А между тем мужское сопрано упросил эрцгерцогиню аплодировать в первую очередь ему. Это вывело из себя примадонну, которая стала вкладывать в каждую фразу массу надрыва, стараясь превзойти кастрата, хотя Вольфганг писал ее арии в расчете на удивительную легкость ее исполнения.
Опера превратилась для Вольфганга в пытку, и ей, казалось, не будет конца. Занавес опустился в два часа ночи, и последним действием Вольфганг дирижировал как во сне.
Он не слышал аплодисментов, он был уверен, что опера провалилась. Стоял поздний час, и все мечтали лишь поскорее добраться до кровати, вследствие этого после представления не устроили приема. Папа, нахмурившись, молчал. Вольфганг был совсем подавлен.
На следующий день он с удивлением узнал, что весь Милан только об опере и говорит, и причина тому – соперничество певцов. Театр был снова полон, спектакль начался вовремя, и певцы пели гораздо лучше. После недели представлений при полном зале «Лючио Силла» стала самой популярной оперой в Милане, спектакли шли еще много раз.
Граф Фирмиан дал Моцартам. личную аудиенцию. Он не стал обсуждать причины отказа эрцгерцога Фердинанда, но намекнул Леопольду Моцарту – неплохо бы написать о Вольфганге эрцгерцогу Леопольду. Восхищенный успехом «Лючио Силлы», граф считал, что тосканский правитель – более музыкальный, чем его младший брат, – сочувственно отнесется к подобному предложению.
Леопольд последовал совету со смешанным чувством. От его прежнего оптимизма не осталось и следа, но отступать он не мог. Мысль о возвращении в Зальцбург, где музыка находилась в таком загоне, ужасала его. Он написал графу Арко: «Прошу Вас передать его светлости наши извинения в связи с задержкой возвращения в Зальцбург, но ревматизм, который и прежде не давал мне покоя, в последнее время сильно обострился. Мало того, что болели плечи, теперь боль распространилась на бедра и на колена. Я не могу ходить и вынужден писать Вам, лежа в кровати, да и писать-то мне трудно, жестоко мучает боль. Прошу Вас, однако, заверить его светлость, что мы возвратимся при первой же возможности».
Они ждали ответа неделю, вторую, месяц. После двадцати шести представлений «Лючио Силлу» сняли, а они так и не получили никаких вестей от тосканского двора. Однако граф Фирмиан просил их подождать, и они ждали, томясь неизвестностью.
Вольфганг подружился с Рауццини – кастратом, певшим Чечильо. Премьер считал свою партию лучшей в опере, он понимал, что Вольфганг писал ее в расчете на голос Манцуоли; Рауццини был очарован блеском и проникновенностью арий.
– Я счел бы за счастье, – сказал он Вольфгангу, – если бы вы написали что-нибудь специально для меня. Что-нибудь такое, с чем не справиться и примадонне.
Оперный жанр непреодолимо влек Вольфганга, тем не менее мотет, сочиненный им для Рауццини, предназначался для исполнения в церкви, и назвал он его «Exsultate, Jubilate* («Ликуйте и радуйтесь»), что вполне отвечало его настроению. На этот раз ему не мешало посредственное либретто, не надо было заботиться о постановке, и все внимание он сосредоточил на музыке. Вольфганг писал о любви, ликуя и радуясь. Несомый потоком творчества, он сочинил мотет в виде инструментального концерта с сольной партией для Рауццини – самой высокой, на какую только способен человеческий голос. Лишь колоратурное сопрано необычайной чистоты и силы может исполнить ее, думал он. Или кастрат – такой, как Рауццини или Манцуоли. Он с восторгом предавался чувству чистой любви. Любовь поющая. Любовь всесильная. Любовь нежная и легкая, словно воздух. Бог незрим, но они услышат голос бога в его музыке, голос бога любви, бога, которого он сам мог любить.
Рауццини исполнял «Ликуйте и радуйтесь» удивительно проникновенно, казалось, рожденные им бурные чувства раздвигают стены церкви.
Я слышу глас божий, думал Леопольд; ему вдруг почудилось, что его сын совсем взрослый, и он представил себе, что именно такую музыку Вольфганг станет сочинять в зрелости.
Рауццини подошел к Леопольду.
– Какие прекрасные звуки умеет создавать ваш сын, господин Леопольд, – сказал он. – Для его таланта нет недосягаемого.
– А нахожу, что вы великий певец.
– Благодарю вас, господин Леопольд. Но мне еще никогда в жизни не приходилось исполнять такой восхитительной музыки.
Леопольд попросил Рауццини исполнить «Ликуйте и радуйтесь» в следующее воскресенье, и тот с готовностью согласился. В этот день Вольфгангу стукнуло семнадцать лет.
