Он был обходителен, заботился о том, чтобы она всем
была довольна, ни в чем не нуждалась. Что же касается горничной, очевид-
но жившей при вилле, то ее соображения по поводу отдельных спален и не-
зависимого времяпрепровождения супругов Клео совершенно не волновали.
Она испытывала благодарную привязанность к своей уединенной комнате,
своему уголку и напоминала ребенка, считающего и пересчитывающего пос-
ледние бесценные деньки школьных каникул. Она видела, какие взгляды Джуд
бросал на нее порой, и инстинктивно чувствовала, что они означали. Он
нормальный, здоровый мужчина, и, в конце концов, она его жена.
Но если он окажется чересчур настойчивым в своих мужских притязаниях,
а ведь оставалась еще неделя до того рокового дня, когда он мог на пол-
ном основании предъявить свои супружеские права, - она не знала, как вы-
несет это. Не знала, что будет с нею, когда делить с ним постель станет
ее обязанностью. Останется только закрыть глаза и умереть...
- Ай! - взвизгнула она, и все ее мрачные мысли разлетелись от внезап-
ного ощущения чего-то холодного и вязкого. Это был крем для загара, и
сильная теплая рука Джуда принялась втирать его в ее обнаженное тело.
- Я и сама могу! - лепетала она, энергично пытаясь высвободиться или
хотя бы сесть, при этом его рука оказалась зажатой между ее поднятыми
коленями и грудью.
Дымчато-серые глаза широко распахнулись за темными стеклами очков и,
встретив его ответный взгляд, замерли. Непостижимая синева его глаз,
утопающих в черноте ресниц, была подобна целующему берег морю, и в ней,
как в море, роились изумрудные сверкающие искорки. Это были искорки сме-
ха!
Он смеялся, черт бы его побрал, но не в открытую, а тайно. Смеялся
над ее глупой девичьей робостью, и от этого она чувствовала себя ма-
ленькой, неуклюжей, нелепой.
- Я знаю!
Его хрипловатый голос звучал у самого ее уха. Он наклонился, и его
дыхание обдало ее кожу. Он высвободил руку из нежного плена и уложил
Клео на полотенце.
- Но я тоже могу, так почему бы тебе не полежать спокойно? Тебе будет
приятно, - прибавил он, и его слова пронизали все ее существо.
Сопротивляться было бесполезно: при желании он мог побороть ее одной
рукой. Кроме того, подобное поведение было бы низким: он бы решил, что
его жена сущая ведьма. Он заслуживал лучшего.
Клео, сжав зубы, подчинилась. Она закрыла глаза и ядовито напомнила
себе, что пора привыкать к его вольностям, вольностям, откровенность ко-
торых через неделю неизмеримо возрастет!
Они заключили договор, и Клео слишком уважала его и себя, чтобы сдать
позиции; поэтому она решила попробовать самовнушение. Особых результатов
она не ждала, но нужно было хоть что-то делать, и Клео повторяла про се-
бя: "Я буду хорошей женой. Я хочу быть ему хорошей женой". Наконец без-
молвное увещевание слилось с мерным шумом прибоя, с нежным прикосновени-
ем сильных рук, втирающих крем в ее длинные стройные ноги.
Но когда его пальцы достигли внутренней стороны ее бедра, воровато
проникая дальше, чем это дозволяла стыдливость, кровь бешено застучала в
ее висках. Она чувствовала, как каждый мускул ее тела сковало инстинк-
тивное неприятие, но разбойничьи пальцы продвигались все дальше,
действуя уже более законно, и теперь массировали ее плоский живот, бед-
ра.
И вдруг Клео испытала неведомое ранее ощущение. Она хотела испугаться
- и не могла. Разум подсказывал ей, что надо сопротивляться, но тело по-
вело себя по-своему, стало податливым, легким. Клео погружалась в ка-
кую-то теплую глубину, погружалась не без боли, ибо легкие сковало так,
что впору было задохнуться, а сердце разрывало грудь... Все мысли о соп-
ротивлении были изгнаны этими мускулистыми умными руками, и Клео поняла,
что если позволит себе хоть на минуту расслабиться, то будет покорена
полностью и окончательно.
Когда его пальцы нашли застежку ее купального лифчика и раздвинули
маленькие чашечки, открыв его взору, его рукам, солнцу ее грудь, она по-
пыталась воспротивиться, сказав ему, что уж там-то она наверняка не сго-
рит, особенно если он оставит в покое ее купальник... Но вместо члено-
раздельных слов с ее губ сорвался глухой стон, стон наслаждения. Она
чувствовала, как налились ее упругие соски, как сладкая, пламенная боль
заполняла ее тело, и поняла, что покорена, что жаркие немые ласки его
рук растопили последнюю преграду... Он был ее мужчина, ее супруг, и она
желала его, как никогда в жизни ничего не желала. Ее тело без всякого
сознательного импульса чувственно изогнулось под его ладонями в откро-
венном призыве, и он сказал:
- Теперь все в порядке.
