— Начинаем отсчет времени, пациентка пришла в сознание. — Его слова записывались на непрерывно движущуюся магнитную ленту.
Светлана не сознавала, когда кончился ее сон и началось бодрствование. Для большинства людей эта граница весьма туманна, особенно если отсутствует сигнал пробуждения в виде раннего солнечного света. Ее лишили возможности почувствовать какой-либо сигнал. Первым сознательным ощущением Светланы Ванеевой было недоумение. Где я? — спросила она себя, спустя пятнадцать минут. Исчезающие последствия сильнодействующего снотворного оставили ее, но взамен приятного расслабления от сна, лишенного сновидений, новых ощущений не появилось. Она словно... парила?
Светлана попыталась шевельнуться, но... не смогла! Ее тело было предельно расслаблено, каждый квадратный сантиметр его поверхности покоился на чем-то, в результате ни один мускул не испытывал ни малейшего напряжения. Еще никогда в жизни ей не приходилось испытывать такое удовольствие, такое радостное чувство релаксации. Где я?
Она ничего не видела, но и это казалось чем-то странным. Светлана будто парила в каком-то... нет, не черном... сером окружении... словно внутри ночного облака, отражающего огни Москвы, невыразительного и бесцветного, аморфного, но обладающего какой-то... структурой. Было совершенно, сверхъестественно тихо, она не слышала никаких звуков — ни отдаленного шума двигающегося транспорта, ни хлопанья дверьми, ни журчания воды в трубах...
Она повернула голову, но вид не изменился — такое же серое аморфное пространство, словно находишься внутри облака, или в вате, или... Светлана сделала глубокий вдох. У воздуха не было запаха, он не казался сухим или влажным, не ощущалась даже температура. Она заговорила... совершенно невероятно, она не услышала ни звука. Где я?
Светлана начала изучать окружающий мир более внимательно. На это потребовалось полчаса. Она старалась держать себя в руках, постоянно напоминала себе, что нужно сохранять спокойствие, не волноваться. Это не что иное, как сон. С ней не может случиться ничего плохого — только не с ней. Настоящий страх еще не охватил ее, но она ощущала его приближение. Светлана собрала в кулак всю свою волю и попыталась не подпускать его к себе. Нужно исследовать, что меня окружает, подумала она. Ее взгляд метнулся влево, вправо. Вокруг царила не совсем полная темнота, хотя свет ниоткуда не проникал. Она ощущала кисти рук, но они находились в стороне от бедер, и ей никак не удавалось прижать их к телу, хотя она и пыталась сделать это в течение, как ей казалось, нескольких часов. То же самое было и с ногами. Светлана попробовала сжать правую руку в кулак... но даже не смогла заставить пальцы соприкоснуться друг с другом.
Ее дыхание участилось. Она чувствовала, как воздух проникает ей в легкие и выходит из них, но не ощущала ничего больше. Закрыв глаза, она погрузилась в полную темноту. Так где же я?
Нужно двигаться, приказала она себе, больше двигаться. Она повернулась, надеясь почувствовать сопротивление, стараясь воспользоваться органами осязания, ощутить что-то вне своего тела. И не почувствовала ничего, кроме парения в каком-то облаке. Было невозможно сказать, с какой стороны исходит сила тяготения — снизу или сверху, справа или слева. Ощущения были совершенно одинаковыми. Светлана крикнула изо всех сил, надеясь услышать себя, убедиться хотя бы, что она существует. Все, что донеслось в ответ, — это отдаленное исчезающее эхо.
И тут ее охватила настоящая паника.
— Отсчет времени — двенадцать минут пятнадцать секунд, — произнес врач, и его слова запечатлелись на магнитной пленке. Кабина управления находилась на высоте пяти метров над бассейном. — Частота сердцебиения увеличивается, достигла ста сорока, частота дыхания — сорок два в минуту, наступает фаза острой тревоги. — Он посмотрел на Ватутина. — Быстрее обычного. Чем умнее и образованее человек...
— ...тем больше его потребность в ощущениях от окружающего мира, — проворчал полковник. Он читал описание процедуры, но все-таки относился к ней скептически. Процедура была совершенно новой и требовала участия квалифицированного медицинского персонала, тогда как в прошлом полковник Ватутин обходился без посторонней помощи.
— Частота сердечных сокращений достигла, по-видимому, максимума при ста семидесяти семи. Никаких серьезных отклонений.
— Каким образом вы заглушаете ее речь? — спросил Ватутин.
