Теперь многие считают, что наш брак готовился давно.
– А это что-то меняет?
– Нет, но это подлило масла в огонь. Узнав о моём намерении поставить на голосование поправку к конституции, республиканцы и их союзники по коалиции из социалистической партии всполошились. Разумеется, они сразу сообразили, что в случае отрицательного результата я назначу досрочные выборы, на которых их ожидает крупное поражение. Для лидеров фракции это не так смертельно, как для рядовых членов. Они-то будут находиться в самом верху партийного списка и при любом исходе получат места в парламенте.
– А что это им даст?
– Они сохранят верность принципам. К тому же риск благородное дело. Чем чёрт не шутит – а вдруг противникам поправки удастся заполучить сто один мандат.
– Разве это возможно?
– Маловероятно, но всё же не исключено. Одним из преимуществ и в то же время недостатков пропорциональной избирательной системы является гарантированное представительство оппозиции в парламенте. Причём, за счёт отсева карликовых партий, не преодолевших трёхпроцентный барьер, обычно ей достаётся больше мест, чем она того заслуживает.
– То же самое можно сказать и о правящем блоке.
– Тут ты ошибаешься. Большинство мини-партий у нас крайне правого толка, ультрароялистские. Их возглавляют честолюбивые представители влиятельных аристократических семейств, которые таким способом обеспечивают своё избрание в Сенат. А что касается левых, то они гораздо более сплочённые и действуют единым фронтом. Я полагаю, что как раз сейчас лидеры республиканцев пытаются договориться с социалистами о созыве внеочередных съездов своих партий, которые обязали бы всех депутатов левой коалиции голосовать против поправки.
– И они обяжут?
– Можно не сомневаться. Внеочередные съезды тем удобны для партийного руководства, что из-за крайне сжатых сроков делегаты обычно не избираются, а назначаются. Но я не доставлю им такого удовольствия. Поправка будет проголосована завтра же.
– В нарушение процедуры?
– Вовсе нет. Регламентом предусмотрена так называемая королевская привилегия. Я вправе требовать немедленного голосования по внесённому мной законопроекту, минуя предварительное обсуждение в комитетах и фракциях и без дебатов на пленарном заседании. Правда, если поправка будет принята по такой упрощённой процедуре, она вступит в силу лишь после вердикта Верховного Суда о её непротиворечивости другим статьям конституции.
– А если поправка не будет принята?
– Это меня не волнует. Вернее, волнует меньше всего. Главное, чтобы оппозиция не проголосовала дружно «против». Даже если поправка не наберёт нужного количества голосов, но часть республиканцев будет «за», это приведёт к внутрипартийному расколу.
– Ага, – сообразил я. – Таким образом, накануне досрочных выборов левые перегрызутся между собой, и ты получишь парламент фактически без оппозиции.
Анхела смущённо улыбнулась, как будто я поймал её на чём-то нехорошем.
– Всякий, кто находится у власти, не в восторге от оппозиции, – ответила она. – В демократическом обществе права меньшинства охраняются законом, и оппозиция – неизбежное зло. Но никто не запретит мне бороться с этим злом, оставаясь в рамках закона.
Я поднялся со своего места, обогнул стол и подошёл к креслу, в котором сидела Анхела.
– Солнышко. Признай наконец, что мы с тобой одним миром мазаны. Ты борешься с оппозицией, я борюсь с конкурентами...
– Я борюсь честно, – возразила она.
– Законно, – сделал я маленькое уточнение. – А насчёт честности можно ещё поспорить. Но мы спорить не будем. Поверь, я тоже чту уголовный кодекс...
– Вернее, читаешь его после каждой своей сомнительной сделки. Особенно тебя интересуют пункты о смягчающих обстоятельствах. Теперь я понимаю, как тебе удаётся выходить сухим из воды. Тебя покрывает твой брат-полицейский. – Анхела встала и прижалась ко мне. – Боже, за что мне такое наказание? Почему я влюбилась в тебя?
– Потому что я неотразимый.
– А ещё наглый, как... Ладно, Кевин, не мешай мне. Лучше ступай к своим родным. – Она снова села в кресло. – До ужина я буду занята.
– А после ужина?
Прозвучал сигнал вызова. По знаку Анхелы я торопливо отступил в сторону, и тогда она включила связь.
– Что там, Саманта?
– Свежие новости, Анхела! – раздался взволнованный голос главы королевской канцелярии. – Только что фракция социалистов в полном составе покинула совещание левых.
– Распад коалиции?