Короткая безучастная фраза донеслась откуда-то издалека, и лишь нес-
колько секунд спустя Клео осознала, что та сладкая боль, та неизбывная
потребность, пробужденная им, так и останется болью. Горькой болью.
Он поднялся; его гибкое, упругое тело бронзой отливало в сверкающих
лучах греческого солнца. Он стоял, преисполненный чувства абсолютного
превосходства, не обращая внимания на случившееся с ней, потому что с
ним самим явно ничего не случилось. Он начал расстегивать шорты, у Клео
перехватило дыхание, и она закрыла глаза. Джуд мягко сказал:
- Я иду купаться. Пока.
Когда Клео открыла глаза, его уже не было. Она поискала его взглядом
и увидела, как он мощно рассекает глубокую морскую синеву. Клео встала,
дрожащими пальцами застегнула лифчик и принялась беспорядочно заталки-
вать вещи в пляжную сумку. Лицо ее пылало, но не от солнца. Она сгорала
от стыда. Стыда и унижения. Наверняка утомленный своей бессодержательной
ролью в этом странном браке, но связанный обязательством соблюдать пос-
тавленное ею условие, озлобленный уклонением от его легчайшего прикосно-
вения, он воспользовался возможностью продемонстрировать, что ему ничего
не стоит подчинить ее, если он того пожелает.
Именно это он и сделал и, чтобы окончательно добить ее, удалился, да-
вая понять, что ее явное возбуждение совершенно, не тронуло его. Хочу -
возьму, хочу - оставлю - вот откровенная суть его действий.
Этого Клео никогда ему не простит. Никогда. А легкость, с которой он
брал над ней верх, лишь оттолкнет ее еще сильнее.
Клео вернулась на виллу, вбежала в белый одноэтажный домик, налила в
высокий стакан лимонного соку прямо из холодильника и с жадностью выпи-
ла. Распахнутые от ужаса глаза блуждали по сверкающей чистотой кухне,
словно Клео ждала, что кто-то вот-вот нападет на нее из-за угла.
Кто-то? Конечно, Джуд! Разве его руки не атаковали ее тело? Это была
самая настоящая атака - коварная, чувственная!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
была довольна, ни в чем не нуждалась. Что же касается горничной, очевид-
но жившей при вилле, то ее соображения по поводу отдельных спален и не-
зависимого времяпрепровождения супругов Клео совершенно не волновали.
Она испытывала благодарную привязанность к своей уединенной комнате,
своему уголку и напоминала ребенка, считающего и пересчитывающего пос-
ледние бесценные деньки школьных каникул. Она видела, какие взгляды Джуд
бросал на нее порой, и инстинктивно чувствовала, что они означали. Он
нормальный, здоровый мужчина, и, в конце концов, она его жена.
Но если он окажется чересчур настойчивым в своих мужских притязаниях,
а ведь оставалась еще неделя до того рокового дня, когда он мог на пол-
ном основании предъявить свои супружеские права, - она не знала, как вы-
несет это. Не знала, что будет с нею, когда делить с ним постель станет
ее обязанностью. Останется только закрыть глаза и умереть...
- Ай! - взвизгнула она, и все ее мрачные мысли разлетелись от внезап-
ного ощущения чего-то холодного и вязкого. Это был крем для загара, и
сильная теплая рука Джуда принялась втирать его в ее обнаженное тело.
- Я и сама могу! - лепетала она, энергично пытаясь высвободиться или
хотя бы сесть, при этом его рука оказалась зажатой между ее поднятыми
коленями и грудью.
Дымчато-серые глаза широко распахнулись за темными стеклами очков и,
встретив его ответный взгляд, замерли. Непостижимая синева его глаз,
утопающих в черноте ресниц, была подобна целующему берег морю, и в ней,
как в море, роились изумрудные сверкающие искорки. Это были искорки сме-
ха!
Он смеялся, черт бы его побрал, но не в открытую, а тайно. Смеялся
над ее глупой девичьей робостью, и от этого она чувствовала себя ма-
ленькой, неуклюжей, нелепой.
- Я знаю!
Его хрипловатый голос звучал у самого ее уха. Он наклонился, и его
дыхание обдало ее кожу. Он высвободил руку из нежного плена и уложил
Клео на полотенце.
- Но я тоже могу, так почему бы тебе не полежать спокойно? Тебе будет
приятно, - прибавил он, и его слова пронизали все ее существо.
Сопротивляться было бесполезно: при желании он мог побороть ее одной
рукой. Кроме того, подобное поведение было бы низким: он бы решил, что
его жена сущая ведьма. Он заслуживал лучшего.
