Он тоже встал, по-деловому собрал бумаги со стола, вышел из комнаты и поднялся наверх.
— Из вас вышел бы хороший психиатр, — сразу заметил врач. Ватутин повернулся к техникам.
— Надеюсь, вы все записали, — полувопросительно сказал он.
— На все три магнитофона, и к тому же сделали видеозапись, — доложил старший техник.
— Он оказался самым крепким орешком, который когда-либо мне попадался, — заметил майор.
— Да, это волевой и смелый человек. Не какой-нибудь авантюрист или диссидент. Филитов — патриот, или по крайней мере этот бедняга так о себе думает. Он стремился спасти страну от партии. — Ватутин удивленно покачал головой. — Откуда у них берутся такие идеи?
Наш председатель, тут же напомнил он себе, наоборот — хочет спасти страну для партии, а если быть более точным — то для самого себя. Ватутин прислонился к стене, пытаясь понять, насколько похожими — или насколько разными — являются эти два побудительных мотива. Он быстро пришел к выводу, что не дело простому офицеру-контрразведчику заниматься такими проблемами. По крайней мере еще не время, Филитовым овладели эти идеи из-за того, как жестоко поступила партия по отношению к его семье. Несмотря на то что партия утверждает, что никогда не совершает ошибок, мы знаем — это неправда. Как жаль, что Михаил Семенович оказался таким непримиримым. В конце концов, у нас нет ничего, кроме партии.
— Доктор, примите меры, чтобы он отдохнул, — сказал полковник Ватутин, направляясь к выходу. Внизу его ждал автомобиль.
Ватутин сощурил глаза от дневного света и с удивлением увидел, что сейчас утро. Он сконцентрировал свои душевные и физические силы на том, чтобы получить признание от Филитова. и последние два дня не обращал внимания ни на что другое, и ему казалось, что сейчас должна быть ночь. Тем лучше, подумал Ватутин, он сможет встретиться с председателем прямо сейчас. Самым поразительным было то, что полковник оказался теперь в более или менее нормальном распорядке дня. Вечером он может поехать домой и выспаться, снова увидеть семью, посидеть у телевизора. Ватутин улыбнулся. Помимо всего прочего, он может предвкушать и более высокую должность, и новое звание. В конце концов ему удалось сломить Филитова быстрее, чем он обещал. Председатель будет им доволен.
Ватутину удалось застать Герасимова в промежутке между совещаниями. Председатель стоял у окна и задумчиво смотрел на поток машин, несущихся по площади Дзержинского.
— Товарищ председатель, я получил признание, — громко заявил Ватутин, едва войдя в кабинет.
Герасимов обернулся.
— Филитов признался?
— Да, конечно, товарищ председатель. — На лице Ватутина отразилось изумление.
Через мгновение Герасимов улыбнулся.
— Извините меня, полковник. Я думал о предстоящей операции. Значит, вам удалось добиться от него признания?
— Пока ничего конкретного, конечно, но он признался, что переправлял на Запад секретные сведения и делал это в течение тридцати лет.
— Тридцать лет... И столько времени мы не сумели разоблачить его, — тихо заметил Герасимов,
— Совершенно верно, — кивнул Ватутин. — Но теперь мы арестовали его, он у нас в руках, и мы потратим недели, выясняя, какие именно сведения он посылал противнику. Думаю, мы узнаем, что занимаемое им положение и оперативные методы, которыми он пользовался, затрудняли его бегство, но из этого случая мы извлечем немало полезного опыта, как делали это в прошлом. Как бы то ни было, вы потребовали признания, и мы его получили.
— Превосходно, — ответил председатель КГБ. — Когда будет готов письменный доклад?
— Завтра, — произнес Ватутин не задумываясь. Он тут же внутренне сжался, ожидая резкого выговора, но Герасимов задумался лишь на мгновение, прежде чем кивнуть в знак согласия.
— Да, меня это устраивает. Спасибо, товарищ полковник. Можете идти.
Ватутин вытянулся, поднес руку к козырьку фуражки и только после этого вышел из кабинета.
Завтра? — спросил он себя, оказавшись в коридоре. После всего этого он готов ждать до завтра?
Что происходит, черт побери? Нечто необычное. Но у Ватутина не было объяснения происходящему, и ему требовалось подготовить доклад. Полковник прошел в свой кабинет, положил перед собой блокнот и начал писать черновик отчета о допросе.
— Это и есть то самое место? — спросил Райан.