– По всей видимости. Дон Мигель отказался комментировать происшедшее, но другие депутаты как раз дают интервью. Они очень осторожны в выражениях, однако смысл их высказываний предельно ясен: социалистическая партия никогда не была противницей королевской власти, а с республиканцами их объединяет близость экономических программ. Сейчас все телекомпании готовят экстренные выпуски новостей.
– Значит, мы можем твёрдо рассчитывать на триста семьдесят четыре голоса, – подытожила Анхела. – Надо полагать, что среди республиканцев найдётся двадцать шесть ренегатов.
– Думаю, их будет больше. По нашим последним сведениям, в чёрных списках партии числится свыше тридцати человек. Их собирались лишить мандатов на ближайшем съезде, но теперь, в случае распада коалиции, они получат возможность сохранить свои места в парламенте, переметнувшись к социалистам.
– Отлично, – сказала Анхела. – Вот что, Саманта, заходи ко мне. Обсудим ситуацию более детально.
– Хорошо, сейчас... Ага! Только что получено ещё одно сообщение. Дон Мигель направляется во дворец. Очевидно, намерен вести торг.
Анхела села откинулась на спинку кресла и торжествующе улыбнулась. В её глазах вспыхнули огоньки.
– Прекрасная новость! Надеюсь, теперь, порвав с этой красной бандой, он не откажется принять портфель министра труда... Так я жду тебя, Саманта. И кстати, сообщи госсекретарю, что в девять часов я собираюсь провести заседание кабинета. Пусть обеспечит явку всех министров.
– Будет сделано.
– Тогда поспеши.
Закончив разговор с Самантой, Анхела повернулась ко мне.
– Ты всё ещё здесь?
Я отвесил церемонный поклон:
– Да, ваше величество. Покорнейше прошу извинить мне мою дерзость, но не соблаговолите ли вы...
– Прекрати паясничать, Кевин!
– Ладно. Теперь я знаю, что ты будешь делать после ужина. А потом?
Анхела вздохнула.
– К одиннадцати приходи ко мне.
– Прямо в твои покои?
– Да.
– Но что подумают... – я осёкся, встретившись со взглядом Анхелы.
Находись я ближе к ней, то непременно заработал бы ещё одну пощёчину. Видимо, это начало входить у неё в привычку... впрочем, как у меня – нарываться.
Покидая приёмную, я разминулся в дверях с худощавой симпатичной женщиной лет тридцати пяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
– А это что-то меняет?
– Нет, но это подлило масла в огонь. Узнав о моём намерении поставить на голосование поправку к конституции, республиканцы и их союзники по коалиции из социалистической партии всполошились. Разумеется, они сразу сообразили, что в случае отрицательного результата я назначу досрочные выборы, на которых их ожидает крупное поражение. Для лидеров фракции это не так смертельно, как для рядовых членов. Они-то будут находиться в самом верху партийного списка и при любом исходе получат места в парламенте.
– А что это им даст?
– Они сохранят верность принципам. К тому же риск благородное дело. Чем чёрт не шутит – а вдруг противникам поправки удастся заполучить сто один мандат.
– Разве это возможно?
– Маловероятно, но всё же не исключено. Одним из преимуществ и в то же время недостатков пропорциональной избирательной системы является гарантированное представительство оппозиции в парламенте. Причём, за счёт отсева карликовых партий, не преодолевших трёхпроцентный барьер, обычно ей достаётся больше мест, чем она того заслуживает.
– То же самое можно сказать и о правящем блоке.
– Тут ты ошибаешься. Большинство мини-партий у нас крайне правого толка, ультрароялистские. Их возглавляют честолюбивые представители влиятельных аристократических семейств, которые таким способом обеспечивают своё избрание в Сенат. А что касается левых, то они гораздо более сплочённые и действуют единым фронтом. Я полагаю, что как раз сейчас лидеры республиканцев пытаются договориться с социалистами о созыве внеочередных съездов своих партий, которые обязали бы всех депутатов левой коалиции голосовать против поправки.
– И они обяжут?
– Можно не сомневаться. Внеочередные съезды тем удобны для партийного руководства, что из-за крайне сжатых сроков делегаты обычно не избираются, а назначаются. Но я не доставлю им такого удовольствия. Поправка будет проголосована завтра же.
– В нарушение процедуры?
– Вовсе нет. Регламентом предусмотрена так называемая королевская привилегия. Я вправе требовать немедленного голосования по внесённому мной законопроекту, минуя предварительное обсуждение в комитетах и фракциях и без дебатов на пленарном заседании. Правда, если поправка будет принята по такой упрощённой процедуре, она вступит в силу лишь после вердикта Верховного Суда о её непротиворечивости другим статьям конституции.
