Мы поздоровались, и по голосу я узнал ту самую Саманту. Она была белокурой и голубоглазой. Чисто машинально я посмотрел на её руку и, увидев на безымянном пальце обручальное кольцо, украдкой облизнулся. Всё-таки трудно избавиться от старых привычек!
* * *
В гостиной наших апартаментов Дженнифер, полулёжа на диване, смотрела по визору выпуск новостей. Молодой обозреватель явно правой ориентации восторженно вещал о расколе среди левых и рассуждал о будущей расстановке сил в парламенте в случае вступления социалистов в правительственную коалицию.
– ...Пока ещё рано делать прогнозы о возможном исходе голосования по вносимой Короной поправке, изменяющей порядок престолонаследования, но уже очевидно, что сейчас парламент как никогда близок к принятию положительного решения по этому наболевшему вопросу. Раскол в рядах левой оппозиции обнажил зревшие годами глубинные противоречия...
Заметив меня, Дженнифер приняла сидячее положение и уменьшила громкость.
– Привет, – сказал я, присаживаясь рядом с ней. – Как себя чувствуешь?
– Просто сражена наповал, – ответила Дженнифер по-валлийски. – До сих пор не могу прийти в себя.
Она говорила правильно, практически без акцента, и довольно бегло, а слова слетали с её губ не то чтобы непринуждённо – скорее, бесконтрольно. Я догадался, что Бренда обучила Дженнифер языку под гипнозом, и в мыслях пожурил тётушку за то, что она прибегла к такому, далеко не безвредному, методу.
– Это трудно сразу принять, – сказал я. – Это требует времени.
– Да, – кивнула Дженнифер. – Мне нужно время, чтобы ко всему привыкнуть. К счастью, времени у меня навалом. Я всегда считала несправедливым, что человеческая жизнь так коротка.
– Что ж, справедливость восторжествовала. По крайней мере, в твоём случае.
– Ты хочешь сказать...
– Нет, Дженни. Я не хочу сказать, что бессмертие плохо. Плохо то, что этим замечательным даром обладает лишь жалкая горстка людей. А вот это несправедливо.
Дженнифер пододвинулась ближе и положила голову мне на плечо.
– Знаешь, о чём я сейчас думаю?
– Догадываюсь. Ты думаешь о том, как тебе повезло, что раньше была одинока. У тебя не было близких друзей, сильной привязанности, настоящей семьи; по большому счёту, тебе нечего терять.
– Ты прав. Прежде я страдала от своего одиночества, но теперь... Да, теперь я считаю, что мне повезло.
Ещё я догадывался, что Дженнифер думает об Анхеле и сочувствует мне.
– А где остальные наши? – спросил я.
– В твоём кабинете. Расспрашивают Джо про... моего отца. А я не хочу о нём слышать.
– Не нужно ожесточаться, Дженни. Какой ни есть, Александр твой отец. Я не хочу и не допущу, чтобы ты пошла по стопам Джо.
– А что он натворил? – поинтересовалась Дженнифер. – По его поведению я поняла, что он у вас вроде изгоя.
– Не вроде, а действительно так. Джо осуждён на вечное изгнание.
– Вашим отцом?
– Нет, его судил Дом Израилев.
– Так что же он натворил? – повторила свой вопрос Дженнифер.
– Много чего, – уклончиво ответил я. – А всё из-за того, что хотел отомстить отцу.
– За что?
Я вздохнул:
– Это долгая песенка, Дженни. И очень грустная. Джо винил нашего отца в том, что он бросил его мать беременную и она, не выдержав разлуки, покончила с собой.
– И это правда?
– В общих чертах, да. Однако замечу, что факты – вещь не только упрямая, но и очень скользкая. Джо не хотел учитывать некоторые обстоятельства, если не оправдывавшие отца, то, во всяком случае, смягчавшие его вину... – Я снова вздохнул. – Давай поговорим об этом как-нибудь в другой раз. А ещё лучше, расспроси Дейдру или Бренду. Они старше меня, знают больше и будут более объективными в оценке тех событий.
– Хорошо, так я и сделаю. А может, и вовсе не стану спрашивать. Если по правде, то мне не понравился Джо. Слишком он скользкий, как те твои факты, чересчур любезный. От таких людей можно ожидать чего угодно.
– Мы все хороши, – сказал я. – Нам палец в рот не клади – и мне, и Дейдре, и Бренде. Особенно Бренде. С виду она сущий ангелочек, и я её очень люблю, но, признаться, страшно боюсь подвернуться ей под горячую руку.
– Бренда прелесть, – живо возразила Дженнифер. – У неё золотой характер.
– Разве я спорю? Вовсе нет. И я рад, что вы понравились друг другу. Надеюсь, вы хорошо провели время?
– Отлично! Это было вроде ознакомительной экскурсии. Бренда много показывала мне, много рассказывала. Я видела издали Солнечный Град и Марсианскую Цитадель, была на вершине Олимпа. Потом она познакомила меня со своим мужем...
