Потому что вначале душа болит, но все еще близко. А потом день ото дня неотвратимо, как земной круговорот, око уходит куда-то в прошлое, и каждое новое утро только отдаляет нас друг от друга. А нового нет ничего, Катинка, ничего, - только все старое, все воспоминания, и ты перебираешь, перебираешь их… и кажется… будто к сердцу присосалась огромная пиявка. Воспоминания - это проклятье для тела и для души».
Катинка прижалась затылком к холодной стене. В ее лице, освещенном светом лампы, не осталось ни кровинки. Но слез больше не было.
Вернулся Бай.
- Поздно уже, - сказал он. - Вот черт, как бежит время… Я прошелся немного с Кьером… Кьер уговорил меня… Я его встретил… На обратном пути…
- Разве уже так поздно? - только и сказала Катинка.
- Второй час… - Бай начал раздеваться. - Черт бы побрал эти провожания, - сказал он.
Бай теперь вечно «провожал» кого-нибудь. И заходил в трактир. «Ну, пора и домой - охранять семейный очаг», - говорил он, прощаясь с завсегдатаями.
«Охранял» он его у трактирной служанки; летом под пышными короткими рукавчиками он приметил пару пухлых рук. Бывало, пробьет час и два, а Бай все еще «охраняет семейный очаг».
- А ты чего не ложишься? - говорил он Катинке. - Сидишь в холоде.
- Я не знала, что уже так поздно… Скрипела кровать - Бай вытягивался на постели. Катинка составляла на пол горшки с цветами. Когда ей приходилось наклоняться, она кашляла.
- Чертова подагра, - говорил Бай. - Все тело ломит.
- Давай я натру тебе руки, - говорила Катинка.
Это стало теперь обычной вечерней процедурой. Катинка натирала руки Бая чудодейственной мазью от подагры.
- Ну, хватит, - говорил Бай. Он еще раз-два переворачивался с боку на бок и засыпал.
Катинка слышала, как проходил ночной поезд. Он с грохотом катил через мост, пыхтя, шел мимо станции и уносился прочь.
Катинка зарывалась лицом в подушку, чтобы не разбудить Бая своим кашлем.
Пришла зима и с ней Рождество. Дома гостила Агнес, а под праздник к семейству Абель прибыло «почтовое ведомство».
Старушка Иенсен, как и в прошлом году, была приглашена со своим мопсом на станцию. Бель-Ами теперь носили на руках уже совершенно официально.
- Он ослеп, - говорила старушка Иенсен. Собака настолько обленилась, что даже не открывала глаз.
Зажгли елку, Бай принес запечатанную телеграмму и положил ее на столик Катинки.
Телеграмма была от Хуса…
Бай и Малыш-Бентсен дремали в конторе. Катинка и фрекен Иенсен сидели в гостиной у догоравшей елки.
Старушка Иенсен спросонок потряхивала головой, потом привалилась к фортепиано…
Катинка смотрела на погасшую елку. Ее рука тихо поглаживала телеграмму Хуса, лежавшую у нее на коленях.
6
Миновала зима, потом весна и улыбающееся полям лето.
- Дело дрянь, старина, - говорил Бай Кьеру, - вчера пришлось перебраться в комнату наверху. Человеку, днем занятому делами, по ночам нужен покой.
Кашель Катинки разносился по всему дому.
Мария приносила хозяйке разбавленное водой вино и оставалась стоять возле ее кровати. Грудь Катинки так и разрывалась от кашля.
- Спасибо, спасибо, - говорила она. - Иди ложись, - говорила она. И тяжело переводила дух. - Который теперь час?
- Половина четвертого…
- Только-то. - Катинка откидывалась на подушки. - Так рано.
Мария босиком на цыпочках возвращалась к своему дивану, и вскоре оттуда слышалось ее ровное дыхание. Ночник у кровати отбрасывал светлое пятно на безмолвный потолок. Катинка с закрытыми глазами лежала на подушке.
Незадолго до полудня она вставала и, закутавшись в одеяла, садилась на солнце на платформе.
Двенадцатичасовой поезд вел стройный машинист в нескромных панталонах. Он соскакивал на платформу и справлялся о здоровье фру Бай.
- Вот увидите, - говорил он, - чистый осенний воздух…
- Может быть, - говорила Катинка и протягивала ему влажную, слабую руку.
Бай провожал машиниста по платформе.
- Оба легких, - говорил Бай. У него появилась привычка- двумя пальцами смахивать слезинки…
- Все в воле Божьей, - говорил он и вздыхал.
Поезд трогался. Нескромный прыгал на подножку паровоза. И долго оглядывался на Катинку, которая сидела на солнце - исхудалая и бледная.
Жаль, ей-богу жаль… Такой прискорбный случай… А зимой ему даже померещилось было… Вечно она сидит на перроне, и глаза тоскливые-тоскливые…
Он раза два заходил к ним выпить с Баем стаканчик грога, но понял, что ошибся, - тут дело не выгорит…
Она, оказывается, просто-напросто была больна.