– А если поправка не будет принята?
– Это меня не волнует. Вернее, волнует меньше всего. Главное, чтобы оппозиция не проголосовала дружно «против». Даже если поправка не наберёт нужного количества голосов, но часть республиканцев будет «за», это приведёт к внутрипартийному расколу.
– Ага, – сообразил я. – Таким образом, накануне досрочных выборов левые перегрызутся между собой, и ты получишь парламент фактически без оппозиции.
Анхела смущённо улыбнулась, как будто я поймал её на чём-то нехорошем.
– Всякий, кто находится у власти, не в восторге от оппозиции, – ответила она. – В демократическом обществе права меньшинства охраняются законом, и оппозиция – неизбежное зло. Но никто не запретит мне бороться с этим злом, оставаясь в рамках закона.
Я поднялся со своего места, обогнул стол и подошёл к креслу, в котором сидела Анхела.
– Солнышко. Признай наконец, что мы с тобой одним миром мазаны. Ты борешься с оппозицией, я борюсь с конкурентами...
– Я борюсь честно, – возразила она.
– Законно, – сделал я маленькое уточнение. – А насчёт честности можно ещё поспорить. Но мы спорить не будем. Поверь, я тоже чту уголовный кодекс...
– Вернее, читаешь его после каждой своей сомнительной сделки. Особенно тебя интересуют пункты о смягчающих обстоятельствах. Теперь я понимаю, как тебе удаётся выходить сухим из воды. Тебя покрывает твой брат-полицейский. – Анхела встала и прижалась ко мне. – Боже, за что мне такое наказание? Почему я влюбилась в тебя?
– Потому что я неотразимый.
– А ещё наглый, как... Ладно, Кевин, не мешай мне. Лучше ступай к своим родным. – Она снова села в кресло. – До ужина я буду занята.
– А после ужина?
Прозвучал сигнал вызова. По знаку Анхелы я торопливо отступил в сторону, и тогда она включила связь.
– Что там, Саманта?
– Свежие новости, Анхела! – раздался взволнованный голос главы королевской канцелярии. – Только что фракция социалистов в полном составе покинула совещание левых.
– Распад коалиции?
– По всей видимости. Дон Мигель отказался комментировать происшедшее, но другие депутаты как раз дают интервью. Они очень осторожны в выражениях, однако смысл их высказываний предельно ясен: социалистическая партия никогда не была противницей королевской власти, а с республиканцами их объединяет близость экономических программ. Сейчас все телекомпании готовят экстренные выпуски новостей.
– Значит, мы можем твёрдо рассчитывать на триста семьдесят четыре голоса, – подытожила Анхела. – Надо полагать, что среди республиканцев найдётся двадцать шесть ренегатов.
– Думаю, их будет больше. По нашим последним сведениям, в чёрных списках партии числится свыше тридцати человек. Их собирались лишить мандатов на ближайшем съезде, но теперь, в случае распада коалиции, они получат возможность сохранить свои места в парламенте, переметнувшись к социалистам.
– Отлично, – сказала Анхела. – Вот что, Саманта, заходи ко мне. Обсудим ситуацию более детально.
– Хорошо, сейчас... Ага! Только что получено ещё одно сообщение. Дон Мигель направляется во дворец. Очевидно, намерен вести торг.
Анхела села откинулась на спинку кресла и торжествующе улыбнулась. В её глазах вспыхнули огоньки.
– Прекрасная новость! Надеюсь, теперь, порвав с этой красной бандой, он не откажется принять портфель министра труда... Так я жду тебя, Саманта. И кстати, сообщи госсекретарю, что в девять часов я собираюсь провести заседание кабинета. Пусть обеспечит явку всех министров.
– Будет сделано.
– Тогда поспеши.
Закончив разговор с Самантой, Анхела повернулась ко мне.
– Ты всё ещё здесь?
Я отвесил церемонный поклон:
– Да, ваше величество. Покорнейше прошу извинить мне мою дерзость, но не соблаговолите ли вы...
– Прекрати паясничать, Кевин!
– Ладно. Теперь я знаю, что ты будешь делать после ужина. А потом?
Анхела вздохнула.
– К одиннадцати приходи ко мне.
– Прямо в твои покои?
– Да.
– Но что подумают... – я осёкся, встретившись со взглядом Анхелы.
Находись я ближе к ней, то непременно заработал бы ещё одну пощёчину. Видимо, это начало входить у неё в привычку... впрочем, как у меня – нарываться.
Покидая приёмную, я разминулся в дверях с худощавой симпатичной женщиной лет тридцати пяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119