— Да. Раньше прямо напротив находился магазин детских игрушек. Назывался «Детский мир», можете себе представить? Думаю, кому-то наконец пришло в голову, насколько безумно такое соседство, и магазин перевели в другое место. Памятник в центре площади — статуя Феликса Дзержинского. Это был хладнокровный палач; по сравнению с ним Генрих Гимлер кажется прямо-таки ребенком.
— Гимлер не был таким умным, — заметил Джек.
— Это верно. Феликсу удалось раскрыть по крайней мере три попытки свергнуть Ленина, и одна из них едва не оказалась успешной. Правдивый отчет об этом так и не был опубликован, но можете не сомневаться, что все документы хранятся именно здесь, — убежденно произнес шофер. Он был австралийцем, входил в состав группы охранников, присланных в Москву фирмой, с которой был заключен контракт о внешней охране посольства, и раньше служил в австралийских войсках специального назначения. Он никогда не привлекался к разведывательной деятельности — по крайней мере в пользу Америки, — но часто выполнял различные поручения, делая странные вещи. Он научился замечать слежку и избавляться от нее, и потому русские сделали вывод, что он из ЦРУ или какой-то другой спецслужбы. И он являлся превосходным гидом.
— Наши друзья по-прежнему следуют за нами, — сказал он, глянув в зеркало. — Вы не ожидаете чего-нибудь серьезного?
— Нет, не думаю. — Джек обернулся. Они даже не пытались вести скрытое наблюдение, но Джек и не думал, что русские пойдут на такие ухищрения с ним. — А где улица Фрунзе?
— К югу от посольства, приятель. Вам следовало бы сказать об этом раньше, мы сначала поехали бы туда. — Он развернулся на улице в разрешенном месте, пока Райан смотрел назад. Да, конечно, следующий за ними автомобиль — «Жигули», выглядящий как «фиат» старой модели, — тоже развернулся и поехал следом, не отставая и не приближаясь, словно преданный пес. Они проехали мимо американского посольства еще раз, миновали бывшую церковь, которую посольские остряки называли «Церковь Богоматери с Микросхемами» — столько приборов наблюдения за посольством в ней находилось.
— А чем вообще мы сейчас занимаемся? — спросил водитель.
— Просто разъезжаем по городу. В прошлый раз, когда я был в Москве, все, что я увидел, была дорога в Министерство иностранных дел и обратно, а также внутреннее убранство какого-то дворца.
— Что, если наши друзья захотят приблизиться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200
— Из вас вышел бы хороший психиатр, — сразу заметил врач. Ватутин повернулся к техникам.
— Надеюсь, вы все записали, — полувопросительно сказал он.
— На все три магнитофона, и к тому же сделали видеозапись, — доложил старший техник.
— Он оказался самым крепким орешком, который когда-либо мне попадался, — заметил майор.
— Да, это волевой и смелый человек. Не какой-нибудь авантюрист или диссидент. Филитов — патриот, или по крайней мере этот бедняга так о себе думает. Он стремился спасти страну от партии. — Ватутин удивленно покачал головой. — Откуда у них берутся такие идеи?
Наш председатель, тут же напомнил он себе, наоборот — хочет спасти страну для партии, а если быть более точным — то для самого себя. Ватутин прислонился к стене, пытаясь понять, насколько похожими — или насколько разными — являются эти два побудительных мотива. Он быстро пришел к выводу, что не дело простому офицеру-контрразведчику заниматься такими проблемами. По крайней мере еще не время, Филитовым овладели эти идеи из-за того, как жестоко поступила партия по отношению к его семье. Несмотря на то что партия утверждает, что никогда не совершает ошибок, мы знаем — это неправда. Как жаль, что Михаил Семенович оказался таким непримиримым. В конце концов, у нас нет ничего, кроме партии.
— Доктор, примите меры, чтобы он отдохнул, — сказал полковник Ватутин, направляясь к выходу. Внизу его ждал автомобиль.
Ватутин сощурил глаза от дневного света и с удивлением увидел, что сейчас утро. Он сконцентрировал свои душевные и физические силы на том, чтобы получить признание от Филитова. и последние два дня не обращал внимания ни на что другое, и ему казалось, что сейчас должна быть ночь. Тем лучше, подумал Ватутин, он сможет встретиться с председателем прямо сейчас. Самым поразительным было то, что полковник оказался теперь в более или менее нормальном распорядке дня. Вечером он может поехать домой и выспаться, снова увидеть семью, посидеть у телевизора. Ватутин улыбнулся. Помимо всего прочего, он может предвкушать и более высокую должность, и новое звание. В конце концов ему удалось сломить Филитова быстрее, чем он обещал. Председатель будет им доволен.
