якобы он ей через меня что-то просил передать на словах. Ввиду отсутствия мебели, обстановка в логове «Веранды» была предельно спартанской. Никаких садистских орудий пытки я не обнаружил, но, по-моему, она их ещё и порола. На кухне следы грязной посуды, исполинские тараканы мечутся в поисках чего-нибудь пожрать. Бабы в общежитии брезговали варить – приносили объедки из столовой. Котлеты, гуляш перекручивали на мясорубке и делали макароны по-флотски. С тех пор я на них смотреть не могу. Когда прибывало новое пополнение, сотрудницы-подруги «Веранды» (её бывшие жертвы) помогали в совращении. Приглашали в гости, добавляли в водку спирт, девка с непривычки спадала с копыт, её волокли на кровать… Я видел это ложе – солдатская кровать с бельем цвета чернозема. Наутро она уже сама «тащилась» от этого и становилась звеном неразрывной цепи. Заговор существовал годами, а узнал я о нем совершенно случайно, иначе её бы не выдали. Посвященные с гордостью носили на животе татуировки: «Еби меня здесь», или на бедре, ниже ягодиц: «Раба любви». Своих протеже «Веранда» могла назначить на самую престижную должность – печь булочки. Этот процесс был полностью механизирован, единственный ручной труд – бить яйца, но солдату его нельзя было доверять – он бросал в автомат яйца со скорлупой, в булочках она трещала на зубах, как песок. Меня поражали как автомат для замешивания теста, так и сама «мисс Булочка». Какая была женщина! Когда она мыла полы я её предупреждал:
– Ты осторожнее, а то на сиську наступишь.
К сожалению, у нас с ней была разная сексуальная ориентация.
Без благоволения «Веранды» так и останешься в посудомойках. А те, кому не нравится, могли ехать в село в Саратовскую область к маме и навсегда забыть о военторге и лейтенанте, которого «Веранда», при хорошем поведении, могла и сосватать.
Когда я все это узнал, то изложил в рапорте начальнику политотдела. Надо сказать, что мы с ним были коллегами, изучали гниль общества изнутри. Он, как и все политработники, был антисоветчиком, но долг превыше всего… И исключил меня из партии.
– Таким, как ты, в партии не место.
Его поражало, что я входил во все подобные сомнительные компании и обо всем знал куда больше, чем Особый отдел. Например, говорю ему:
– Я даже знаю, что на свадьбу Вашей дочери привезли две канистры спирта, а Лихнович одну разбавил. Посмотрите сами, она внутри проржавела (канистра с разведенным спиртом ржавеет – Авт.).
Прочитав мой рапорт, он даже покраснел:
– Слушай, ты такое пишешь… Моя жена потом находит и читает. Лучше бы ты узнал, кто патроны на стрельбище ворует.
В знак доверия и он рассказал мне историю. Один капитан, изобличив жену в неверности, связал её и зашил срамные губы. Эту зверскую боль она испытала дважды. Второй раз – когда хирург в госпитале из мужской солидарности расшивал без наркоза.
Все пороки буржуазного общества не были чужды замкнутому миру космодрома. Ознакомившись с эротическими фильмами (по мере распространения видеомагнитофонов), я обнаружил, что наши люди и за железным занавесом занимались тем же. Прапорщик Ходон даже повесился на сексуальной почве – насмотрелся. Он точно был «того». Я за ним и раньше замечал, когда он орла завел на балконе.
«Эротический батальон», он же радиотехнический, – казарма в две комнаты, три солдата дежурят, три отдыхают. Они ничем не занимались, мы приходили туда оттянуться. У командира в служебном помещении стоял сейф. В нем – альбомы с фотографиями обнаженных женщин с 1956 по 1986 год. Мы насчитали несколько сот жертв его страсти. Сам он закончил свою карьеру преждевременно – не поделил с особистом семь килограммов спирта, и его уволили.
Прапорщик Воронцов любил, когда при нём трахали его жену.
Майор Синицын Иван Павлович, охотно отзывавшийся на «Иван Падлыч», мог изображать губами половые акты различной интенсивности. В курилке собиралась масса желающих, все слушали с упоением. Его очень уважали, он все умел, в том числе подражать голосам начальников. Когда из-за угла изображал командира полка, все разбегались.
Прапорщик Крашенинников сожительствовал сразу с бабкой шестидесяти пяти лет, её дочкой сорока пяти и внучкой шестнадцати лет. Поставили две кровати и спали вповалку. Обнаружил эту кровосмесительную связь майор Давлетов. Он был старшим в комиссии – делил пайки. Был въедлив и ему доверяли. Когда делил я, под кроватью почему-то оставались один-два ящика тушенки. Раз пропал мешок с чем-то, подозрение пало на нашего прапорщика. Жил он на первом этаже. Давлетов зашел к соседу, прошел через лоджию и затаился. Увидел свой мешок, пошел дальше, чтобы накрыть на горячем, и обомлел… Одна сосет, другой – он лижет, что делала третья – не помню. Но и этого ему было мало. Он ещё сожительствовал с бабкой, живущей этажом выше.
– Такой кайф, она уже и не шевелится!
Бабка его даже ревновала.
Капитан Кувелин (кличка Гнус) женился восемь раз, кончил тем, что перерезал себе вены.
Капитан бил жену. Та приходила жаловаться в штаб. Когда замполит задавал ему дежурный вопрос:
– Ну, почему вы бьёте свою жену?
Он отвечал:
– Да потому, что люблю.
Аргумент признавали веским.
Командир роты Бахур – сам питерский, из мореманов – начал «доставать» жену. Она – на балкон:
– Ещё шаг – и я прыгну!
– Так я тебе помогу!
Она небольшая такая была, Бахур схватил её за руки и сбросил. Посмотрел, как падает. Вызвал «скорую помощь». У жены – перелом позвоночника. Из Ленинграда приехал тесть, тоже моряк, собирался научить жизни. Бахур схватил кортик – у него дома висел над ковром. Хорошо, что жил на втором этаже – тесть спрыгнул следом за дочерью. «Боба» патруль поймал уже у Дома офицеров. Я с ним год служил, вообще мужик был остервеневший. Когда его жена загремела в больницу, Боря купил курицу лет восьми отроду и отдал братьям-«бацильникам» – известным кулинарам. Те – дипломированные повара – так её зажарили, что когда Боря принес эту курицу жене, та натолкла его ею по физиономии. Зажили душа в душу.
Рядовой Яшин (потом он стал прапорщиком) на «гражданке» вместе с отчимом сожительствовал с сестрами. У вотяков это не грех.
– А чего я буду из дома уходить?
У них по двенадцать-пятнадцать детей в семье, «папаня от водки помре». Он же склонял к сожительству и солдат. Был в роте один солдат, «Машка». Отдавался за деньги, за сеанс однополой любви – трёшка. В караул он шёл нарасхват, фигурка у него была женственная. Я его вычислил по тому, как он переходил из смены в смену – заступали на неделю, попробуй собаку трахнуть – она покусает, овцу ещё можно затащить… Снисходя к положению солдат, я его особенно не гонял. Начштаба достал:
– Позор, надо его убрать.
– Пускай, нравится человеку.
Я его под благовидным предлогом сплавил в другую роту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85