Вольфганг понимал радость Папы, но в качестве подарка он предпочел бы покататься на ослике.
Понимает ли сын, что он создал? В этом мотете есть нечто такое, что нельзя ни осязать, ни слышать, ни ощущать, его нельзя воспринимать никакими органами чувств, думал Леопольд, и в то же время каждый звук в этом мотете исполнен значения. Бог незрим, но теперь Леопольд слышал его глас. Нет, нелегко будет им расставаться с Италией.
Несколько дней спустя эрцгерцог Леопольд отказал Вольфгангу Амадею Моцарту в месте капельмейстера и придворного композитора.
34
Леопольду казалось, что их предали. Создание Вольфгангом «Ликуйте и радуйтесь» – этого совершенного гимна, изумительного по своей искренности и красоте, – было чуть ли не самым счастливым событием в его жизни, а оказалось, что музыка Вольфганга никому не нужна. Это ожесточило его против всего света и привело в растерянность. Именно в Италии Вольфганга превозносили до небес, и тем не менее, никто не предложил ему постоянного места. Но что скажешь сыну? На вопрос Вольфганга, что же случилось, он ответил:
– Видно, всевышний хочет по-другому распорядиться нами.
Лицо Вольфганга выразило сомнение, но он промолчал.
Граф Фирмиан посочувствовал им и заверил, что сделал все возможное, но австрийские эрцгерцоги, по-видимому, предпочитают итальянских музыкантов. В Зальцбурге положение Моцартов окажется более прочным, выразил надежду граф.
Решение было принято. Леопольд не мог дольше затягивать пребывание в Италии и распрощался со своими миланскими друзьями; никто больше не предложил им контракта на оперу, что тоже было ударом – он предполагал, что такой заказ будет поступать каждый год, – и в марте 1773 года они с Вольфгангом вернулись домой.
В апреле Леопольд снял новую квартиру. Снял, ни с кем не посоветовавшись, и это помогло ему восстановить веру в себя. Леопольд весьма гордился квартирой на Ганнибаль-плац, в новой части города. И заверил семью:
– Квартира стоит всего на несколько гульденов дороже, но ее не сравнишь с нашей теперешней.
– А как же дети? – спросила Анна Мария. – Все их друзья живут здесь поблизости. Дети расстроятся, особенно Наннерль.
– Можно подумать, мы переезжаем в Вену или в Милан, – нетерпеливо прервал ее Леопольд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222
Опера превратилась для Вольфганга в пытку, и ей, казалось, не будет конца. Занавес опустился в два часа ночи, и последним действием Вольфганг дирижировал как во сне.
Он не слышал аплодисментов, он был уверен, что опера провалилась. Стоял поздний час, и все мечтали лишь поскорее добраться до кровати, вследствие этого после представления не устроили приема. Папа, нахмурившись, молчал. Вольфганг был совсем подавлен.
На следующий день он с удивлением узнал, что весь Милан только об опере и говорит, и причина тому – соперничество певцов. Театр был снова полон, спектакль начался вовремя, и певцы пели гораздо лучше. После недели представлений при полном зале «Лючио Силла» стала самой популярной оперой в Милане, спектакли шли еще много раз.
Граф Фирмиан дал Моцартам. личную аудиенцию. Он не стал обсуждать причины отказа эрцгерцога Фердинанда, но намекнул Леопольду Моцарту – неплохо бы написать о Вольфганге эрцгерцогу Леопольду. Восхищенный успехом «Лючио Силлы», граф считал, что тосканский правитель – более музыкальный, чем его младший брат, – сочувственно отнесется к подобному предложению.
Леопольд последовал совету со смешанным чувством. От его прежнего оптимизма не осталось и следа, но отступать он не мог. Мысль о возвращении в Зальцбург, где музыка находилась в таком загоне, ужасала его. Он написал графу Арко: «Прошу Вас передать его светлости наши извинения в связи с задержкой возвращения в Зальцбург, но ревматизм, который и прежде не давал мне покоя, в последнее время сильно обострился. Мало того, что болели плечи, теперь боль распространилась на бедра и на колена. Я не могу ходить и вынужден писать Вам, лежа в кровати, да и писать-то мне трудно, жестоко мучает боль. Прошу Вас, однако, заверить его светлость, что мы возвратимся при первой же возможности».
Они ждали ответа неделю, вторую, месяц. После двадцати шести представлений «Лючио Силлу» сняли, а они так и не получили никаких вестей от тосканского двора. Однако граф Фирмиан просил их подождать, и они ждали, томясь неизвестностью.
