..
Я непроизвольно вздохнул – да так горько и тоскливо, что Дионис покачал головой.
– Ладно, – сказал он, вставая. – Мне пора. Я пришёл лишь затем, чтобы забрать свою книженцию, которую оставил здесь в прошлый раз. – С этими словами он взял с тумбочки небольшой томик в кожаном тиснённом золотом переплёте. – Прелюбопытнейшая версия «Гамлета» с мотивами «Макбета» и «Отелло». Принц Датский душит Офелию, обнаружив её платок у своего дяди. Параллельно с этим выясняется, что мать Гамлета в сговоре с тем же дядей отравила своего мужа. Занимательная вещица, советую прочитать.
– Уже прочёл, – буркнул я в ответ.
– Ну и как?
– Мягко говоря, не проторчал. То и дело ловил себя на том, что представляю Гамлета этаким здоровенным мавром.
Дионис пожал плечами.
– Хроническая склонность к стереотипному мышлению, – поставил он мне диагноз и направился к выходу. – Всего хорошего, ребятки. Смотрите не подеритесь без меня.
– Не подерёмся, – пообещал Ладислав.
Я угрюмо промычал что-то в этом же роде. Дионис вышел из холла в переднюю, а спустя секунду раздался стук закрывшейся наружной двери. Я ощутил слабую вибрацию Формирующих – это Дионис воспользовался своим Образом Источника, чтобы перенестись в другое место. Обычно он был более аккуратен... Впрочем, кто знает. Может, он сделал это специально и таким образом известил нас о своём отбытии.
– Тоже мне, умник! – раздражённо произнёс я. – Суётся с нравоучениями, куда его не просят, а сам уже тридцать лет никак не может разобраться в своей личной жизни. Преследует бедняжку Пенелопу и упорно не хочет понять, что ей он по барабану... Ты же не согласен с ним?
– Нет, конечно, – сказал Ладислав. – Дионис судит тебя по своим меркам, не учитывая разницу между вами. Он уже состоявшаяся личность, ему не нужно самоутверждаться и каждый день доказывать всему миру, что ты не верблюд. Он – Дионис из Сумерек, и этим всё сказано. На твоём месте он выполнил бы требование моего деда, не унизившись, не уронив своего достоинства, не потеряв ни капельки гордости. Он просто снизошёл бы до того, чтобы удовлетворить прихоть выжившего из ума старика. Но ты – не он. Как, впрочем, и я. Мне пришлось драться с кретинами, обозвавшими меня трусом, я был вынужден это делать. А Дионис, в ответ на подобные обвинения, лишь презрительно усмехнулся бы. Он не трус – и все это знают.
Ладислав умолк и сделал пару глотков вина. Я последовал его примеру, присвоив недопитый бокал Диониса, в котором осталось ещё изрядное количество рубиновой жидкости.
– Значит, ты понимаешь меня? – спросил я.
Он кивнул:
– Прекрасно понимаю. И всё же... Скажу тебе откровенно, Эрик: я был бы очень рад, если бы ты уступил, хотя после этого я стал бы меньше тебя уважать.
– Очаровательная дилемма, – вздохнул я. – Направо пойдёшь, налево пойдёшь...
– Между прочим, – сказал Ладислав. – Радка собирается замуж.
У меня больно кольнуло в сердце. Неужели, со стремительностью молнии пронеслось в моей голове, это конец? Неужели она так быстро забыла меня, вычеркнула из своей жизни?..
А чего, собственно, я ожидал? – последовала затем более трезвая мысль. Что Радка станет затворницей? Что после того, как я отказался от неё, она будет жить воспоминаниями об ушедшей любви и хранить мне верность? Можно подумать, я этого заслуживаю...
Стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, без предательского дрожания, я с деланным безразличием спросил:
– Серьёзно? – и лишь затем сообразил, что более уместным был бы вопрос: «За кого?».
Ладислав пристально посмотрел мне в глаза. Я не выдержал его взгляда и потупился.
– Не думаю, что серьёзно, – ответил он. – Мне кажется... нет, я уверен, что она делает это тебе на зло. Впрочем, и себе тоже. Сомневаюсь, что из её брака выйдет какой-нибудь толк – если он вообще состоится. Ведь Радка по-прежнему любит тебя.
Я молча взял со стола золотой портсигар Ладислава, со второй попытки достал из него сигарету (первая сигарета невесть почему сломалась) и закурил. Сделав несколько глубоких затяжек, я наконец произнёс:
– Так это и есть то важное дело, о котором ты хотел поговорить?
Ладислав вдруг помрачнел. Не просто нахмурился – он и до этого выглядел не очень-то весело – его скуластое лицо, слегка смугловатое, приобрело какой-то нездоровый серый оттенок, левая щека несколько раз дёрнулась, как от нервного тика, а в глазах застыл страх.
– Нет, это... это другое. А насчёт Радки – так, к слову пришлось. Вообще-то мне нужна твоя помощь.
– Какого рода?
