибель бакена здорово помешала рунархам. Пока друзья автоматов сообразили, что дальше придётся сражаться самим, прошло несколько секунд. Мне этого хватило, чтобы первым вырваться к узлу. Линкоры мятежников отстали совсем чуть-чуть, но и это сыграло мне на руку. Силовые поля гигантов прикрыли меня, когда я пересекал гибельную зону.
Моё сознание сжалось в точку, а затем Вселенная сдвинулась так, чтобы эта точка оказалась на новом месте. Я всё-таки выкинул в реку свой чёрный камень. Лангедок уходил в прошлое.
ЛЮДИ ФИЛОСОФСКОГО КРУГА
Глава 1. НАСТАЮТ ИНТЕРЕСНЫЕ ВРЕМЕНА
Над головой оглушительно орали попугаи. Что-то они там опять не поделили, терапевты хреновы... Солнце с любопытством подглядывало за мной сквозь перистую листву пальм. Колеблющиеся тени прыгали по страницам книги, не давая сосредоточиться. Я нашарил на столике (бамбук, ручная работа) бокал с коктейлем (малибу, только натуральные продукты) и сделал глоток.
Шла третья неделя моего лечения. Сны о Лангедоке потеряли остроту; боль сменилась пронзительной печалью, а затем - осознанием того, что я жив. Жив вопреки всему. Робкий цветок на краю закопчённого ущелья, оскаленная собачья морда, последнее объятие изгоев у алтаря охоты - всё это заставило меня по-новому взглянуть на мир.
Человек хрупок. Да, мы можем быть сильны и выносливы, но хрупкости в нас больше. Я знаю это, и оттого ценю дар жизни сильнее, чем раньше.
Мелодично застучали плашки моста над крохотной речкой. Кто-то идёт меня проведать. Скорее всего, это мой врач - полковник Антуан Клавье. Старина Клавье - увалень с добродушным неправильным лицом и седыми висками. Отчего-то его очень любят женщины. А их на линкоре «Император Солнечной» хватает. Из двух с половиной тысяч человек экипажа - почти четыре сотни.
Я передвинулся так, чтобы солнце не светило в глаза. Цветочные ароматы наполняли воздух, но духоты, обычной для оранжерей, не было. Столик располагался в так называемом «климатическом пятне повышенной комфортности».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102