Потрясён я был своим открытием, а обалдел от того, что держал это открытие в своих объятиях, крепко прижимая к себе. Должен признать, что второе довлело над первым, и я испытывал огромный соблазн сейчас же, не теряя ни секунды, взбежать с ней наверх, запереться в первой попавшейся спальне и чисто по-мужски воспользоваться её состоянием. Лишь неимоверным усилием воли я подавил в себе это недостойное желание, однако не смог удержаться, чтобы не поцеловать её бесчувственные губы.
То ли под воздействием моего поцелуя, то ли просто потому, что прошло достаточно времени, Софи начала подавать признаки жизни. Веки её дрогнули, дыхание стало более глубоким и ритмичным, а щёки слегка заалели.
Я усадил Софи в кресло, а сам сел рядом с ней. Кресло оказалось достаточно вместительным для нас обоих, но недостаточно просторным, чтобы мы могли сидеть, не прикасаясь друг к другу. Мало того, правой рукой я обнимал Софи за плечи, а моя левая рука лежала на её бедре. Я пытался заставить себя убрать хоть эту руку, но все мои аргументы на сей счёт казались мне неубедительными.
Наконец Софи распахнула глаза и посмотрела на меня затуманенным взглядом. Затем смущённо улыбнулась и произнесла:
– Не знаю, что на меня нашло.
«Зато я знаю», – подумал я.
Впрочем, думал я не только об этом. Мои мысли двигались в двух разных направлениях, одновременно и независимо друг от друга. Как сказала бы в шутку Диана, мой мозг переключился в режим реальной многозадачности. Однако мне было не до шуток.
Я думал о своём открытии. Софи оказалась непробуждённой ведьмой. Причём, судя по характерному «эху», у неё был скрытый Дар, унаследованный от отца-колдуна, а её мать была простой смертной. Возможно, её отец был мутантом или сыном (или даже внуком) мутанта, но лично я не верил в существование мутационного Дара. Я не видел ни единого мутанта-колдуна, и никто из тех, с кем я разговаривал об этом, не мог назвать мне ни одного конкретного имени – только «кто-то», «где-то», «когда-то». Я же привык доверять фактам, не полагаясь на слухи.
А факт состоял в том, что Софи – полукровка. Но откуда она взялась? Кто её отец? Неужели Кевин? О, ужас!..
Хотя нет, вряд ли. Из послания Кевина следовало, что он открыл этот мир около пятнадцати лет назад, а Софи сейчас девятнадцать-двадцать, не меньше. Конечно, возможен и такой вариант, что она родилась в другом мире, а в возрасте пяти лет Кевин продал её здесь на невольничьем рынке... Чушь! Кевин псих, но не чудовище. Он обожает всех своих сестёр, даже ненормальную Ди, даже распутницу Алису по прозвищу Из-Рук-в-Руки; по-своему он любит и Пенелопу, хотя сам не признаётся себе в этом. Семья для него святое, и будь у него дочь, он бы души в ней не чаял. В сущности, ты хороший парень, Кевин... но почему я терпеть тебя не могу?..
Итак, остаётся Александр. Похоже, Софи его дочь, о существовании которой он не подозревает. Нечего сказать, хорошенькая перспектива! А если ещё окажется, что Диана права насчёт той девушки, Дженнифер, то и вовсе получается цепь дичайших, попросту невозможных совпадений.
Нет, надо же – у первого человека, которого я повстречал в мире простых смертных, обнаружился колдовской Дар! И скорее всего, это моя родственница. Сказал бы кому – не поверят...
Параллельно с этим я думал о Софи не как о полукровке и моей предполагаемой кузине, а как о женщине, которая в считанные минуты заставила меня потерять голову. Я думал о том, что на одной Радке свет клином не сошёлся. То же самое я думал о Дейдре. Вместе с тем, я сильно подозревал, что свет для меня всё-таки сходится клином – но теперь на Софи. Случайная встреча, одно невинное прикосновение, и вся моя личная жизнь полетела вверх тормашками... Мамочка, я влип!
– Пожалуйста, – слабым голосом произнесла Софи; видно было, что она ещё плохо себя чувствует. – Не смотрите на меня так.
– Как?
– Ну, так... так, как вы смотрите.
– Я не могу смотреть на вас по-другому, – честно ответил я. – Смотрю так, как выходит.
Софи тяжело вздохнула:
– В этом моя беда... Тогда совсем не смотрите.
– Вы требуете от меня невозможного, – сказал я, и это была чистая правда.
Она слегка вздёрнула подбородок, видимо с тем, чтобы, глядя мне прямо в глаза, попросить меня пересесть в другое кресло. А я как раз и сам собирался это сделать и уже подался немного вперёд. У нас получились на редкость синхронные движения, наши губы встретились и совершенно неожиданно слились в поцелуе.
Поцелуй был жарким и взаимным, но длился недолго. Не говоря ни слова, Софи высвободилась из моих объятий и встала. На ногах она держалась не очень уверенно, но упасть ей уже не грозило. Молча она обошла столик и опустилась в кресло, которое я занимал во время разговора с Морисом. Затем взяла стакан с недопитым мной апельсиновым соком и скептически посмотрела на него.
– Это ваш?
– Да, мой.
– Тогда хуже не будет.
– В каком смысле? – не понял я.
– Всё равно мы целовались.
Я смутился и на пару секунд отвёл взгляд от Софи, но потом снова уставился на неё.
А Софи между тем выпила остаток сока и вернула пустой стакан на прежнее место.
– Это всё от волнения, – сказала она, объясняя то ли свой обморок, то ли наш поцелуй. – Я чересчур впечатлительная.
– Вы так переволновались из-за записи? – спросил я.
– Да. Это... это слишком личная запись. Ничего такого особенного в ней нет, но я бы не хотела, чтобы её кто-то смотрел.
– А господин де Бельфор?
– Франсуа уже видел её... говорит, что только начало. Он нашёл эту карточку среди вещей Мориса и отдал мне.
– А вы неосмотрительно оставили её здесь?
– Она всегда здесь, но хранится в надёжном месте. Просто вчера я забыла вынуть её. – Софи внимательно посмотрела на меня. – Так Франсуа вам действительно ничего не сказал?
– О чём?
– Что я здесь живу. В этом доме.
Вот-те на!.. Изображать удивление нужды не было, я и так был удивлён. А ещё обескуражен. Удивился я тому, что Морис не заметил ничего подозрительного. А ведь должен же был заметить! Хоть бы на той же кухне – по обстановке, по продуктам в холодильнике (или что там его заменяет). Впрочем, возможно он решил, что здесь хозяйничал его кузен Филипп.
А обескуражен я был, поскольку попал в неловкое положение и не знал, как из него выкрутиться. Теперь ясно, почему Софи так озадачена. Любому на её месте показалось бы подозрительным, что Франсуа де Бельфор оставил своего гостя, мужчину, на ночь в доме, где живёт его невестка, причём одна-одинёшенька. Поступи он так в действительности, это здорово смахивало бы на сводничество...
Вдруг Софи рассмеялась. Её смех был звонкий и чистый, а во взгляде, наряду с весельем, присутствовало смущение.
– Вот оно что! Понимаю...
– И что же? – полюбопытствовал я.
Она уняла свой смех и объяснила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119