Ладислав тоже закурил. Я заметил, что его пальцы дрожат.
– Право, даже не знаю. Скорее, мне нужна не помощь, а совет.
– Совет, это одна из форм помощи, – заметил я. – Но почему ты решил обратиться ко мне? Ведь мы с тобой не общались больше трёх лет.
Ладислав замялся:
– Ну, видишь ли... Ты же знаешь, что я довольно замкнутый, друзей у меня – раз, два, и обчёлся. А когда дело дошло до того, кому я могу полностью доверять, то остался только ты один.
Я был нимало удивлён этим неожиданным признанием. Хотя я всегда относился к Ладиславу с симпатией, даже в лучшие времена он числился в списке моих друзей и приятелей лишь где-то в третьем десятке. А для него, оказывается, я чуть ли не первейший друг – и, похоже, он намерен посвятить меня в какую-то страшную тайну.
– Так что у тебя за проблема? – поинтересовался я.
– Есть один мир, – ответил Ладислав, обволакивая себя тучей сигаретного дыма. – Мой любимый мир, может, я рассказывал о нём...
– Земля Юрия Великого?
– Верно, она самая. – Он немного помедлил, затем с расстановкой произнёс: – Так вот, совсем недавно я обнаружил, что этот мир таит в себе смертельную угрозу. Он потенциально опасен для всех колдовских Домов. Мало того, он угрожает самому существованию Вселенной.
Ладислав говорил так убеждённо, что я ни на мгновение не усомнился в его серьёзности. У меня даже кровь застыла при мысли о том, что он, возможно, не преувеличивает.
5. КЕВИН
После обеда я получил «отгул». Дженнифер уснула и, судя по её усталому виду, собиралась проспать до самого ужина. Правда, перед этим мы ещё немного побрыкались в постели – но уже просто так, в качестве разминки; это не шло ни в какое сравнение с тем, что мы вытворяли накануне вечером и рано утром.
Я чувствовал себя пресыщенным и в то же время опустошённым. Среди любимых изречений моего отца есть и такое: слишком много – не к добру. В справедливости этой поговорки я убедился ещё в детстве, когда единолично слопал целую коробку шоколадных конфет; сейчас я испытывал нечто похожее.
Впрочем, не буду кривить душой. Дженнифер нравилась мне больше, чем другие хорошенькие-замужние-голубоглазые-блондинки, которых я встречал на своём пути (за исключением Монгфинд, разумеется); но это вовсе не значило, что я был в восторге от её сексуальной активности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
Я непроизвольно вздохнул – да так горько и тоскливо, что Дионис покачал головой.
– Ладно, – сказал он, вставая. – Мне пора. Я пришёл лишь затем, чтобы забрать свою книженцию, которую оставил здесь в прошлый раз. – С этими словами он взял с тумбочки небольшой томик в кожаном тиснённом золотом переплёте. – Прелюбопытнейшая версия «Гамлета» с мотивами «Макбета» и «Отелло». Принц Датский душит Офелию, обнаружив её платок у своего дяди. Параллельно с этим выясняется, что мать Гамлета в сговоре с тем же дядей отравила своего мужа. Занимательная вещица, советую прочитать.
– Уже прочёл, – буркнул я в ответ.
– Ну и как?
– Мягко говоря, не проторчал. То и дело ловил себя на том, что представляю Гамлета этаким здоровенным мавром.
Дионис пожал плечами.
– Хроническая склонность к стереотипному мышлению, – поставил он мне диагноз и направился к выходу. – Всего хорошего, ребятки. Смотрите не подеритесь без меня.
– Не подерёмся, – пообещал Ладислав.
Я угрюмо промычал что-то в этом же роде. Дионис вышел из холла в переднюю, а спустя секунду раздался стук закрывшейся наружной двери. Я ощутил слабую вибрацию Формирующих – это Дионис воспользовался своим Образом Источника, чтобы перенестись в другое место. Обычно он был более аккуратен... Впрочем, кто знает. Может, он сделал это специально и таким образом известил нас о своём отбытии.
– Тоже мне, умник! – раздражённо произнёс я. – Суётся с нравоучениями, куда его не просят, а сам уже тридцать лет никак не может разобраться в своей личной жизни. Преследует бедняжку Пенелопу и упорно не хочет понять, что ей он по барабану... Ты же не согласен с ним?
– Нет, конечно, – сказал Ладислав. – Дионис судит тебя по своим меркам, не учитывая разницу между вами. Он уже состоявшаяся личность, ему не нужно самоутверждаться и каждый день доказывать всему миру, что ты не верблюд. Он – Дионис из Сумерек, и этим всё сказано. На твоём месте он выполнил бы требование моего деда, не унизившись, не уронив своего достоинства, не потеряв ни капельки гордости. Он просто снизошёл бы до того, чтобы удовлетворить прихоть выжившего из ума старика. Но ты – не он. Как, впрочем, и я. Мне пришлось драться с кретинами, обозвавшими меня трусом, я был вынужден это делать. А Дионис, в ответ на подобные обвинения, лишь презрительно усмехнулся бы. Он не трус – и все это знают.
