речь шла не об увеличении генерирующего резонатора, а о том, чтобы его форма соответствовала магнитному полю. При соответствующей форме размеры резонатора можно было увеличивать почти бесконечно, и новым ограничивающим фактором становилась часть устройства, работающая на сверхпроводниках, управляющих магнитными импульсами. Полковник вздохнул. Запад опять опередил Советский Союз. У русских не было соответствующих материалов. Поэтому, как всегда, КГБ добыл их на Западе, на этот раз переправив через Чехословакию и Швецию. Неужели мы никогда не научимся изготавливать все сами?
В заключительной части доклада говорилось, что оставалась еще одна проблема, связанная с оптическими и компьютерными системами. Придется выяснить, что делают наши разведслужбы по этому вопросу, подумал Филитов. Наконец он потратил двадцать минут на изучение чертежей нового лазера. После того как он понял, что может закрыть глаза и вспомнить каждую подробность, воспроизвести в памяти малейшую деталь, полковник положил доклад полковника Бондаренко обратно в папку. Филитов посмотрел на часы и нажал кнопку, вызывая секретаря. Через несколько секунд в дверях появился прапорщик.
— Слушаю, товарищ полковник.
— Отнесите вот это в секретную часть — раздел 5, совершенно секретный. Да, где мешок для сжигания сегодняшних документов?
— У меня, товарищ полковник.
— Принесите его.
Прапорщик вышел в приемную и мгновение спустя вернулся с холщовым мешком, ежедневно наполняемым документами, предназначенными для уничтожения в специальном помещении. Михаил Семенович взял мешок и начал бросать в него секретные материалы.
— Можете отправляться. Я отнесу мешок по пути к машине.
— Спасибо, товарищ полковник.
— Вы немало потрудились сегодня, Юрий Ильич. До свидания.
Когда за прапорщиком закрылась дверь, Филитов достал пачку дополнительных страниц, представляющих собой документы, не имеющие отношения к министерству. Почти каждую неделю он сам относил мешок с документами, предназначенными для сжигания, в отведенное для этого помещение. Прапорщик, занимающийся у Филитова канцелярской работой, считал, что полковник делал это по доброте сердечной и еще потому, что среди документов могли оказаться особо секретные материалы. Как бы то ни было, этот обычай установился задолго до того, как он начал работать в канцелярии полковника, и служба безопасности относилась к этому, как к самому будничному явлению. Через три минуты, по пути к ожидающему его автомобилю, Михаил Семенович вошел в подвальное помещение, где уничтожались документы. Молодой сержант приветствовал его, как собственного дедушку, и тут же открыл дверцу печи. У него на глазах герой Сталинграда поставил на пол свой портфель, искалеченной рукой открыл мешок и поднял его здоровой рукой, вывалив примерно с килограмм секретных документов в пылающую пасть газовой печи, расположенной в подвале Министерства обороны. Сержант не имел представления, что помогает старому офицеру уничтожить доказательства государственной измены. Полковник расписался в журнале, засвидетельствовав, что уничтожил документы своего отдела. Затем он дружески кивнул молодому сержанту, повесил мешок на отведенный для него крючок и направился к служебному автомобилю, ожидавшему у подъезда.
Сегодня призраки снова навестят его, Михаил Семенович знал это, а завтра он поедет в парную баню, и еще один пакет со сведениями отправится на Запад, По пути к квартире шофер остановил машину у специального закрытого продовольственного магазина, посещать который могли только избранные, советская элита. Здесь не было очередей. Михаил Семенович купил колбасу, буханку черного хлеба и пол-литра водки — лучшей, «Столичной». В качестве дружеского жеста он даже прихватил бутылку и для своего шофера. Для молодого сержанта бутылка «Столичной» была лучше денег.
Пятнадцать минут спустя, войдя в свою квартиру, Михаил Семенович извлек дневник из ящика письменного стола и прежде всего начертил в нем схему, приложенную к докладу полковника Бондаренко. Каждые несколько минут он поднимал глаза на фотографию жены в серебряной рамке. В основном окончательный вариант доклада мало отличался от рукописного черновика, представленного ему первоначально. Пришлось написать всего десять страниц, тщательно занося в дневник критически важные формулировки. Отчеты «Кардинала» всегда были образцом краткости и четкости — результат написанных им бесчисленных оперативных директив. Закончив с дневником, он надел перчатки и прошел в кухню. На обратной стороне западногерманского холодильника была прикреплена на магнитах маленькая камера. Несмотря на перчатки, Михаил Семенович без труда обращался с ней. Ему потребовалась лишь минута, чтобы сфотографировать новые страницы дневника, после чего он перемотал пленку и достал из камеры кассету, которую положил в карман. Затем, по-прежнему не снимая перчаток, он убрал камеру в тайник, подошел к окну и соответствующим образом раздвинул шторы. Он был очень осторожным человеком. При внимательном осмотре наружной двери, ведущей в его квартиру, будут обнаружены царапины вокруг замка, убедительно демонстрирующие, что его открывал отмычкой настоящий эксперт. Вообще-то эти царапины могли быть сделаны кем угодно. Когда подтвердится, что его доклад находится в Вашингтоне — это покажут черные отпечатки шин на определенном участке обочины, — Михаил Семенович вырвет страницы из дневника, принесет их в кармане в министерство, положит в мешок и лично уничтожит в печи. Двадцать лет назад газовая печь для сожжения лишних секретных документов была установлена в подвале министерского здания под его наблюдением,
Закончив работу, полковник Михаил Семенович Филитов снова посмотрел на фотографию Елены и спросил ее, правильно ли он поступил. Но Блена только улыбалась, глядя на него, как всегда. Миновало столько лет, подумал он, а прошедшее все еще тревожит меня. Он покачал головой. Дальше последовала заключительная часть ритуала. Михаил Семенович ел хлеб и колбасу вместе со своими давно погибшими товарищами времен Великой Отечественной войны, но не мог заставить себя спросить тех, кто погиб, защищая Родину, оправдывают ли они его измену. Ему казалось, что старые товарищи поймут его даже лучше, чем Елена, но все-таки не решался спросить их. Выпитая бутылка водки тоже не давала никакого ответа, но по крайней мере от спиртного призраки куда-то исчезли. Он с трудом встал из-за стола и вскоре после десяти часов повалился в постель, не выключая света в гостиной.