Клео, сжав зубы, подчинилась. Она закрыла глаза и ядовито напомнила
себе, что пора привыкать к его вольностям, вольностям, откровенность ко-
торых через неделю неизмеримо возрастет!
Они заключили договор, и Клео слишком уважала его и себя, чтобы сдать
позиции; поэтому она решила попробовать самовнушение. Особых результатов
она не ждала, но нужно было хоть что-то делать, и Клео повторяла про се-
бя: "Я буду хорошей женой. Я хочу быть ему хорошей женой". Наконец без-
молвное увещевание слилось с мерным шумом прибоя, с нежным прикосновени-
ем сильных рук, втирающих крем в ее длинные стройные ноги.
Но когда его пальцы достигли внутренней стороны ее бедра, воровато
проникая дальше, чем это дозволяла стыдливость, кровь бешено застучала в
ее висках. Она чувствовала, как каждый мускул ее тела сковало инстинк-
тивное неприятие, но разбойничьи пальцы продвигались все дальше,
действуя уже более законно, и теперь массировали ее плоский живот, бед-
ра.
И вдруг Клео испытала неведомое ранее ощущение. Она хотела испугаться
- и не могла. Разум подсказывал ей, что надо сопротивляться, но тело по-
вело себя по-своему, стало податливым, легким. Клео погружалась в ка-
кую-то теплую глубину, погружалась не без боли, ибо легкие сковало так,
что впору было задохнуться, а сердце разрывало грудь... Все мысли о соп-
ротивлении были изгнаны этими мускулистыми умными руками, и Клео поняла,
что если позволит себе хоть на минуту расслабиться, то будет покорена
полностью и окончательно.
Когда его пальцы нашли застежку ее купального лифчика и раздвинули
маленькие чашечки, открыв его взору, его рукам, солнцу ее грудь, она по-
пыталась воспротивиться, сказав ему, что уж там-то она наверняка не сго-
рит, особенно если он оставит в покое ее купальник... Но вместо члено-
раздельных слов с ее губ сорвался глухой стон, стон наслаждения. Она
чувствовала, как налились ее упругие соски, как сладкая, пламенная боль
заполняла ее тело, и поняла, что покорена, что жаркие немые ласки его
рук растопили последнюю преграду... Он был ее мужчина, ее супруг, и она
желала его, как никогда в жизни ничего не желала. Ее тело без всякого
сознательного импульса чувственно изогнулось под его ладонями в откро-
венном призыве, и он сказал:
- Теперь все в порядке.
Короткая безучастная фраза донеслась откуда-то издалека, и лишь нес-
колько секунд спустя Клео осознала, что та сладкая боль, та неизбывная
потребность, пробужденная им, так и останется болью. Горькой болью.
Он поднялся; его гибкое, упругое тело бронзой отливало в сверкающих
лучах греческого солнца. Он стоял, преисполненный чувства абсолютного
превосходства, не обращая внимания на случившееся с ней, потому что с
ним самим явно ничего не случилось. Он начал расстегивать шорты, у Клео
перехватило дыхание, и она закрыла глаза. Джуд мягко сказал:
- Я иду купаться. Пока.
Когда Клео открыла глаза, его уже не было. Она поискала его взглядом
и увидела, как он мощно рассекает глубокую морскую синеву. Клео встала,
дрожащими пальцами застегнула лифчик и принялась беспорядочно заталки-
вать вещи в пляжную сумку. Лицо ее пылало, но не от солнца. Она сгорала
от стыда. Стыда и унижения. Наверняка утомленный своей бессодержательной
ролью в этом странном браке, но связанный обязательством соблюдать пос-
тавленное ею условие, озлобленный уклонением от его легчайшего прикосно-
вения, он воспользовался возможностью продемонстрировать, что ему ничего
не стоит подчинить ее, если он того пожелает.
Именно это он и сделал и, чтобы окончательно добить ее, удалился, да-
вая понять, что ее явное возбуждение совершенно, не тронуло его. Хочу -
возьму, хочу - оставлю - вот откровенная суть его действий.
Этого Клео никогда ему не простит. Никогда. А легкость, с которой он
брал над ней верх, лишь оттолкнет ее еще сильнее.
Клео вернулась на виллу, вбежала в белый одноэтажный домик, налила в
высокий стакан лимонного соку прямо из холодильника и с жадностью выпи-
ла. Распахнутые от ужаса глаза блуждали по сверкающей чистотой кухне,
словно Клео ждала, что кто-то вот-вот нападет на нее из-за угла.
Кто-то? Конечно, Джуд! Разве его руки не атаковали ее тело? Это была
самая настоящая атака - коварная, чувственная!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45