Все мы люди, все ограничены. Но... Хотите водочки?
Я кивнул. Семёна Захаровича моё согласие восхитило:
- Истинно! Истина, как говорили римляне, винус эст. Мудрые люди были, да. Гляньте на ту стену, пожалуйста. Борис, тоже посмотри, тебе будет любопытно. Видите портреты?
На стенах «Фёдора Михайловича» была развешана целая галерея. Бородач с мудрым и укоряющим взглядом, растрёпанный полубезумный чинуша, мягколицый франт в парике, негр, некто длинноволосый в чёрных очках. У длинноволосого было презрительное и одновременно исстрадавшееся лицо. Чем-то он мне сразу показался симпатичен. Портретный ряд казался бесконечным. Я не знал никого из людей, изображённых на них.
- Вот ведь как бывает... Не поймите меня превратно: хозяин «Федор Михалыча» хороший человек. Но - не интеллигент. Нет, не интеллигент!
- А что такое?
- Да вы посмотрите. Вглядитесь. Достоевский, Чернышевский - это да. Это русское. Но при чем здесь Руссо? А философ Рассел? Россини? Что они понимали в либертианской трагедии? Эх...
Беседа пошла. Я выпил обжигающей воды, и мне стало хорошо. Семён Захарович рассказывал о духовности своего народа, о его тяжкой судьбе, а я сидел и думал: удивительное место! Удивительная планета!
Чем же всё-таки мне так близки эти люди? Что общего между мной, Андреем Перевалом, и либертианцами в заношенных трениках, в своих пенсне и шляпах-пирожках? Отчего так хочется рвануть рубаху на груди и крикнуть: «Продали Либерти, суки! Ни за грош продали!» Есть что-то мистическое в харизме этого народа. В широте души, в любви к буйству, разухабистости и тройкам с бубенцами.
Люблю тебя, Либерти!.. За привольность люблю, за размах твой вековечный! Раззудись душа, размахнись плечо! Есть женщины в либертианских селеньях!
Я сам не заметил, как мы с Семёном Захаровичем заспорили о счастье: что оно есть и откуда берётся. Чем личное счастье отличается от народного.
- Если бы вы знали, юноша, - втолковывал мне Семен Захарович, - насколько всё в жизни обусловлено языком, на котором мы говорим. Да что там! То же счастье...
- Счастье - в достижении цели.
- Не спорю, молодой человек, не спорю. Да ведь подход это западный! А мы, либертианцы, всегда держались особняком. Слово «счастье» в языках логрской группы звучит как «happyness», что созвучно их же «happen» - случаться. Счастье - это то, что происходит, случается. То есть происходит случайно. Наше же счастье целенаправленно. Оно присутствует в самом моменте существования. Его можно вывести из «счас», то есть «сейчас».
- Но позвольте...
- Позвольте не позволить. А ещё в слове присутствует корень «част». Это означает, что полное счастье недостижимо, оно всегда приходит по частям. И, наконец, слово «счастлив» содержит суффикс «-ли». Суффикс сомнения, рефлексии. В самом деле: наше счастье всегда содержит примесь тревоги. Я счастлив. Да полно, счастлив ли я?
Я огляделся. В голове шумело. Со всех сторон доносились обрывки речей, пьяные выкрики, слезливые возгласы. Завсегдатаи «Фёдора Михайловича» прожигали жизнь, топили её в болтовне, наслаждаясь эфемерностью и вычурностью конструкций, порождённых их умами.
- Ну вот что, - шепнул мне Борис, - нашей либертианской экзотики тебе хватит. На вот, выпей. - Ои украдкой сунул мне две таблетки в коричневой обёртке. - Водку стаканами - это не всякий выдюжит. Вот сок, запей.
После таблеток муть в голове рассеялась, и я начал воспринимать мир без похоронного либертиаиского трагизма.
- А мы к вам, Семён Захарович, по делу, - объявил Борис.
- Да уж ясно, по делу. Не стариковскую же болтовню слушать. Рассказывайте, что стряслось. Лионессцы воду мутят? Или?..
- Или. Мы тут обнаружили странность. Есть молодой человек, стремившийся стать таможенником в Нью-Марксе.
- Это ненаказуемо. Хотя и удивительно.
- Вот-вот.
Семён Захарович прикрыл веки.
- Занимательный казус. Весьма, весьма... Рассказывайте, Борис Игнатьевич. Слушаю вас внимательно.
В нескольких фразах Борис обрисовал обстановку. Упомянул «Закон тайги», вскользь коснулся моих поисков. Семён Захарович откинулся на спинку стула.
- Ах, как занятно! - Он потёр ладони. - Что ж, попробуем разобраться. Бомбисты и заговорщики не служат из идейных соображений. По их понятиям, это бесчестно. Государственного пособия вполне хватает, чтобы вести безбедную жизнь. Пропаганда, правда, стоит денег... Но ведь «Закон тайги» исчез, не выдержав конкуренции.
- Если бы они гнались за деньгами, можно было найти другой путь. В учителя податься или инженеры. Медбратья много зарабатывают. Дворники, наконец.