Вольфганг подружился с Рауццини – кастратом, певшим Чечильо. Премьер считал свою партию лучшей в опере, он понимал, что Вольфганг писал ее в расчете на голос Манцуоли; Рауццини был очарован блеском и проникновенностью арий.
– Я счел бы за счастье, – сказал он Вольфгангу, – если бы вы написали что-нибудь специально для меня. Что-нибудь такое, с чем не справиться и примадонне.
Оперный жанр непреодолимо влек Вольфганга, тем не менее мотет, сочиненный им для Рауццини, предназначался для исполнения в церкви, и назвал он его «Exsultate, Jubilate* («Ликуйте и радуйтесь»), что вполне отвечало его настроению. На этот раз ему не мешало посредственное либретто, не надо было заботиться о постановке, и все внимание он сосредоточил на музыке. Вольфганг писал о любви, ликуя и радуясь. Несомый потоком творчества, он сочинил мотет в виде инструментального концерта с сольной партией для Рауццини – самой высокой, на какую только способен человеческий голос. Лишь колоратурное сопрано необычайной чистоты и силы может исполнить ее, думал он. Или кастрат – такой, как Рауццини или Манцуоли. Он с восторгом предавался чувству чистой любви. Любовь поющая. Любовь всесильная. Любовь нежная и легкая, словно воздух. Бог незрим, но они услышат голос бога в его музыке, голос бога любви, бога, которого он сам мог любить.
Рауццини исполнял «Ликуйте и радуйтесь» удивительно проникновенно, казалось, рожденные им бурные чувства раздвигают стены церкви.
Я слышу глас божий, думал Леопольд; ему вдруг почудилось, что его сын совсем взрослый, и он представил себе, что именно такую музыку Вольфганг станет сочинять в зрелости.
Рауццини подошел к Леопольду.
– Какие прекрасные звуки умеет создавать ваш сын, господин Леопольд, – сказал он. – Для его таланта нет недосягаемого.
– А нахожу, что вы великий певец.
– Благодарю вас, господин Леопольд. Но мне еще никогда в жизни не приходилось исполнять такой восхитительной музыки.
Леопольд попросил Рауццини исполнить «Ликуйте и радуйтесь» в следующее воскресенье, и тот с готовностью согласился. В этот день Вольфгангу стукнуло семнадцать лет.
Вольфганг понимал радость Папы, но в качестве подарка он предпочел бы покататься на ослике.
Понимает ли сын, что он создал? В этом мотете есть нечто такое, что нельзя ни осязать, ни слышать, ни ощущать, его нельзя воспринимать никакими органами чувств, думал Леопольд, и в то же время каждый звук в этом мотете исполнен значения. Бог незрим, но теперь Леопольд слышал его глас. Нет, нелегко будет им расставаться с Италией.
Несколько дней спустя эрцгерцог Леопольд отказал Вольфгангу Амадею Моцарту в месте капельмейстера и придворного композитора.
34
Леопольду казалось, что их предали. Создание Вольфгангом «Ликуйте и радуйтесь» – этого совершенного гимна, изумительного по своей искренности и красоте, – было чуть ли не самым счастливым событием в его жизни, а оказалось, что музыка Вольфганга никому не нужна. Это ожесточило его против всего света и привело в растерянность. Именно в Италии Вольфганга превозносили до небес, и тем не менее, никто не предложил ему постоянного места. Но что скажешь сыну? На вопрос Вольфганга, что же случилось, он ответил:
– Видно, всевышний хочет по-другому распорядиться нами.
Лицо Вольфганга выразило сомнение, но он промолчал.
Граф Фирмиан посочувствовал им и заверил, что сделал все возможное, но австрийские эрцгерцоги, по-видимому, предпочитают итальянских музыкантов. В Зальцбурге положение Моцартов окажется более прочным, выразил надежду граф.
Решение было принято. Леопольд не мог дольше затягивать пребывание в Италии и распрощался со своими миланскими друзьями; никто больше не предложил им контракта на оперу, что тоже было ударом – он предполагал, что такой заказ будет поступать каждый год, – и в марте 1773 года они с Вольфгангом вернулись домой.
В апреле Леопольд снял новую квартиру. Снял, ни с кем не посоветовавшись, и это помогло ему восстановить веру в себя. Леопольд весьма гордился квартирой на Ганнибаль-плац, в новой части города. И заверил семью:
– Квартира стоит всего на несколько гульденов дороже, но ее не сравнишь с нашей теперешней.
– А как же дети? – спросила Анна Мария. – Все их друзья живут здесь поблизости. Дети расстроятся, особенно Наннерль.
– Можно подумать, мы переезжаем в Вену или в Милан, – нетерпеливо прервал ее Леопольд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222