– С Колином?! – воскликнул я. – Так он уже в курсе?
– Да.
– Чёрт побери!
– Не злись, Кеви, – раздался голос Дейдры, незаметно вошедшей в гостиную. – Что случилось, то случилось. Если ты думал, что Бренда скроет это от Колина, значит, ты плохо знаешь обоих. Они муж и жена, и у них нет секретов друг от друга.
– Это следует понимать так, что ты собираешься посвятить Мела в нашу тайну?
Дейдра устроилась на диване рядом со мной.
– Отнюдь. Мел не Колин, у него другие интересы, и он не слишком любопытен. Его вполне удовлетворит моё обещание, что я не буду изменять ему во время своих частых отлучек.
Я хмыкнул:
– У вас намечается шикарный медовый месяц.
– В самом деле шикарный. Как известно, разлука лишь разжигает страсть.
– Кто такой Мел? – полюбопытствовала Дженнифер. – Твой жених?
– Без пяти мой муж, – ответила Дейдра. – Вернее, без четверти. Через пятнадцать дней наша свадьба.
– Поздравляю!
– Малкольм Лейнстер наш двоюродный брат, – счёл нужным добавить я. – Он старший сын Бренды и Колина.
Дженнифер в растерянности покачала головой:
– Подумать только, у Бренды взрослый сын!
– Ну, не такой он и взрослый... – начал было я, но Дейдра перебила меня:
– Прекрати, Кеви. Если ты намерен острить на тему «замужество или усыновление», то будешь не оригинальным. Отец опередил тебя эдак недели на три.
– Он тоже так думает?
– Когда дело за тем, чтобы поддеть кого-то, тут вы всегда думаете в унисон... Дженни, солнышко, если ты всё ещё боишься встречи с нашим отцом, то внимательнее присмотрись к его более молодой копии. Разве он страшен?
– Нет, – ответила Дженнифер, улыбнувшись. – Совсем не страшен.
– Скорее забавен, а? Старший, поверь мне, точно такой же. Правда, мордашка у него посмазливее, но что касается мозгов, то у обоих они устроены одинаково, извилина к извилине. По этой причине между ними часто возникают конфликты. Каждый видит в другом своё собственное отражение и, естественно, в первую очередь замечает свои же собственные недостатки...
Я поднялся. Не имея, в принципе, ничего против психологических экскурсов Дейдры, я не был в состоянии оценить их по достоинству, когда речь шла о моей персоне. В таких случаях я либо стремился переменить тему разговора, либо, если видел, что сестру нельзя остановить, попросту уходил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
* * *
В гостиной наших апартаментов Дженнифер, полулёжа на диване, смотрела по визору выпуск новостей. Молодой обозреватель явно правой ориентации восторженно вещал о расколе среди левых и рассуждал о будущей расстановке сил в парламенте в случае вступления социалистов в правительственную коалицию.
– ...Пока ещё рано делать прогнозы о возможном исходе голосования по вносимой Короной поправке, изменяющей порядок престолонаследования, но уже очевидно, что сейчас парламент как никогда близок к принятию положительного решения по этому наболевшему вопросу. Раскол в рядах левой оппозиции обнажил зревшие годами глубинные противоречия...
Заметив меня, Дженнифер приняла сидячее положение и уменьшила громкость.
– Привет, – сказал я, присаживаясь рядом с ней. – Как себя чувствуешь?
– Просто сражена наповал, – ответила Дженнифер по-валлийски. – До сих пор не могу прийти в себя.
Она говорила правильно, практически без акцента, и довольно бегло, а слова слетали с её губ не то чтобы непринуждённо – скорее, бесконтрольно. Я догадался, что Бренда обучила Дженнифер языку под гипнозом, и в мыслях пожурил тётушку за то, что она прибегла к такому, далеко не безвредному, методу.
– Это трудно сразу принять, – сказал я. – Это требует времени.
– Да, – кивнула Дженнифер. – Мне нужно время, чтобы ко всему привыкнуть. К счастью, времени у меня навалом. Я всегда считала несправедливым, что человеческая жизнь так коротка.
– Что ж, справедливость восторжествовала. По крайней мере, в твоём случае.
– Ты хочешь сказать...
– Нет, Дженни. Я не хочу сказать, что бессмертие плохо. Плохо то, что этим замечательным даром обладает лишь жалкая горстка людей. А вот это несправедливо.
Дженнифер пододвинулась ближе и положила голову мне на плечо.
– Знаешь, о чём я сейчас думаю?
– Догадываюсь. Ты думаешь о том, как тебе повезло, что раньше была одинока. У тебя не было близких друзей, сильной привязанности, настоящей семьи; по большому счёту, тебе нечего терять.
– Ты прав. Прежде я страдала от своего одиночества, но теперь... Да, теперь я считаю, что мне повезло.
Ещё я догадывался, что Дженнифер думает об Анхеле и сочувствует мне.