- Да. Значит, деньги не главное. Тогда что?
- Таможня.
- С таможней просто, - отмахнулся эксперт. - Я о другом думаю - почему Нью-Маркс? Что в нём особенного?
- Рунархское посольство. Космопорт.
- Точно!
Я переводил взгляд с одного на другого. Глаза цензоров поблёскивали. Титаны шли по следу. На столе появился ноутбук Бориса.
- Ну-ка, ну-ка, - бодро бормотал Семён Захарович, - а где тут у нас списочек новеньких террор-групп? А вот он у нас, списочек террор-групп. Посмотрим.
- Поиском! Поиск запусти, - подпрыгивал от нетерпения Борис. - Ручками листать - ты до понедельника провозишься.
Они уткнулись носами в экран. Слышались лихорадочные возгласы:
- Пять претендентов...
- Это мы пропустим, у них возрастной ценз слишком высок...
- «Красная Перта» - только для женщин...
- Вот оно!
- Ну я же говорил! - пробормотал Борис, восторженно колотя кулаком по моему плечу. - «Новые рунархи». Сразу после развала «Закона тайги».
- У вас даже такие общества бывают?
- У нас чёрта лысого не бывает. Ах, заразы, чего удумали!.. Ну ты посмотри.
- Да что же? Что?
Борис сжалился и пояснил:
- Обычное баловство. Парни хотят заработать на торговле рабами и наркотиками. Причём не просто так, а выдав наркоту за «благодать». Лангедок в руках рунархов - это все знают. Посольство после начала войны выслали, но ведь рунархи не люди. На Либерти остался резидент. А дальше просто. Появляются «Новые рунархи», - он склонился над ноутбуком и прочёл: - «...цель организации: нести либертианцам идеалы архетипического правления, развивать методики освобождения от тлетворного влияния социума...» Это мы пропустим. - Зашуршало колесико прокрутки. - Вот! «...культивировать рунархские модификации сознания...» А?!
- С ума сойти.
- Это тоже ненаказуемо. Ну впарят они беднягам псилуол под видом «благодати», ну что? Псиулоловая зависимость за сутки лечится.
- Вы забываете пси-модификации, - напомнил Семён Захарович. - У «Новых рунархов» есть методики изменения сознания. Варварские, калечащие... Если не ошибаюсь, тут и надо копать.
- С какой же стороны взяться?
Тут наша идиллия была разрушена. К столику приблизился худой небритый человек в полосатой футболке с длинными рукавами и меховой шапке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Я кивнул. Семёна Захаровича моё согласие восхитило:
- Истинно! Истина, как говорили римляне, винус эст. Мудрые люди были, да. Гляньте на ту стену, пожалуйста. Борис, тоже посмотри, тебе будет любопытно. Видите портреты?
На стенах «Фёдора Михайловича» была развешана целая галерея. Бородач с мудрым и укоряющим взглядом, растрёпанный полубезумный чинуша, мягколицый франт в парике, негр, некто длинноволосый в чёрных очках. У длинноволосого было презрительное и одновременно исстрадавшееся лицо. Чем-то он мне сразу показался симпатичен. Портретный ряд казался бесконечным. Я не знал никого из людей, изображённых на них.
- Вот ведь как бывает... Не поймите меня превратно: хозяин «Федор Михалыча» хороший человек. Но - не интеллигент. Нет, не интеллигент!
- А что такое?
- Да вы посмотрите. Вглядитесь. Достоевский, Чернышевский - это да. Это русское. Но при чем здесь Руссо? А философ Рассел? Россини? Что они понимали в либертианской трагедии? Эх...
Беседа пошла. Я выпил обжигающей воды, и мне стало хорошо. Семён Захарович рассказывал о духовности своего народа, о его тяжкой судьбе, а я сидел и думал: удивительное место! Удивительная планета!
Чем же всё-таки мне так близки эти люди? Что общего между мной, Андреем Перевалом, и либертианцами в заношенных трениках, в своих пенсне и шляпах-пирожках? Отчего так хочется рвануть рубаху на груди и крикнуть: «Продали Либерти, суки! Ни за грош продали!» Есть что-то мистическое в харизме этого народа. В широте души, в любви к буйству, разухабистости и тройкам с бубенцами.
Люблю тебя, Либерти!.. За привольность люблю, за размах твой вековечный! Раззудись душа, размахнись плечо! Есть женщины в либертианских селеньях!
Я сам не заметил, как мы с Семёном Захаровичем заспорили о счастье: что оно есть и откуда берётся. Чем личное счастье отличается от народного.
- Если бы вы знали, юноша, - втолковывал мне Семен Захарович, - насколько всё в жизни обусловлено языком, на котором мы говорим. Да что там! То же счастье...
- Счастье - в достижении цели.
