Впечатление такое, что мачта падает тебе на голову; одно желание – убраться поскорее. После неё я понял, что испытывали древнеегипетские верующие, когда их сгоняли куда-нибудь в Абу Симбел. Балки ржавеют, осыпаются; а поскольку нет специалистов, чтобы демонтировать их, ждут, когда те сами (лет через тридцать) упадут. Потом их лет за 200-300 засыплет песком, и предприимчивые грабители могил унесут кабели из цветного металла и крышки люков для сдачи в какой-нибудь «вторчермет» будущего, как некогда сдавали финикийцам технологическую начинку пирамид. Наконец, захоронение нашей мечты разроет какой-нибудь армянин (этот народ вечен) и, как Коллоса Родосского, продаст туркам на чеканку монет. Второй примечательный памятник – на 45-й площадке – МИК (монтажно-испытательный корпус), в котором собирали «Энергию». Крытый город, куда там Кёльнскому Собору. Поставь на него МИК – Собор внутри не сразу найдёшь, да и росписи покруче. Панно с изображением Ленина – высокохудожественную мозаику из метровых плит, площадью полтора гектара – на стене МИКа видно с высоты 10 км.
Как и Баальбек, и пирамиды, Байконур неуничтожим – нечем вывести. Его строили 15 лет, вложили огромное количество денег. В пустыне даже песок – дефицит. Местный, солёный, использовать невозможно. Щебень и песок завозили поездами, песчаные бурты вырастали до горизонта, дожди их постепенно размывали, поэтому везли ещё. Монументальные памятники сохранились только потому, что экономически было невыгодно их разбирать. Каждая последующая эпоха экономнее предыдущей. Период полного распада рельса в пустыне – 10000 лет; потомки ещё успеют налюбоваться делом наших рук. Байконур должен стать центром туризма, несмотря на объективные трудности.
Полигон имеет форму неправильного четырехугольника. Его южная граница опирается на реку Сыр-Дарья и станцию Тюратам. Наибольшая протяжённость с севера на юг – 70 км и с запада на восток – 70 км. Внутри – три основные ветки железной дороги и разбросанные по пустыне «площадки». Между площадками кочевали казахи и сайгаки. У тех и других там проходили вековые тропы. В то время, как сайгаки служили в пищу, казахи в эпоху шпиономании создавали огромную проблему.
Колонизация
То, что город вместе с тем может быть и ордой, меня, поначалу, немало удивляло. Кзыл-Орда прежде именовалась Форт Перовск. Со времён покорения Туркестана сохранилась и система местных фортификаций. Части САВО, за исключением ракетных, размещались преимущественно в бывших царских казармах. В меру продвижения России на юго-запад, на смену кокандским крепостям Куртка, Пишпек, Токман, Туркистан, Аулие-Ата, Чимкент, пришли Российские укрепления – линия фортов от Перовского до Верного. Их строители не утруждали себя европейской фортификацией. Основное предназначение тамошних крепостей, – чтобы личный состав не мог вступить в сговор с местными и продать им оружие. Такие же укрепления, например в Кашгаре, строили и китайцы. Внешний периметр составляли глинобитные стены с полукруглыми башенками по углам, позволявшими вести кой-какой фланкирующий огонь. Посреди одной из стен – ворота, ведущие в первый двор. Хозяйственные постройки скрыты в толще наружных стен, покрытых дёрном. По ним некогда ходил часовой и паслись козы. Внутренний периметр образуют собственно казармы и штабные помещения. Комнаты без окон, даже во внутренний двор. Это позволяло круглый год поддерживать в них постоянную температуру +18 градусов и низкую влажность воздуха без отопления. Во дворе колодец, обеспечивающий автономность укрепления. Под стенами внутреннего двора – подвалы. В них, как, например, в Алма-Ате, размещались гауптвахта, а в противоположном углу – банк. С момента основания укрепления «Верное», гарнизонная гауптвахта в Алма-Ате так и не поменяла прописки. Спускаешься по винтовой лестнице из помещения штаба, минуешь клёпаные железные двери толщиной в ладонь. На стене одной из камер я обнаружил высеченную надпись: «Мучаюсь за идею. Поручик Кутепов 1914г.» Дата меня насторожила: наверное, на фронт не хотел идти. Под ней ещё одна, не менее примечательная: «1958г. ст. л-т Иванов. За какой хуй тут мучаюсь я?» Наверное, за пьянку.
К сожалению, наземные строения крепости в Алма-Ате снесены. Крепость в Ташкенте была разрушена землетрясением. Частично сохранилось укрепление Пишпека (Фрунзе, Бишкек). Не доезжая Казалинска, стоит заброшенный форт, возведённый из глины с камышом. Каждое такое укрепление могло вместить до батальона пехоты. Именно в туркестанских батальонах была впервые введена гимнастёрка – белая бязевая рубаха навыпуск. К ней полагались штаны из овечьей кожи, – единственный способ спастись от колючек на тактических занятиях. Бельё под такими штанами рвалось моментально. Самые ушлые для удобства пришивали подштанники, как подкладку. И спать было не жарко, а по нужде рассекали по казарме в одних нательных рубахах.
Любопытно, что в Туркестане оружие в пирамидах начали запирать намного раньше, чем где-либо в российской армии, задолго до революции 1904-05гг. Запирали цепью сквозь спусковые скобы. Прежде под замком хранились патроны, но не винтовки.
За периметром крепости находилась слобода, в которой проживали офицеры и сверхсрочники. Со временем, крепость до безобразия обрастала слободами, так что не представлялось возможным вести огонь, буде налетят хивинцы или кокандцы. Пока казаки по приказу ташкентского генерал-губернатора «Ярым-подшо» (полуцаря) не разоряли самовольное строение.
Ташкент был несомненно не только «хлебным», но и русским городом. Лекари делали невиданные операции, например, ушивали грыжи. В пролётках выезжали белые женщины под зонтиками от солнца, тут же шли толпы дервишей. Когда сталкиваются две цивилизации, народ, несомненно, в выигрыше. Человек на Востоке сведён к муравью, он может функционировать только в системе, и вне её – равен нулю. Поэтому каждый стремится нарожать побольше детей, чтобы быть байком хотя бы дома. Дети ему служат; угроза «прокляну» страшит до сих пор. Поход сына на отца за любое наследство невозможен.
Бай с камчой – как собака. Подойти к нему в полупоклоне могли только те, кто рангом пониже, но никак не простонародье. Русские впервые начали обращаться с туземцами, как с людьми. Хотя всех водоносов и дровосеков, без разбора, именовали Махмутками, но платили и могли покалякать с ними о жизни. Поэтому народ льнул к колониальной администрации, он всегда что-нибудь с неё имел. Сдох бы с голоду, если бы не был дворником в Ленинске. А так мог и верблюда содержать в условиях города – кормил арбузными корками. Сколько сапог нужно – родственников обуть, или шинелей – им же. Если казашка работала в овощном магазине уборщицей, то, при наших продуктах, 80 % от привезённых тут же списывали, и она день и ночь носила их домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85