– А где остальные наши? – спросил я.
– В твоём кабинете. Расспрашивают Джо про... моего отца. А я не хочу о нём слышать.
– Не нужно ожесточаться, Дженни. Какой ни есть, Александр твой отец. Я не хочу и не допущу, чтобы ты пошла по стопам Джо.
– А что он натворил? – поинтересовалась Дженнифер. – По его поведению я поняла, что он у вас вроде изгоя.
– Не вроде, а действительно так. Джо осуждён на вечное изгнание.
– Вашим отцом?
– Нет, его судил Дом Израилев.
– Так что же он натворил? – повторила свой вопрос Дженнифер.
– Много чего, – уклончиво ответил я. – А всё из-за того, что хотел отомстить отцу.
– За что?
Я вздохнул:
– Это долгая песенка, Дженни. И очень грустная. Джо винил нашего отца в том, что он бросил его мать беременную и она, не выдержав разлуки, покончила с собой.
– И это правда?
– В общих чертах, да. Однако замечу, что факты – вещь не только упрямая, но и очень скользкая. Джо не хотел учитывать некоторые обстоятельства, если не оправдывавшие отца, то, во всяком случае, смягчавшие его вину... – Я снова вздохнул. – Давай поговорим об этом как-нибудь в другой раз. А ещё лучше, расспроси Дейдру или Бренду. Они старше меня, знают больше и будут более объективными в оценке тех событий.
– Хорошо, так я и сделаю. А может, и вовсе не стану спрашивать. Если по правде, то мне не понравился Джо. Слишком он скользкий, как те твои факты, чересчур любезный. От таких людей можно ожидать чего угодно.
– Мы все хороши, – сказал я. – Нам палец в рот не клади – и мне, и Дейдре, и Бренде. Особенно Бренде. С виду она сущий ангелочек, и я её очень люблю, но, признаться, страшно боюсь подвернуться ей под горячую руку.
– Бренда прелесть, – живо возразила Дженнифер. – У неё золотой характер.
– Разве я спорю? Вовсе нет. И я рад, что вы понравились друг другу. Надеюсь, вы хорошо провели время?
– Отлично! Это было вроде ознакомительной экскурсии. Бренда много показывала мне, много рассказывала. Я видела издали Солнечный Град и Марсианскую Цитадель, была на вершине Олимпа. Потом она познакомила меня со своим мужем...
– С Колином?! – воскликнул я. – Так он уже в курсе?
– Да.
– Чёрт побери!
– Не злись, Кеви, – раздался голос Дейдры, незаметно вошедшей в гостиную. – Что случилось, то случилось. Если ты думал, что Бренда скроет это от Колина, значит, ты плохо знаешь обоих. Они муж и жена, и у них нет секретов друг от друга.
– Это следует понимать так, что ты собираешься посвятить Мела в нашу тайну?
Дейдра устроилась на диване рядом со мной.
– Отнюдь. Мел не Колин, у него другие интересы, и он не слишком любопытен. Его вполне удовлетворит моё обещание, что я не буду изменять ему во время своих частых отлучек.
Я хмыкнул:
– У вас намечается шикарный медовый месяц.
– В самом деле шикарный. Как известно, разлука лишь разжигает страсть.
– Кто такой Мел? – полюбопытствовала Дженнифер. – Твой жених?
– Без пяти мой муж, – ответила Дейдра. – Вернее, без четверти. Через пятнадцать дней наша свадьба.
– Поздравляю!
– Малкольм Лейнстер наш двоюродный брат, – счёл нужным добавить я. – Он старший сын Бренды и Колина.
Дженнифер в растерянности покачала головой:
– Подумать только, у Бренды взрослый сын!
– Ну, не такой он и взрослый... – начал было я, но Дейдра перебила меня:
– Прекрати, Кеви. Если ты намерен острить на тему «замужество или усыновление», то будешь не оригинальным. Отец опередил тебя эдак недели на три.
– Он тоже так думает?
– Когда дело за тем, чтобы поддеть кого-то, тут вы всегда думаете в унисон... Дженни, солнышко, если ты всё ещё боишься встречи с нашим отцом, то внимательнее присмотрись к его более молодой копии. Разве он страшен?
– Нет, – ответила Дженнифер, улыбнувшись. – Совсем не страшен.
– Скорее забавен, а? Старший, поверь мне, точно такой же. Правда, мордашка у него посмазливее, но что касается мозгов, то у обоих они устроены одинаково, извилина к извилине. По этой причине между ними часто возникают конфликты. Каждый видит в другом своё собственное отражение и, естественно, в первую очередь замечает свои же собственные недостатки...
Я поднялся. Не имея, в принципе, ничего против психологических экскурсов Дейдры, я не был в состоянии оценить их по достоинству, когда речь шла о моей персоне. В таких случаях я либо стремился переменить тему разговора, либо, если видел, что сестру нельзя остановить, попросту уходил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119