- Не спорю, молодой человек, не спорю. Да ведь подход это западный! А мы, либертианцы, всегда держались особняком. Слово «счастье» в языках логрской группы звучит как «happyness», что созвучно их же «happen» - случаться. Счастье - это то, что происходит, случается. То есть происходит случайно. Наше же счастье целенаправленно. Оно присутствует в самом моменте существования. Его можно вывести из «счас», то есть «сейчас».
- Но позвольте...
- Позвольте не позволить. А ещё в слове присутствует корень «част». Это означает, что полное счастье недостижимо, оно всегда приходит по частям. И, наконец, слово «счастлив» содержит суффикс «-ли». Суффикс сомнения, рефлексии. В самом деле: наше счастье всегда содержит примесь тревоги. Я счастлив. Да полно, счастлив ли я?
Я огляделся. В голове шумело. Со всех сторон доносились обрывки речей, пьяные выкрики, слезливые возгласы. Завсегдатаи «Фёдора Михайловича» прожигали жизнь, топили её в болтовне, наслаждаясь эфемерностью и вычурностью конструкций, порождённых их умами.
- Ну вот что, - шепнул мне Борис, - нашей либертианской экзотики тебе хватит. На вот, выпей. - Ои украдкой сунул мне две таблетки в коричневой обёртке. - Водку стаканами - это не всякий выдюжит. Вот сок, запей.
После таблеток муть в голове рассеялась, и я начал воспринимать мир без похоронного либертиаиского трагизма.
- А мы к вам, Семён Захарович, по делу, - объявил Борис.
- Да уж ясно, по делу. Не стариковскую же болтовню слушать. Рассказывайте, что стряслось. Лионессцы воду мутят? Или?..
- Или. Мы тут обнаружили странность. Есть молодой человек, стремившийся стать таможенником в Нью-Марксе.
- Это ненаказуемо. Хотя и удивительно.
- Вот-вот.
Семён Захарович прикрыл веки.
- Занимательный казус. Весьма, весьма... Рассказывайте, Борис Игнатьевич. Слушаю вас внимательно.
В нескольких фразах Борис обрисовал обстановку. Упомянул «Закон тайги», вскользь коснулся моих поисков. Семён Захарович откинулся на спинку стула.
- Ах, как занятно! - Он потёр ладони. - Что ж, попробуем разобраться. Бомбисты и заговорщики не служат из идейных соображений. По их понятиям, это бесчестно. Государственного пособия вполне хватает, чтобы вести безбедную жизнь. Пропаганда, правда, стоит денег... Но ведь «Закон тайги» исчез, не выдержав конкуренции.
- Если бы они гнались за деньгами, можно было найти другой путь. В учителя податься или инженеры. Медбратья много зарабатывают. Дворники, наконец.
- Да. Значит, деньги не главное. Тогда что?
- Таможня.
- С таможней просто, - отмахнулся эксперт. - Я о другом думаю - почему Нью-Маркс? Что в нём особенного?
- Рунархское посольство. Космопорт.
- Точно!
Я переводил взгляд с одного на другого. Глаза цензоров поблёскивали. Титаны шли по следу. На столе появился ноутбук Бориса.
- Ну-ка, ну-ка, - бодро бормотал Семён Захарович, - а где тут у нас списочек новеньких террор-групп? А вот он у нас, списочек террор-групп. Посмотрим.
- Поиском! Поиск запусти, - подпрыгивал от нетерпения Борис. - Ручками листать - ты до понедельника провозишься.
Они уткнулись носами в экран. Слышались лихорадочные возгласы:
- Пять претендентов...
- Это мы пропустим, у них возрастной ценз слишком высок...
- «Красная Перта» - только для женщин...
- Вот оно!
- Ну я же говорил! - пробормотал Борис, восторженно колотя кулаком по моему плечу. - «Новые рунархи». Сразу после развала «Закона тайги».
- У вас даже такие общества бывают?
- У нас чёрта лысого не бывает. Ах, заразы, чего удумали!.. Ну ты посмотри.
- Да что же? Что?
Борис сжалился и пояснил:
- Обычное баловство. Парни хотят заработать на торговле рабами и наркотиками. Причём не просто так, а выдав наркоту за «благодать». Лангедок в руках рунархов - это все знают. Посольство после начала войны выслали, но ведь рунархи не люди. На Либерти остался резидент. А дальше просто. Появляются «Новые рунархи», - он склонился над ноутбуком и прочёл: - «...цель организации: нести либертианцам идеалы архетипического правления, развивать методики освобождения от тлетворного влияния социума...» Это мы пропустим. - Зашуршало колесико прокрутки. - Вот! «...культивировать рунархские модификации сознания...» А?!
- С ума сойти.
- Это тоже ненаказуемо. Ну впарят они беднягам псилуол под видом «благодати», ну что? Псиулоловая зависимость за сутки лечится.
- Вы забываете пси-модификации, - напомнил Семён Захарович. - У «Новых рунархов» есть методики изменения сознания. Варварские, калечащие... Если не ошибаюсь, тут и надо копать.
- С какой же стороны взяться?
Тут наша идиллия была разрушена. К столику приблизился худой небритый человек в полосатой футболке с длинными рукавами и меховой шапке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102