Паровозный свисток замирал за далью лугов. Небо и равнина светились в прозрачном осеннем воздухе.
Скворцы собирались стайками, гомозились на телеграфных проводах.
- Улетают, - говорила Катинка. И провожала глазами птичьи вереницы в безоблачном небе.
Приходил доктор и садился рядом с ней на скамью.
- Ну, как наши дела?
- Да вот, сижу и собираюсь с силами, - отвечала Катинка. - Для завтрашнего дня.
- Для завтрашнего? Ах да, завтра ведь день рождения. Да.
- Только помните наш уговор, дорогая фру.
- Да, да, как только отужинают, я лягу…
Это был день рождения Бая. Катинка не хотела лишать его привычной партии в ломбер. Она уже давно начала упрашивать доктора: она встанет и посидит за столом с гостями, а потом они все равно уйдут играть к Баю и даже не заметят, что она нездорова…
- Всего один день, - говорила она.
- А теперь вам пора домой, - сказал доктор.
- Хорошо. - Катинка встала…
- Позвольте, я помогу…
- Спасибо, это все из-за лестницы, - сказала она. - По лестнице мне трудно.
Ее бедные непослушные ноги еле-еле одолевали три низенькие ступеньки.
- Спасибо, доктор. Там моя шаль… Доктор берет со скамьи синюю шаль.
- Ваша любимица, - говорит он.
На пороге Катинка оглядывается и смотрит на поля.
- Нынче здесь так красиво, - говорит она.
В полдень она попросила принести в гостиную все, что нужно для приготовления салатов. И сама стала резать на маленькой доске свеклу и картофель.
Пришла фрекен Иенсен. Катинка кивнула ей головой.
- Вот видите, на это я еще гожусь, - сказала она. - Что слышно нового? - спросила она. Она откинулась на спинку стула. У нее устали руки- когда она поднимала их кверху, сильно болело в груди. - Я давно не видела ни фру Абель, ни ее дочерей…
- Они ждут, что Барнер получит назначение, - говорит старушка Иенсен.
- Ну да, он ведь подал прошение… Фрекен Иенсен угощают чашечкой кофе.
- Дай мне масла, Мария, - говорит Катинка.
Мария расставляет на столе целую батарею бутылок и салатниц.
- Какая тяжелая, - говорит Катинка, она с трудом поднимает большую бутыль с уксусом. Потом перемешивает салаты и пробует их.
- Нет, - вдруг говорит она и отодвигает салатницы… - Нет, я больше не чувствую вкуса.
Она сидит усталая, закрыв глаза. На ее щеках красные пятна.
- Дайте я помогу вам, - предлагает фрекен Иенсен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Катинка прижалась затылком к холодной стене. В ее лице, освещенном светом лампы, не осталось ни кровинки. Но слез больше не было.
Вернулся Бай.
- Поздно уже, - сказал он. - Вот черт, как бежит время… Я прошелся немного с Кьером… Кьер уговорил меня… Я его встретил… На обратном пути…
- Разве уже так поздно? - только и сказала Катинка.
- Второй час… - Бай начал раздеваться. - Черт бы побрал эти провожания, - сказал он.
Бай теперь вечно «провожал» кого-нибудь. И заходил в трактир. «Ну, пора и домой - охранять семейный очаг», - говорил он, прощаясь с завсегдатаями.
«Охранял» он его у трактирной служанки; летом под пышными короткими рукавчиками он приметил пару пухлых рук. Бывало, пробьет час и два, а Бай все еще «охраняет семейный очаг».
- А ты чего не ложишься? - говорил он Катинке. - Сидишь в холоде.
- Я не знала, что уже так поздно… Скрипела кровать - Бай вытягивался на постели. Катинка составляла на пол горшки с цветами. Когда ей приходилось наклоняться, она кашляла.
- Чертова подагра, - говорил Бай. - Все тело ломит.
- Давай я натру тебе руки, - говорила Катинка.
Это стало теперь обычной вечерней процедурой. Катинка натирала руки Бая чудодейственной мазью от подагры.
- Ну, хватит, - говорил Бай. Он еще раз-два переворачивался с боку на бок и засыпал.
Катинка слышала, как проходил ночной поезд. Он с грохотом катил через мост, пыхтя, шел мимо станции и уносился прочь.
Катинка зарывалась лицом в подушку, чтобы не разбудить Бая своим кашлем.
Пришла зима и с ней Рождество. Дома гостила Агнес, а под праздник к семейству Абель прибыло «почтовое ведомство».
Старушка Иенсен, как и в прошлом году, была приглашена со своим мопсом на станцию. Бель-Ами теперь носили на руках уже совершенно официально.
- Он ослеп, - говорила старушка Иенсен. Собака настолько обленилась, что даже не открывала глаз.
Зажгли елку, Бай принес запечатанную телеграмму и положил ее на столик Катинки.
