Поступило распоряжение – установить караульную вышку. Капитан – ко мне. Я потребовал ни много ни мало, канистру спирта. Для него это был удар, но иного выхода не было. Солдаты завезли части вышки, быстренько смонтировали. Я послал прапорщика за спиртом окольным путем. К ночи возвращается – глаза горят… Пришел ещё один мой друган, прапорщик Чирков.
– Можно я помою руки спиртом?
Как в приключенческих фильмах про сокровища, я широким жестом налил стакан.
– Мой!
Спустя какое-то время приходит:
– Я не смог его вылить.
Выпил стакан. Как и все, нажитое неправедным путём, пошла эта канистра прахом, раздерибанили за три дня. Тому на – компрессы, у того – жена алкоголичка: «не могу домой вернуться…»
Однажды, ещё зеленым лейтенантом, я при получении разлил некую толику спирта. Начальник ГСМ на меня так посмотрел! Я для него стал хуже фашиста. Был бы у него пистолет – убил бы.
Для того, чтобы раздобыть спирт, никакие усилия не считались чрезмерными. Как-то осенью шатались мы по части в спортмассовое время. Я номинально был ответственным, командовали сержанты, солдаты пинали мяч на стадионе. Вдруг Иван вспомнил:
– Я два года назад в учебном корпусе закрыл в сейф канистру спирта и потерял ключ.
Тут же послали солдата в автороту за лучшим сварщиком. Прямо на этаже раскочегарили газосварочный аппарат, начали резать. Главное было, чтобы спирт не нагрелся и не вспыхнул.
«Батя», глядя на наши ухищрения, не стерпел:
– Я бы за два года его зубами разгрыз!
У него был капитальный гараж, в подвале которого стоял чан из нержавейки, размером на мешок сахара. Летом брага в гаражах поспевала за сутки. Я сам видел, как бидоны от сильного брожения движутся. Оторвался от стенки и пошел, когда остановится – можно пить. Только открывать следует осторожно, чтобы брага не залила всего с ног до головы, как Цацурина. Солдаты ставили брагу в огнетушителях. Один такой зарыли у КПП. Проверяющий обратил внимание, что над песком мухи роятся. Копнул ногой:
– Что это у вас огнетушитель зако….
Не успел договорить это слово, как и его, и машину обдало брагой. Солдаты поленились – вместо того, чтобы залить в углекислотный, залили в пенный – сорвало резьбу. Мороки потом было! Щупами искали… Где в ОРМе могут напиться? Надо проверить и кислородные баллоны. Стоят в ряд пустые, из них штук пять – с брагой. Газ через трубку стравливается, чтобы отбить запах, солдаты кидают рядом тряпку с бензином.
Мол, все, что горит, можно пить. Сказки! Как и о водке, очищенной марганцовкой. Ложка керосина на канистру спирта напрочь отбивает охоту. Это вам не этилен-гликоль, которого так боятся на Западе, в чем мы убедились на спирте «Рояль». Попробуйте-ка выпить водки с мочевиной. В условиях пустыни далеко не все шло легко. Лето, жара, температура коньяка градусов пятьдесят. Распили мы с прапорщиком Шишкиным бутылку коньяка за школой в позе горниста. С тех пор у меня на коньяк аллергия. Ах, если бы приучили с детства пить, как все люди – с кофе!
Так же и с апельсиновой эссенцией: эссенцию пить нельзя – это же не тройной одеколон. На что уж мало аромата в кофейной (действительно, откуда в СССР кофе) – шибает ванилином. Короче, всё, что предназначено для тортов, никуда не годится. А вот грушевая, яблочная – нормальные. Мы из них кальвадос делали. С «батей» Смирновым разок попытались осадить апельсиновый ароматизатор – посреди стакана образовалось оранжевое пятно. «Папа» был крепше и выпил, для меня это превратилось в пытку.
Зашли в продслужбу, бабы принюхиваются:
– Кто-то апельсин ел.
– Не ел, а пил!
Как-то прапорщики украли на ТЗБ трехлитровую банку рома – думали, березовый сок. На площадку долго ехать, открыли в машине. Запах самогона в казенном продукте насторожил. Кто будет пить? Дурных не нашлось. В бане собрался синклит отпетых. Стали решать, кому дать на пробу, кого не жалко. А, давайте «Бигоса» напоим, все равно – шеф-повар.
– Хочешь ёбнуть?
Тот аж гребанул, кинул салаты.
– А вы чего не пьёте?
– А мы уже.
– Что-то по вас не видно.
Однако выпил.
– А больше нет?
– Нет.
– Ну я побежал.
Наблюдают за ним. Прошел час, а он, как ни в чем не бывало, рассекает по столовке.
– А у вас ещё нет?
– Иди на хуй!
