– Тем же, чем рискуем мы. Жизнью.
Дарнинг помолчал. Сделал знак Брайану Уэйну, чтобы тот поднял параллельную трубку и тоже слушал.
Глава сектантов произнес:
– Что случилось с вашими добрыми намерениями, господин министр?
– Я все еще имею их.
– Докажите это.
– Каким образом?
– Приходите сюда один, сядем с вами друг против друга за простой деревянный столик и потолкуем.
Дарнинг ощутил в груди прилив тепла.
– Я буду у вас через двадцать минут, – сказал он и положил трубку.
Директор ФБР уставился на своего друга:
– Ты спятил? Этот ублюдок либо возьмет тебя в заложники, либо прикончит.
– Нет. Заложники – это он сам и его паства. Я ему в таком качестве не нужен. К тому же, кем бы он ни был, он не убийца.
– Откуда тебе знать?
– Оттуда, что я хорошо подготовил домашнее задание по поводу Сэмсона Кослоу и его “олимпийцев”. Они всего лишь защищались, когда на них напали. Сами по себе они люди мирные и не агрессивные. Если чем и страдают, так это апокалиптическим визионерством, которое может привести их к массовому самоубийству. Именно к этому они и готовятся сейчас.
– А если ты ошибаешься?
Дарнинг не ответил.
– Ради Бога, Хэнк! Ты не должен так поступать! Ведь ты же министр юстиции Соединенных Штатов.
– Я знаю, кто я такой, – улыбнулся Дарнинг. – Поэтому именно я и обязан побеседовать с Сэмсоном Кослоу и Господом.
Они постояли, глядя друг на друга.
– Да, вот еще что пришло мне в голову, – заговорил Дарнинг. – Это дело с поисками Витторио Баттальи.
– Ну и что с ним?
– На тот практически исключенный случай, если я не вернусь, забудь о нем.
Уэйн смотрел на Дарнинга непонимающим взглядом.
– Я понимаю, что никогда не смогу объяснить это хотя бы частично, – продолжал Дарнинг, – но если я ошибся в Кослоу, то все связанное с Витторио Баттальей уже не будет иметь никакого значения.
Генри Дарнинг шел по открытому полю.
Сначала ему почудилось, что он снова во Вьетнаме. Яркая зелень, бесшумное зло, горячее солнце бьет прямо в лицо, и кажется, что отовсюду следят за тобой вражеские глаза.
Потом он стал слышать щелчки и жужжание фото– и кинокамер позади себя и по сторонам и понял, как велика разница.
Впрочем, страх был тот же самый. Не важно, что он говорил Брайану. Он имел дело с религиозными сектантами, фанатиками. Частью их доктрины была доктрина смерти. Если ты хочешь умереть во имя Бога, ты должен быть готов убивать во имя Его.К тому же, потеряв своих людей убитыми и ранеными, “олимпийцы” могли рассматривать ситуацию как священную войну, спровоцированную репрессивным правительством.
Министр юстиции шагал по высокой траве под безоблачным небом. Твердой поступью он прошел мимо агентов, полицейских и заместителей шерифа, расположившихся на границе осады. Он чувствовал на себе их взгляды.
Моя армия.
На какое-то мгновение Дарнинг ощутил себя полузащитником, который перехватил сорокаярдовую передачу и должен пробежать еще пятьдесят ярдов ради самого главного гола в истории команды.
Он уже миновал безопасную зону, впереди оставалась наиболее трудная часть пути по направлению к сверкающим на солнце металлическим жалюзи на окнах и нацеленным прямо на него из проделанных в металле бойниц ружейным дулам; по направлению к толстым полукруглым бревнам стен, способных остановить любую пулю. Но наиболее острым было осознание того, что в любую секунду, в зависимости от непредсказуемых импульсов одержимых догмой смерти фанатиков, он может быть обращен в ничто.
Дарнинг смотрел вперед и только вперед, переставляя одну ногу перед другой, и старался уловить атмосферу. Вплоть до того момента, когда на расстоянии примерно пятидесяти футов от него отворилась массивная дверь, и он увидел преподобного Сэмсона Кослоу, готового встретить его.
Худой человек средних лет с усталыми глазами и взлохмаченными волосами, Кослоу мог бы представлять третье поколение западновиргинских шахтеров, одного из тех, с чьих лиц лишь недавно сошел след угольной пыли. Одетый в выцветшую холщовую одежду, он стоял в проеме двери и не двинулся с места, пока они с Дарнингом не обменялись рукопожатиями.
– Благословляю ваш приход, – сказал он.
Затем Дарнинг оказался в помещении, дверь за ним закрыли и заперли на засов, и он ощутил запах собственного возбуждения. Повернулся… да, здесь было на что посмотреть.
Внутренняя часть большого дома “олимпийцев” напоминала пещеру: большое замкнутое пространство, на котором разместились сорок три оставшихся в живых члена секты – мужчин, женщин и детей, собравшихся здесь, чтобы жить или умереть. Вооруженные мужчины стояли у окон. Ребятишки сидели в дальнем углу под присмотром молодых женщин. Раненые вытянулись на голом полу либо на окровавленных матрасах. Мертвый мужчина и мертвая женщина, обряженные для похорон, лежали бок о бок на длинном столе. Свечи горели у них в головах и у ног, а вокруг стола молча молились несколько человек, опустившись на колени.
Было очень тихо, только плакал ребенок. Генри Дарнинг угрюмо размышлял, тот ли это ребенок, плач которого он слышал в телефонной трубке.
Наконец он увидел самое страшное, и сердце у него заколотилось, а во рту пересохло.
Он насчитал их четыре, по одному у каждой стены; они стояли словно памятники на кладбище. Каждый представлял собой смертельный конгломерат из динамита, проводов, детонаторов и пятигаллоновой жестянки с бензином. Во взаимодействии они заменят Страшный Суд – этакое всеобщее самоуничтожение.
Весьма серьезная штуковина, подумал Дарнинг. Если у него и были сомнения насчет объявленного ультиматума, то теперь они окончательно исчезли.
Кослоу тронул его за руку.
– Идемте, – сказал он и подвел Дарнинга к маленькому деревянному столу у окна.
Хрупкая седовласая женщина принесла две чашки воды, поставила по одной перед каждым из них и удалилась. Поскольку вода была уже несколько дней отключена, Дарнинг точно знал, как драгоценна каждая капля, каждая чашка влаги.
– Ну хорошо, – сказал Сэмсон Кослоу. – Вы здесь. Вы видите все, как оно есть. Мы ничего не скрываем. Итак, жить нам или умереть?
– Слишком много людей уже погибло. Я больше не хочу смертей.
– Следовательно, вы свернете ваши палатки и оставите нас в покое?
– Это не так просто, преподобный отец. – Дарнинг говорил спокойно и терпеливо – так он мог бы разговаривать с ребенком. – Ведь еще не упразднены законы о наказании за убийство правительственных агентов.
– Не в тех случаях, когда в агентов стреляют, защищая собственную жизнь и свободу, защищая свою веру. Не в тех случаях, когда, как это произошло с нами, нападение на жилище совершено без предписания и к тому же незаконно. И конечно не в том случае, когда министр юстиции понимает правосудие так же верно, как он понимает законы, и собирается поступать соответственно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127