— Я пользуюсь новой техникой — это электронное устройство, вопроизводящее ее голос и повторяющее его с полным рассогласованием по фазе. В результате звуки голоса почти предельно нейтрализуются, словно она кричит в пустоте. Нам понадобилось два года, чтобы усовершенствовать такую технику. — Врач улыбнулся. Подобно Ватутину, он гордился своей работой, и теперь у него появилась возможность оправдать годы напряженного труда, заменив существующие методы чем-то новым, более совершенным, созданием его разума.
Светлана находилась на грани гипервентиляции, но врач изменил состав газа, поступающего в ее легкие. Сейчас следовало крайне внимательно следить за состоянием ее организма. При этой технике допроса не оставалось никаких следов на теле, никаких шрамов, ни малейших признаков пытки — более тою, это вообще нельзя было назвать пыткой. По крайней мере физической пыткой. Единственным недостатком этого метода — метода полной изоляции организма от окружающих ощущений — было то, что ужас, испытываемый человеком, мог вызвать тахикардию и... смерть.
— Вот это уже лучше, — заметил врач, глядя на дисплей с ЭКГ. — Частота сердечных сокращений стабилизировалась на уровне ста тридцати восьми. Она испытывает нервное возбуждение. но в остальном ее состояние стабильно.
Паника не помогла. Несмотря на то что сознание по-прежнему лихорадочно искало выход, тело Светланы инстинктивно боялось причинить себе вред. Она старалась овладеть собой и тут почувствовала, как ее охватывает странное спокойствие.
Я жива или мертва? Она напрягла память, стараясь привлечь на помощь все, что происходило с ней в прошлом, и... ничего. Но...
Какой-то звук.
Что это?
Тук-тук, тук-тук... Что это за звук?
Это бьется сердце!
Ее глаза были по-прежнему открыты, она искала в пустоте источник звука. Там есть что-то, если ей удастся найти. Ум Светланы старался найти это что-то. Нужно добраться до него. Если бы только удалось добраться...
Но она не могла вырваться из окружающего... Светлана не могла даже описать, из чего ей нужно вырваться. Она снова начала двигаться. И снова поняла, что вокруг нет ничего осязаемого.
Лишь теперь она почувствовала свое полное одиночество. Весь ее организм, изолированный от окружающей среды, изголодавшийся по ощущениям, требовал каких-то посторонних раздражении — световых, мышечных, звуковых, — каких угодно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200
Светлана не сознавала, когда кончился ее сон и началось бодрствование. Для большинства людей эта граница весьма туманна, особенно если отсутствует сигнал пробуждения в виде раннего солнечного света. Ее лишили возможности почувствовать какой-либо сигнал. Первым сознательным ощущением Светланы Ванеевой было недоумение. Где я? — спросила она себя, спустя пятнадцать минут. Исчезающие последствия сильнодействующего снотворного оставили ее, но взамен приятного расслабления от сна, лишенного сновидений, новых ощущений не появилось. Она словно... парила?
Светлана попыталась шевельнуться, но... не смогла! Ее тело было предельно расслаблено, каждый квадратный сантиметр его поверхности покоился на чем-то, в результате ни один мускул не испытывал ни малейшего напряжения. Еще никогда в жизни ей не приходилось испытывать такое удовольствие, такое радостное чувство релаксации. Где я?
Она ничего не видела, но и это казалось чем-то странным. Светлана будто парила в каком-то... нет, не черном... сером окружении... словно внутри ночного облака, отражающего огни Москвы, невыразительного и бесцветного, аморфного, но обладающего какой-то... структурой. Было совершенно, сверхъестественно тихо, она не слышала никаких звуков — ни отдаленного шума двигающегося транспорта, ни хлопанья дверьми, ни журчания воды в трубах...
Она повернула голову, но вид не изменился — такое же серое аморфное пространство, словно находишься внутри облака, или в вате, или... Светлана сделала глубокий вдох. У воздуха не было запаха, он не казался сухим или влажным, не ощущалась даже температура. Она заговорила... совершенно невероятно, она не услышала ни звука. Где я?
Светлана начала изучать окружающий мир более внимательно. На это потребовалось полчаса. Она старалась держать себя в руках, постоянно напоминала себе, что нужно сохранять спокойствие, не волноваться. Это не что иное, как сон. С ней не может случиться ничего плохого — только не с ней. Настоящий страх еще не охватил ее, но она ощущала его приближение. Светлана собрала в кулак всю свою волю и попыталась не подпускать его к себе. Нужно исследовать, что меня окружает, подумала она. Ее взгляд метнулся влево, вправо. Вокруг царила не совсем полная темнота, хотя свет ниоткуда не проникал. Она ощущала кисти рук, но они находились в стороне от бедер, и ей никак не удавалось прижать их к телу, хотя она и пыталась сделать это в течение, как ей казалось, нескольких часов. То же самое было и с ногами. Светлана попробовала сжать правую руку в кулак... но даже не смогла заставить пальцы соприкоснуться друг с другом.