Позвали телок из военторга, налачились. Прапора там на месте и «полегли», а одну (стояла на вторых блюдах) поволокла к мотовозу подруга, но не рассчитала сил. Спутница упала на такыр. Баба озирается по сторонам в ожидании сочувствия:
– Помогите дотащить.
Толпа обошла – и дальше. Там и спала, солдаты трахали всю ночь.
До сухого закона 1985 г. с пьянством в армии более-менее мирились. После 1986 г. начались гонения, можно было и вылететь. Как правило, уже не лечили, а увольняли.
Награждение непричастных
– столь же непременный атрибут военной жизни, как и наказание невиновных. Если бы мне дали тринадцатую зарплату, я бы обиделся. Когда к 23-му февраля читали приказ, все смеялись:
– У тебя из всех видов поощрений – «снятие ранее наложенного взыскания».
Иметь в подчинении личный состав – значит поставить крест на дальнейшей карьере. На строевом смотре начальник штаба ходит, ищет к чему придраться. Солдату:
– Покажи номер шинели!
Тот отворачивает полу шинели – ясно, что не его. С кого спросят? А все началось с того, что начальник штаба полка был ответственным дежурным. Ночью РЕЗМовцы перепились так, что дневальный обрыгал и доску с документацией. Мало того – пошли в первую роту и трахнули одного в зад. Я доложил, а начштаба:
– Ты молчи, а то комиссию накличешь.
Вот он и отомстил. Благо, поводов предостаточно. Не заводился «МАЗ», спёрли или сел аккумулятор. У солдата нет сил завести рукой, залез на бампер и нажал ногой. Неправильная компрессия: тому сломало ногу, а командиру роты, мне, – неполное служебное соответствие. Два солдата сделали самопал и один пальнул рублёными гвоздями в сослуживца….
Больше всего я боялся, чтобы не вырубили силовой кабель. В карауле как прикуривают: вставляют в розетку два гвоздя, кладут на них бумажку с тертым графитом из карандашей. Та загорается. У одного сигарета оказалась мокрой… Я таких губ даже у негров не видел.
Награждения в полку приурочивались к 7-му ноября, очередной годовщине великой октябрьской революции. С командиров расчетов по такому случаю снимали взыскания. Начпроду доставались ценные подарки в виде командирских часов. Заслужить поощрение ему было несложно: достаточно было отвезти начальнику политотдела красной рыбы. Как-то он мне жаловался:
– У меня этих часов – до локтя.
О порядке представления к наградам мне рассказывал один майор, член орденской комиссии. Впоследствии он спился и разбился. Случилось это по явному недосмотру начальства, отрядившего людей на его поимку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
– Можно я помою руки спиртом?
Как в приключенческих фильмах про сокровища, я широким жестом налил стакан.
– Мой!
Спустя какое-то время приходит:
– Я не смог его вылить.
Выпил стакан. Как и все, нажитое неправедным путём, пошла эта канистра прахом, раздерибанили за три дня. Тому на – компрессы, у того – жена алкоголичка: «не могу домой вернуться…»
Однажды, ещё зеленым лейтенантом, я при получении разлил некую толику спирта. Начальник ГСМ на меня так посмотрел! Я для него стал хуже фашиста. Был бы у него пистолет – убил бы.
Для того, чтобы раздобыть спирт, никакие усилия не считались чрезмерными. Как-то осенью шатались мы по части в спортмассовое время. Я номинально был ответственным, командовали сержанты, солдаты пинали мяч на стадионе. Вдруг Иван вспомнил:
– Я два года назад в учебном корпусе закрыл в сейф канистру спирта и потерял ключ.
Тут же послали солдата в автороту за лучшим сварщиком. Прямо на этаже раскочегарили газосварочный аппарат, начали резать. Главное было, чтобы спирт не нагрелся и не вспыхнул.
«Батя», глядя на наши ухищрения, не стерпел:
– Я бы за два года его зубами разгрыз!
У него был капитальный гараж, в подвале которого стоял чан из нержавейки, размером на мешок сахара. Летом брага в гаражах поспевала за сутки. Я сам видел, как бидоны от сильного брожения движутся. Оторвался от стенки и пошел, когда остановится – можно пить. Только открывать следует осторожно, чтобы брага не залила всего с ног до головы, как Цацурина. Солдаты ставили брагу в огнетушителях. Один такой зарыли у КПП. Проверяющий обратил внимание, что над песком мухи роятся. Копнул ногой:
– Что это у вас огнетушитель зако….
Не успел договорить это слово, как и его, и машину обдало брагой. Солдаты поленились – вместо того, чтобы залить в углекислотный, залили в пенный – сорвало резьбу. Мороки потом было! Щупами искали… Где в ОРМе могут напиться? Надо проверить и кислородные баллоны. Стоят в ряд пустые, из них штук пять – с брагой. Газ через трубку стравливается, чтобы отбить запах, солдаты кидают рядом тряпку с бензином.