Ватутину удалось застать Герасимова в промежутке между совещаниями. Председатель стоял у окна и задумчиво смотрел на поток машин, несущихся по площади Дзержинского.
— Товарищ председатель, я получил признание, — громко заявил Ватутин, едва войдя в кабинет.
Герасимов обернулся.
— Филитов признался?
— Да, конечно, товарищ председатель. — На лице Ватутина отразилось изумление.
Через мгновение Герасимов улыбнулся.
— Извините меня, полковник. Я думал о предстоящей операции. Значит, вам удалось добиться от него признания?
— Пока ничего конкретного, конечно, но он признался, что переправлял на Запад секретные сведения и делал это в течение тридцати лет.
— Тридцать лет... И столько времени мы не сумели разоблачить его, — тихо заметил Герасимов,
— Совершенно верно, — кивнул Ватутин. — Но теперь мы арестовали его, он у нас в руках, и мы потратим недели, выясняя, какие именно сведения он посылал противнику. Думаю, мы узнаем, что занимаемое им положение и оперативные методы, которыми он пользовался, затрудняли его бегство, но из этого случая мы извлечем немало полезного опыта, как делали это в прошлом. Как бы то ни было, вы потребовали признания, и мы его получили.
— Превосходно, — ответил председатель КГБ. — Когда будет готов письменный доклад?
— Завтра, — произнес Ватутин не задумываясь. Он тут же внутренне сжался, ожидая резкого выговора, но Герасимов задумался лишь на мгновение, прежде чем кивнуть в знак согласия.
— Да, меня это устраивает. Спасибо, товарищ полковник. Можете идти.
Ватутин вытянулся, поднес руку к козырьку фуражки и только после этого вышел из кабинета.
Завтра? — спросил он себя, оказавшись в коридоре. После всего этого он готов ждать до завтра?
Что происходит, черт побери? Нечто необычное. Но у Ватутина не было объяснения происходящему, и ему требовалось подготовить доклад. Полковник прошел в свой кабинет, положил перед собой блокнот и начал писать черновик отчета о допросе.
— Это и есть то самое место? — спросил Райан.
— Да. Раньше прямо напротив находился магазин детских игрушек. Назывался «Детский мир», можете себе представить? Думаю, кому-то наконец пришло в голову, насколько безумно такое соседство, и магазин перевели в другое место. Памятник в центре площади — статуя Феликса Дзержинского. Это был хладнокровный палач; по сравнению с ним Генрих Гимлер кажется прямо-таки ребенком.
— Гимлер не был таким умным, — заметил Джек.
— Это верно. Феликсу удалось раскрыть по крайней мере три попытки свергнуть Ленина, и одна из них едва не оказалась успешной. Правдивый отчет об этом так и не был опубликован, но можете не сомневаться, что все документы хранятся именно здесь, — убежденно произнес шофер. Он был австралийцем, входил в состав группы охранников, присланных в Москву фирмой, с которой был заключен контракт о внешней охране посольства, и раньше служил в австралийских войсках специального назначения. Он никогда не привлекался к разведывательной деятельности — по крайней мере в пользу Америки, — но часто выполнял различные поручения, делая странные вещи. Он научился замечать слежку и избавляться от нее, и потому русские сделали вывод, что он из ЦРУ или какой-то другой спецслужбы. И он являлся превосходным гидом.
— Наши друзья по-прежнему следуют за нами, — сказал он, глянув в зеркало. — Вы не ожидаете чего-нибудь серьезного?
— Нет, не думаю. — Джек обернулся. Они даже не пытались вести скрытое наблюдение, но Джек и не думал, что русские пойдут на такие ухищрения с ним. — А где улица Фрунзе?
— К югу от посольства, приятель. Вам следовало бы сказать об этом раньше, мы сначала поехали бы туда. — Он развернулся на улице в разрешенном месте, пока Райан смотрел назад. Да, конечно, следующий за ними автомобиль — «Жигули», выглядящий как «фиат» старой модели, — тоже развернулся и поехал следом, не отставая и не приближаясь, словно преданный пес. Они проехали мимо американского посольства еще раз, миновали бывшую церковь, которую посольские остряки называли «Церковь Богоматери с Микросхемами» — столько приборов наблюдения за посольством в ней находилось.
— А чем вообще мы сейчас занимаемся? — спросил водитель.
— Просто разъезжаем по городу. В прошлый раз, когда я был в Москве, все, что я увидел, была дорога в Министерство иностранных дел и обратно, а также внутреннее убранство какого-то дворца.
— Что, если наши друзья захотят приблизиться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200