- А мы веселимся, - сказал Бай. Он пронесся мимо них по направлению к выходу.
Они спустились с площадки и пошли по тропинке.
Под деревьями было совсем темно; казалось, после дождя духота еще усилилась, цветущий терновник дышал им в лицо дурманящим ароматом.
Вокруг в зелени деревьев и кустов раздавался шепот и мелькали чьи-то тени; парочки, прижавшись друг к другу, прятались в темноте на скамейках.
- Пойдемте, - сказала Катинка, - Бай, наверное, заждался нас.
Они вернулись обратно.
- А не пойти ли нам к «горлодеркам»? - спросил Бай. - Там в павильоне есть певички; говорят, славные девчонки… Я только пройдусь еще разочек на прощанье вон с той миленькой крестьяночкой… А вы, Хус, покружите Катинку, чтобы она не скучала.
Хус обвил Катинку рукой, и они снова начали танцевать.
Катинка не знала, как долго они танцевали- минуту или час, а потом они втроем оказались в лесу, на пути к павильону.
Еще на пороге павильона они услышали пение. Пять дам, притопывая сапожками с кисточками и прижимая два пальца к сердцу, выводили:

Мы веселой гурьбой
Нынче вышли на бой
С тиранией и властью мужской…

- Вот уютный уголок, - сказал Бай. - Отсюда хорошо видно дамочек…
Они сели. Лица окружающих расплывались в дыму и испарениях. Дамы пели что-то о ружьях и бесстрашии. А кончив петь, стали потягивать пунш и кокетничать, - засовывали в вырез платья лепестки роз и хихикали, прикрываясь грязноватыми веерами.
- Славные девочки, - сказал Бай.
Катинка почти ничего не слышала. Хус сидел, уронив голову на руки и уставившись в затоптанный пол.
Тщедушный, похожий на кузнечика пианист подпрыгивал за роялем так, словно собирался бить по клавишам своим острым носиком.
Дамы заспорили о том, кому «выступать»…
- Тебе, Юлия, - доносился злобный шепот из-за вееров. - Ей-богу, тебе.
- «Песенка о трубочисте», - громко объявила Юлия.
- Она запрещена, - крикнула другая певичка пианисту из-под веера. - Серенсен, она хочет петь запрещенную песню.
В зале застучали стаканами.
- Ерунда! Вовсе она не запрещенная, просто Йосефина не умеет ее петь.
И Юлия запела «Песенку о трубочисте».

У трубочиста Аугуста
Метла вместо герба…

Бай хлопал так, что едва не перебил стаканы с грогом.
- А ты что скажешь, Тик? - спросил он. Катинка вздрогнула - она не слушала.
- Да, да, конечно, - сказала она.
- Презабавная песенка, - сказал Бай. - Презабавная! - И он снова захлопал.
- Исполнительница романсов фрекен Матильда Нильсен, - выкрикнула фрекен Юлия.
Исполнительница романсов фрекен Матильда Нильсен была в длинном платье и держалась с величавой важностью. Остальные певицы говорили о ней: «У Матильды настоящий голос». В детстве Матильда упала и сломала переносицу.
Едва зазвучало вступление, она прижала руку к сердцу.
Исполнялась песня о Сорренто.

Там высокие темные линии
Виноградник от зноя хранят,
Вечерами там рощ апельсиновых
Над заливом сильней аромат;
Там качают лодку воды,
Там кружатся хороводы
И к мадонне в неба своды
Воссылают голос свой.
Сколько б я ни жил на свете,
Не забуду дали эти,
Эти ночи в лунном свете,
Твой, Неаполь, рай земной.

Фрекен Матильда Нильсен пела прочувственно, с длинными тремоло.
Когда она кончила, «дамы» стали аплодировать, хлопая веерами по ладоням.
Исполнительница романсов фрекен Нильсен кланялась и благодарила.
- А Катинка никак слезу пустила, - сказал Бай. И в самом деле глаза Катинки были полны слез.
Они вышли на улицу.
- Назад пойдем через кладбище, - заявил Бай.
- Через кладбище, - повторила Катинка.
- Да, самый короткий путь- и красивый.
Катинка взяла Хуса под руку, и они пошли следом за Баем. Лес кончился - они ступили в аллею. Шум и музыка затихли где-то вдали.
- Н-да, - сказал Бай. - Хорошо погуляли, провели время с толком. - И он продолжал разглагольствовать о танцах, - как здорово отплясывают деревенские красотки; о «дамах» и о «фрекен Юлии», - славная девочка, в сапожках, лихая девочка, и о Марии, - надо поглядеть, кстати, до чего у нее там дошло дело, уж я ее знаю.
Те двое молчали. Они и не слушали, что говорит Бай. Тишина стояла такая, что слышен был звук их шагов. В конце аллеи высились железные кладбищенские ворота с большим крестом.
- Бай, не надо, - сказала Катинка.
- Ты что, привидений боишься? - спросил Бай и открыл боковую калитку.
Они вошли в ограду. У калитки Катинка снова взяла Хуса под руку. В сумерках кладбище напоминало огромный сад. Веяло пряным запахом роз, самшита, жасмина и лип, среди кустов виднелись серые и белые плиты.
Катинка крепко ухватилась за руку Хуса.
Бай шел впереди. Он бодро пробирался через кусты, размахивая руками так, точно распугивал кур.
Катинка остановилась.
- Посмотрите, - сказала она.
Среди деревьев была прогалина- отсюда открывался вид на поля, спускавшиеся к фьорду. Дымка сумерек витала над темным, сверкающим зеркалом воды, безмолвным и задумчивым.
Было так тихо, точно в напоенном ароматами просторе вымерла вся жизнь… Они стояли неподвижно, прижавшись друг к другу.
Потом медленно пошли дальше. Иногда Катинка останавливалась и негромко читала надписи, белевшие в сумерках на могильных камнях. Она читала надписи, имена и даты приглушенным, дрожащим голосом:
- «Любимому и оплакиваемому».
- «Вечно любимому».
- «Любовь- есть исполнение закона».
Катинка подошла поближе и приподняла ветки плакучей ивы, - ей хотелось прочесть на камне имя усопшего. В ветвях послышался шорох.
- Хус… - Катинка судорожно вцепилась в его руку. Кто-то быстро перемахнул через ограду.
- Это какие-то люди, - сказал Хус.
- Как я испугалась, - сказала Катинка, прижимая обе руки к сердцу.
Она старалась держаться поближе к нему, сердце ее все еще учащенно билось.
Больше они не разговаривали. По временам в кустарниках раздавался шорох- Катинка вздрагивала.
- Ничего, дружок, ничего, - шептал Хус, точно успокаивал ребенка. Рука Катинки дрожала под его локтем.
Бай ждал их у ограды.
- Куда вы там запропастились? - сказал он.
Он открыл калитку. Она громыхнула им вслед на железных петлях.
В аллее Бай отвел Хуса в сторонку.
- Черт побери, срам какой, - сказал он. - Просто глазам не верю… Поругание святыни… Кьер мне рассказывал… что проделывают эти охальники… Но я не верил. К смерти… к саду смерти… и то ни на грош уважения… черт бы их всех побрал. На скамейках и то покоя нет, разрази меня гром.
Хус едва не прибил его.
Они шли по улицам. Кругом стояли закрытые, пустые палатки. Только какой-нибудь запоздалый торговец еще складывал свой товар при свете одинокого фонаря.
С постоялого двора на улицу вырывался шум. Сонные, понурые парочки разбредались по домам.
В дверях показалась Мария, заспанная, ко всему безразличная.
Катинка ждала, стоя у коляски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36