Телеграмма была от Хуса…
Бай и Малыш-Бентсен дремали в конторе. Катинка и фрекен Иенсен сидели в гостиной у догоравшей елки.
Старушка Иенсен спросонок потряхивала головой, потом привалилась к фортепиано…
Катинка смотрела на погасшую елку. Ее рука тихо поглаживала телеграмму Хуса, лежавшую у нее на коленях.
6
Миновала зима, потом весна и улыбающееся полям лето.
- Дело дрянь, старина, - говорил Бай Кьеру, - вчера пришлось перебраться в комнату наверху. Человеку, днем занятому делами, по ночам нужен покой.
Кашель Катинки разносился по всему дому.
Мария приносила хозяйке разбавленное водой вино и оставалась стоять возле ее кровати. Грудь Катинки так и разрывалась от кашля.
- Спасибо, спасибо, - говорила она. - Иди ложись, - говорила она. И тяжело переводила дух. - Который теперь час?
- Половина четвертого…
- Только-то. - Катинка откидывалась на подушки. - Так рано.
Мария босиком на цыпочках возвращалась к своему дивану, и вскоре оттуда слышалось ее ровное дыхание. Ночник у кровати отбрасывал светлое пятно на безмолвный потолок. Катинка с закрытыми глазами лежала на подушке.
Незадолго до полудня она вставала и, закутавшись в одеяла, садилась на солнце на платформе.
Двенадцатичасовой поезд вел стройный машинист в нескромных панталонах. Он соскакивал на платформу и справлялся о здоровье фру Бай.
- Вот увидите, - говорил он, - чистый осенний воздух…
- Может быть, - говорила Катинка и протягивала ему влажную, слабую руку.
Бай провожал машиниста по платформе.
- Оба легких, - говорил Бай. У него появилась привычка- двумя пальцами смахивать слезинки…
- Все в воле Божьей, - говорил он и вздыхал.
Поезд трогался. Нескромный прыгал на подножку паровоза. И долго оглядывался на Катинку, которая сидела на солнце - исхудалая и бледная.
Жаль, ей-богу жаль… Такой прискорбный случай… А зимой ему даже померещилось было… Вечно она сидит на перроне, и глаза тоскливые-тоскливые…
Он раза два заходил к ним выпить с Баем стаканчик грога, но понял, что ошибся, - тут дело не выгорит…
Она, оказывается, просто-напросто была больна.
Паровозный свисток замирал за далью лугов. Небо и равнина светились в прозрачном осеннем воздухе.
Скворцы собирались стайками, гомозились на телеграфных проводах.
- Улетают, - говорила Катинка. И провожала глазами птичьи вереницы в безоблачном небе.
Приходил доктор и садился рядом с ней на скамью.
- Ну, как наши дела?
- Да вот, сижу и собираюсь с силами, - отвечала Катинка. - Для завтрашнего дня.
- Для завтрашнего? Ах да, завтра ведь день рождения. Да.
- Только помните наш уговор, дорогая фру.
- Да, да, как только отужинают, я лягу…
Это был день рождения Бая. Катинка не хотела лишать его привычной партии в ломбер. Она уже давно начала упрашивать доктора: она встанет и посидит за столом с гостями, а потом они все равно уйдут играть к Баю и даже не заметят, что она нездорова…
- Всего один день, - говорила она.
- А теперь вам пора домой, - сказал доктор.
- Хорошо. - Катинка встала…
- Позвольте, я помогу…
- Спасибо, это все из-за лестницы, - сказала она. - По лестнице мне трудно.
Ее бедные непослушные ноги еле-еле одолевали три низенькие ступеньки.
- Спасибо, доктор. Там моя шаль… Доктор берет со скамьи синюю шаль.
- Ваша любимица, - говорит он.
На пороге Катинка оглядывается и смотрит на поля.
- Нынче здесь так красиво, - говорит она.
В полдень она попросила принести в гостиную все, что нужно для приготовления салатов. И сама стала резать на маленькой доске свеклу и картофель.
Пришла фрекен Иенсен. Катинка кивнула ей головой.
- Вот видите, на это я еще гожусь, - сказала она. - Что слышно нового? - спросила она. Она откинулась на спинку стула. У нее устали руки- когда она поднимала их кверху, сильно болело в груди. - Я давно не видела ни фру Абель, ни ее дочерей…
- Они ждут, что Барнер получит назначение, - говорит старушка Иенсен.
- Ну да, он ведь подал прошение… Фрекен Иенсен угощают чашечкой кофе.
- Дай мне масла, Мария, - говорит Катинка.
Мария расставляет на столе целую батарею бутылок и салатниц.
- Какая тяжелая, - говорит Катинка, она с трудом поднимает большую бутыль с уксусом. Потом перемешивает салаты и пробует их.
- Нет, - вдруг говорит она и отодвигает салатницы… - Нет, я больше не чувствую вкуса.
Она сидит усталая, закрыв глаза. На ее щеках красные пятна.
- Дайте я помогу вам, - предлагает фрекен Иенсен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36