На кладбище она встретила Тору. Тора принесла венок на могилу матери - был день рождения покойной.
Подруги постояли у могилы.
- А-а, всех нас когда-нибудь вынесут ногами вперед, - сказала Тора.
Они простились у могилы родителей Катинки.
- Может, еще свидимся на этом свете, - сказала Тора. Катинка вошла в ограду могилы и села на скамью под ивой. Она глядела на мертвый камень и надпись на нем и чувствовала, что у нее больше не осталось ничего - даже воспоминаний детства.
Во что они все превратились? Потускнели - стали мучительными и горькими.
Она вспомнила Тору с ее беспокойными глазами, услышала голос капитана: «В честь дорогих гостей пошли в ход остатки былой роскоши…» Увидела невестку всю в слезах.
И здесь - эта могила, мертвый камень и два имени - вот и все, что уцелело на память о юности и родном доме.
Катинка долго сидела у могилы. Она вглядывалась в ту жизнь, которая ждала ее впереди, и ей казалось, что ее окружает, на нее наваливается со всех сторон сплошная, непроглядная, безысходная тоска.
Она вышла из вагона на платформу, подставила Баю щеку для поцелуя, отдала вещи Марии, а в мыслях у нее было одно - поскорее в комнаты, в дом.
Ей казалось, будто там, в доме, ее ждет Хус.
Она опередила всех, открыла дверь в гостиную - чистую и прибранную, потом в спальню, потом в кухню, где все сияло чистотой и - пустотой.
- Господи, как похудела хозяйка, - начала Мария, которая внесла за ней багаж.
И пошло, и пошло. Бледная, усталая Катинка опустилась на стул - и на нее посыпались местные новости. Где что случилось и кто что сказал. На постоялом дворе- летние постояльцы, понавезли кроватей и всякого добра, и у пастора полон дом гостей…
- А Хус вдруг взял да уехал… здорово живешь. Чуяло мое сердце… он сюда заходил в аккурат последний вечер… меня как стукнуло: ходит и словно бы прощается, - вот тут в гостиной посидел… и в саду… и на лестнице, где голуби.
- Когда он уехал? - спросила Катинка.
- Вот уже две недели…
- Две недели…
Катинка тихонько встала и вышла в сад. Она побрела по тропинке к розовым кустам, к беседке у бузины. Он приходил сюда, чтобы проститься с ней - побывал в каждом уголке, у каждого кустика. Глаза у нее были сухие. Словно совершалось какое-то тихое таинство.
С дороги послышалось веселое «ау!». Это был голос Агнес в хоре других голосов. Катинка чуть не опрометью бросилась из сада - она не могла видеть их сейчас в этом месте.
Агнес едва не сбила Катинку с ног, точно огромный пес, обрадовавшийся приезду хозяина. Пасторских гостей пригласили пить шоколад в саду, под бузиной, а потом гости решили дождаться восьмичасового поезда.
Поезд с грохотом укатил прочь. Разошлись и гости - их веселые голоса еще долго слышались на дороге; стрелочник Петер унес с платформы бидоны с молоком. Катинка осталась на платформе одна.
- Чуть не забыл, - сказал из конторы Бай. - Хус просил тебе кланяться…
- Спасибо.
- Гм, рано стало темнеть… И чертовски холодный ветер… Шла бы ты в дом…
- Сейчас приду.
Бай закрыл окно.
Голоса пасторских гостей замерли вдали. Стало тихо и пусто.
Катинка сидела, глядя на безмолвные, сумрачные поля. Здесь ей теперь предстояло жить.
Весь последний месяц Малютка-Ида писала об этом в каждом своем письме. И все-таки фру Абель не смела надеяться. Малютка-Ида была слишком жизнерадостна.
Теперь фру Абель плюхнулась с письмом в руке у плиты прямо на мокрую тряпку и запричитала.
Луиса-Старшенькая ушла собирать шампиньоны вокруг дома доктора. Когда она вернулась, вдова все еще раскачивалась на табурете в кухне.
- Ну, что там еще? - спросила Луиса. Уж очень странный вид был у матери.
- Ида, малютка моя, - завела было вдова.
- Вздор, - отрезала Луиса-Старшенькая. Фру Абель протянула ей письмо жестом матери из классической трагедии.
Луиса-Старшенькая прочла письмо, не моргнув глазом.
- Тем лучше… - сказала она, - для нее … Впрочем, не мудрено- у нее в запасе было целое лето.
Луиса села в гостиной за фортепиано и заиграла что-то бравурное. Но вдруг уронила голову на клавиши и тоже заголосила.
- Надо поздравить, - внезапно объявила она, перестав рыдать.
- Что?
- Поздравить надо, говорю, - заявила Луиса и осушила слезы. Она стала применяться к обстоятельствам.
- Ты права, дитя мое, - покорно сказала вдова.
- Я сама отнесу телеграмму. Зайду в пасторскую усадьбу… А ты к старухе Иенсен и к мельничихе… - Луиса-Старшенькая разрабатывала план кампании. Она поняла, что ей, во всяком случае, довелось стать хотя бы свояченицей.
Она ребячилась, бегом возвращаясь со станции, кричала: «Да здравствует почтовое ведомство!» - и размахивала зонтиком.
Он служил в почтовой конторе.
Счастливая вдова тем временем побывала у фрекен Иенсен и у мельничихи и плакала, что ей предстоит лишиться своей голубки.
- Иоаким Барнер - из благородных Барнеров, - говорила вдова. - Служит в почтовом ведомстве.
В пасторской усадьбе вдова сошлась со своей Старшенькой.
- Ах, мне хотелось самой сообщить новость нашему Духовному наставнику. - И вдова снова прибегла к носовому платку. - Ведь это такая важная минута в жизни, - сказала она.
Старый пастор довольно похлопывал себя по животу. На столе появилась клубничная наливка с печеньями. Фру Линде уселась на диване рядом с фру Абель - ей хотелось разузнать, «как все сладилось». А «сладилось» все в беседке… на пляже…
Старый пастор чокнулся с Луисой-Старшенькой.
- Ну, лиха беда начало… Теперь дело пойдет, - сказал старый пастор.
- Ах, господин пастор, одна мысль о том, что я должна лишиться их обеих… лишиться единственной, которая у меня осталась… - И вдову охватил прилив пугливой нежности к « единственной».
По случаю торжественного события «единственная» была ласкова, как молодой жеребенок.
- Вот увидишь, она еще может стать хорошим человеком, Линде, - сказала пасторша; гости уже ушли, и она собирала со стола тарелки. - Сердце у них все-таки доброе, Линде.
- Бог знает, что на это скажет Агнес… Агнес ушла в лес с компанией молодежи.
- Слава тебе Господи, - сказала она, когда, вернувшись домой, услышала новость.
- Господи помилуй, да они задушат бедного карапуза, - сказала Агнес, стоя у калитки на платформе и глядя, как семейство Абель встречает новоиспеченного зятя.
Маленький зять беспомощно перелетал из одних родственных объятий в другие, точно горошина, попавшая в мельничные жернова.
- Сразу видно, звезд с неба не хватает, - сказала Агнес. Она обвила Катинку за талию, и они вошли в сад.
- Ну, что ж, - сказала она, - у этих теперь «все холосо». Они сели на скамью под бузиной. Вдруг Агнес сказала:
- А я уезжаю… на той неделе. Я уже предупредила своих… Сил моих больше нет. - Агнес рвала в мелкие клочки осыпавшиеся на садовый стол листья. - Пора положить этому конец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36