Мол, все, что горит, можно пить. Сказки! Как и о водке, очищенной марганцовкой. Ложка керосина на канистру спирта напрочь отбивает охоту. Это вам не этилен-гликоль, которого так боятся на Западе, в чем мы убедились на спирте «Рояль». Попробуйте-ка выпить водки с мочевиной. В условиях пустыни далеко не все шло легко. Лето, жара, температура коньяка градусов пятьдесят. Распили мы с прапорщиком Шишкиным бутылку коньяка за школой в позе горниста. С тех пор у меня на коньяк аллергия. Ах, если бы приучили с детства пить, как все люди – с кофе!
Так же и с апельсиновой эссенцией: эссенцию пить нельзя – это же не тройной одеколон. На что уж мало аромата в кофейной (действительно, откуда в СССР кофе) – шибает ванилином. Короче, всё, что предназначено для тортов, никуда не годится. А вот грушевая, яблочная – нормальные. Мы из них кальвадос делали. С «батей» Смирновым разок попытались осадить апельсиновый ароматизатор – посреди стакана образовалось оранжевое пятно. «Папа» был крепше и выпил, для меня это превратилось в пытку.
Зашли в продслужбу, бабы принюхиваются:
– Кто-то апельсин ел.
– Не ел, а пил!
Как-то прапорщики украли на ТЗБ трехлитровую банку рома – думали, березовый сок. На площадку долго ехать, открыли в машине. Запах самогона в казенном продукте насторожил. Кто будет пить? Дурных не нашлось. В бане собрался синклит отпетых. Стали решать, кому дать на пробу, кого не жалко. А, давайте «Бигоса» напоим, все равно – шеф-повар.
– Хочешь ёбнуть?
Тот аж гребанул, кинул салаты.
– А вы чего не пьёте?
– А мы уже.
– Что-то по вас не видно.
Однако выпил.
– А больше нет?
– Нет.
– Ну я побежал.
Наблюдают за ним. Прошел час, а он, как ни в чем не бывало, рассекает по столовке.
– А у вас ещё нет?
– Иди на хуй!
Позвали телок из военторга, налачились. Прапора там на месте и «полегли», а одну (стояла на вторых блюдах) поволокла к мотовозу подруга, но не рассчитала сил. Спутница упала на такыр. Баба озирается по сторонам в ожидании сочувствия:
– Помогите дотащить.
Толпа обошла – и дальше. Там и спала, солдаты трахали всю ночь.
До сухого закона 1985 г. с пьянством в армии более-менее мирились. После 1986 г. начались гонения, можно было и вылететь. Как правило, уже не лечили, а увольняли.
Награждение непричастных
– столь же непременный атрибут военной жизни, как и наказание невиновных. Если бы мне дали тринадцатую зарплату, я бы обиделся. Когда к 23-му февраля читали приказ, все смеялись:
– У тебя из всех видов поощрений – «снятие ранее наложенного взыскания».
Иметь в подчинении личный состав – значит поставить крест на дальнейшей карьере. На строевом смотре начальник штаба ходит, ищет к чему придраться. Солдату:
– Покажи номер шинели!
Тот отворачивает полу шинели – ясно, что не его. С кого спросят? А все началось с того, что начальник штаба полка был ответственным дежурным. Ночью РЕЗМовцы перепились так, что дневальный обрыгал и доску с документацией. Мало того – пошли в первую роту и трахнули одного в зад. Я доложил, а начштаба:
– Ты молчи, а то комиссию накличешь.
Вот он и отомстил. Благо, поводов предостаточно. Не заводился «МАЗ», спёрли или сел аккумулятор. У солдата нет сил завести рукой, залез на бампер и нажал ногой. Неправильная компрессия: тому сломало ногу, а командиру роты, мне, – неполное служебное соответствие. Два солдата сделали самопал и один пальнул рублёными гвоздями в сослуживца….
Больше всего я боялся, чтобы не вырубили силовой кабель. В карауле как прикуривают: вставляют в розетку два гвоздя, кладут на них бумажку с тертым графитом из карандашей. Та загорается. У одного сигарета оказалась мокрой… Я таких губ даже у негров не видел.
Награждения в полку приурочивались к 7-му ноября, очередной годовщине великой октябрьской революции. С командиров расчетов по такому случаю снимали взыскания. Начпроду доставались ценные подарки в виде командирских часов. Заслужить поощрение ему было несложно: достаточно было отвезти начальнику политотдела красной рыбы. Как-то он мне жаловался:
– У меня этих часов – до локтя.
О порядке представления к наградам мне рассказывал один майор, член орденской комиссии. Впоследствии он спился и разбился. Случилось это по явному недосмотру начальства, отрядившего людей на его поимку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85