Ее дыхание участилось. Она чувствовала, как воздух проникает ей в легкие и выходит из них, но не ощущала ничего больше. Закрыв глаза, она погрузилась в полную темноту. Так где же я?
Нужно двигаться, приказала она себе, больше двигаться. Она повернулась, надеясь почувствовать сопротивление, стараясь воспользоваться органами осязания, ощутить что-то вне своего тела. И не почувствовала ничего, кроме парения в каком-то облаке. Было невозможно сказать, с какой стороны исходит сила тяготения — снизу или сверху, справа или слева. Ощущения были совершенно одинаковыми. Светлана крикнула изо всех сил, надеясь услышать себя, убедиться хотя бы, что она существует. Все, что донеслось в ответ, — это отдаленное исчезающее эхо.
И тут ее охватила настоящая паника.
— Отсчет времени — двенадцать минут пятнадцать секунд, — произнес врач, и его слова запечатлелись на магнитной пленке. Кабина управления находилась на высоте пяти метров над бассейном. — Частота сердцебиения увеличивается, достигла ста сорока, частота дыхания — сорок два в минуту, наступает фаза острой тревоги. — Он посмотрел на Ватутина. — Быстрее обычного. Чем умнее и образованее человек...
— ...тем больше его потребность в ощущениях от окружающего мира, — проворчал полковник. Он читал описание процедуры, но все-таки относился к ней скептически. Процедура была совершенно новой и требовала участия квалифицированного медицинского персонала, тогда как в прошлом полковник Ватутин обходился без посторонней помощи.
— Частота сердечных сокращений достигла, по-видимому, максимума при ста семидесяти семи. Никаких серьезных отклонений.
— Каким образом вы заглушаете ее речь? — спросил Ватутин.
— Я пользуюсь новой техникой — это электронное устройство, вопроизводящее ее голос и повторяющее его с полным рассогласованием по фазе. В результате звуки голоса почти предельно нейтрализуются, словно она кричит в пустоте. Нам понадобилось два года, чтобы усовершенствовать такую технику. — Врач улыбнулся. Подобно Ватутину, он гордился своей работой, и теперь у него появилась возможность оправдать годы напряженного труда, заменив существующие методы чем-то новым, более совершенным, созданием его разума.
Светлана находилась на грани гипервентиляции, но врач изменил состав газа, поступающего в ее легкие. Сейчас следовало крайне внимательно следить за состоянием ее организма. При этой технике допроса не оставалось никаких следов на теле, никаких шрамов, ни малейших признаков пытки — более тою, это вообще нельзя было назвать пыткой. По крайней мере физической пыткой. Единственным недостатком этого метода — метода полной изоляции организма от окружающих ощущений — было то, что ужас, испытываемый человеком, мог вызвать тахикардию и... смерть.
— Вот это уже лучше, — заметил врач, глядя на дисплей с ЭКГ. — Частота сердечных сокращений стабилизировалась на уровне ста тридцати восьми. Она испытывает нервное возбуждение. но в остальном ее состояние стабильно.
Паника не помогла. Несмотря на то что сознание по-прежнему лихорадочно искало выход, тело Светланы инстинктивно боялось причинить себе вред. Она старалась овладеть собой и тут почувствовала, как ее охватывает странное спокойствие.
Я жива или мертва? Она напрягла память, стараясь привлечь на помощь все, что происходило с ней в прошлом, и... ничего. Но...
Какой-то звук.
Что это?
Тук-тук, тук-тук... Что это за звук?
Это бьется сердце!
Ее глаза были по-прежнему открыты, она искала в пустоте источник звука. Там есть что-то, если ей удастся найти. Ум Светланы старался найти это что-то. Нужно добраться до него. Если бы только удалось добраться...
Но она не могла вырваться из окружающего... Светлана не могла даже описать, из чего ей нужно вырваться. Она снова начала двигаться. И снова поняла, что вокруг нет ничего осязаемого.
Лишь теперь она почувствовала свое полное одиночество. Весь ее организм, изолированный от окружающей среды, изголодавшийся по ощущениям, требовал каких-то посторонних раздражении — световых, мышечных, звуковых, — каких угодно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200