Ладислав умолк и сделал пару глотков вина. Я последовал его примеру, присвоив недопитый бокал Диониса, в котором осталось ещё изрядное количество рубиновой жидкости.
– Значит, ты понимаешь меня? – спросил я.
Он кивнул:
– Прекрасно понимаю. И всё же... Скажу тебе откровенно, Эрик: я был бы очень рад, если бы ты уступил, хотя после этого я стал бы меньше тебя уважать.
– Очаровательная дилемма, – вздохнул я. – Направо пойдёшь, налево пойдёшь...
– Между прочим, – сказал Ладислав. – Радка собирается замуж.
У меня больно кольнуло в сердце. Неужели, со стремительностью молнии пронеслось в моей голове, это конец? Неужели она так быстро забыла меня, вычеркнула из своей жизни?..
А чего, собственно, я ожидал? – последовала затем более трезвая мысль. Что Радка станет затворницей? Что после того, как я отказался от неё, она будет жить воспоминаниями об ушедшей любви и хранить мне верность? Можно подумать, я этого заслуживаю...
Стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, без предательского дрожания, я с деланным безразличием спросил:
– Серьёзно? – и лишь затем сообразил, что более уместным был бы вопрос: «За кого?».
Ладислав пристально посмотрел мне в глаза. Я не выдержал его взгляда и потупился.
– Не думаю, что серьёзно, – ответил он. – Мне кажется... нет, я уверен, что она делает это тебе на зло. Впрочем, и себе тоже. Сомневаюсь, что из её брака выйдет какой-нибудь толк – если он вообще состоится. Ведь Радка по-прежнему любит тебя.
Я молча взял со стола золотой портсигар Ладислава, со второй попытки достал из него сигарету (первая сигарета невесть почему сломалась) и закурил. Сделав несколько глубоких затяжек, я наконец произнёс:
– Так это и есть то важное дело, о котором ты хотел поговорить?
Ладислав вдруг помрачнел. Не просто нахмурился – он и до этого выглядел не очень-то весело – его скуластое лицо, слегка смугловатое, приобрело какой-то нездоровый серый оттенок, левая щека несколько раз дёрнулась, как от нервного тика, а в глазах застыл страх.
– Нет, это... это другое. А насчёт Радки – так, к слову пришлось. Вообще-то мне нужна твоя помощь.
– Какого рода?
Ладислав тоже закурил. Я заметил, что его пальцы дрожат.
– Право, даже не знаю. Скорее, мне нужна не помощь, а совет.
– Совет, это одна из форм помощи, – заметил я. – Но почему ты решил обратиться ко мне? Ведь мы с тобой не общались больше трёх лет.
Ладислав замялся:
– Ну, видишь ли... Ты же знаешь, что я довольно замкнутый, друзей у меня – раз, два, и обчёлся. А когда дело дошло до того, кому я могу полностью доверять, то остался только ты один.
Я был нимало удивлён этим неожиданным признанием. Хотя я всегда относился к Ладиславу с симпатией, даже в лучшие времена он числился в списке моих друзей и приятелей лишь где-то в третьем десятке. А для него, оказывается, я чуть ли не первейший друг – и, похоже, он намерен посвятить меня в какую-то страшную тайну.
– Так что у тебя за проблема? – поинтересовался я.
– Есть один мир, – ответил Ладислав, обволакивая себя тучей сигаретного дыма. – Мой любимый мир, может, я рассказывал о нём...
– Земля Юрия Великого?
– Верно, она самая. – Он немного помедлил, затем с расстановкой произнёс: – Так вот, совсем недавно я обнаружил, что этот мир таит в себе смертельную угрозу. Он потенциально опасен для всех колдовских Домов. Мало того, он угрожает самому существованию Вселенной.
Ладислав говорил так убеждённо, что я ни на мгновение не усомнился в его серьёзности. У меня даже кровь застыла при мысли о том, что он, возможно, не преувеличивает.
5. КЕВИН
После обеда я получил «отгул». Дженнифер уснула и, судя по её усталому виду, собиралась проспать до самого ужина. Правда, перед этим мы ещё немного побрыкались в постели – но уже просто так, в качестве разминки; это не шло ни в какое сравнение с тем, что мы вытворяли накануне вечером и рано утром.
Я чувствовал себя пресыщенным и в то же время опустошённым. Среди любимых изречений моего отца есть и такое: слишком много – не к добру. В справедливости этой поговорки я убедился ещё в детстве, когда единолично слопал целую коробку шоколадных конфет; сейчас я испытывал нечто похожее.
Впрочем, не буду кривить душой. Дженнифер нравилась мне больше, чем другие хорошенькие-замужние-голубоглазые-блондинки, которых я встречал на своём пути (за исключением Монгфинд, разумеется); но это вовсе не значило, что я был в восторге от её сексуальной активности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119