Едва пробило одиннадцать, по широкому бульвару, на который выходили окна квартиры Филитова, проехал автомобиль, и голубые глаза мужчины, сидящего за рулем, посмотрели на освещенные окна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200
В заключительной части доклада говорилось, что оставалась еще одна проблема, связанная с оптическими и компьютерными системами. Придется выяснить, что делают наши разведслужбы по этому вопросу, подумал Филитов. Наконец он потратил двадцать минут на изучение чертежей нового лазера. После того как он понял, что может закрыть глаза и вспомнить каждую подробность, воспроизвести в памяти малейшую деталь, полковник положил доклад полковника Бондаренко обратно в папку. Филитов посмотрел на часы и нажал кнопку, вызывая секретаря. Через несколько секунд в дверях появился прапорщик.
— Слушаю, товарищ полковник.
— Отнесите вот это в секретную часть — раздел 5, совершенно секретный. Да, где мешок для сжигания сегодняшних документов?
— У меня, товарищ полковник.
— Принесите его.
Прапорщик вышел в приемную и мгновение спустя вернулся с холщовым мешком, ежедневно наполняемым документами, предназначенными для уничтожения в специальном помещении. Михаил Семенович взял мешок и начал бросать в него секретные материалы.
— Можете отправляться. Я отнесу мешок по пути к машине.
— Спасибо, товарищ полковник.
— Вы немало потрудились сегодня, Юрий Ильич. До свидания.
Когда за прапорщиком закрылась дверь, Филитов достал пачку дополнительных страниц, представляющих собой документы, не имеющие отношения к министерству. Почти каждую неделю он сам относил мешок с документами, предназначенными для сжигания, в отведенное для этого помещение. Прапорщик, занимающийся у Филитова канцелярской работой, считал, что полковник делал это по доброте сердечной и еще потому, что среди документов могли оказаться особо секретные материалы. Как бы то ни было, этот обычай установился задолго до того, как он начал работать в канцелярии полковника, и служба безопасности относилась к этому, как к самому будничному явлению. Через три минуты, по пути к ожидающему его автомобилю, Михаил Семенович вошел в подвальное помещение, где уничтожались документы. Молодой сержант приветствовал его, как собственного дедушку, и тут же открыл дверцу печи. У него на глазах герой Сталинграда поставил на пол свой портфель, искалеченной рукой открыл мешок и поднял его здоровой рукой, вывалив примерно с килограмм секретных документов в пылающую пасть газовой печи, расположенной в подвале Министерства обороны. Сержант не имел представления, что помогает старому офицеру уничтожить доказательства государственной измены. Полковник расписался в журнале, засвидетельствовав, что уничтожил документы своего отдела. Затем он дружески кивнул молодому сержанту, повесил мешок на отведенный для него крючок и направился к служебному автомобилю, ожидавшему у подъезда.
Сегодня призраки снова навестят его, Михаил Семенович знал это, а завтра он поедет в парную баню, и еще один пакет со сведениями отправится на Запад, По пути к квартире шофер остановил машину у специального закрытого продовольственного магазина, посещать который могли только избранные, советская элита. Здесь не было очередей. Михаил Семенович купил колбасу, буханку черного хлеба и пол-литра водки — лучшей, «Столичной». В качестве дружеского жеста он даже прихватил бутылку и для своего шофера. Для молодого сержанта бутылка «Столичной» была лучше денег.
Пятнадцать минут спустя, войдя в свою квартиру, Михаил Семенович извлек дневник из ящика письменного стола и прежде всего начертил в нем схему, приложенную к докладу полковника Бондаренко. Каждые несколько минут он поднимал глаза на фотографию жены в серебряной рамке. В основном окончательный вариант доклада мало отличался от рукописного черновика, представленного ему первоначально. Пришлось написать всего десять страниц, тщательно занося в дневник критически важные формулировки. Отчеты «Кардинала» всегда были образцом краткости и четкости — результат написанных им бесчисленных оперативных директив. Закончив с дневником, он надел перчатки и прошел в кухню. На обратной стороне западногерманского холодильника была прикреплена на магнитах маленькая камера. Несмотря на перчатки, Михаил Семенович без труда обращался с ней. Ему потребовалась лишь минута, чтобы сфотографировать новые страницы дневника, после чего он перемотал пленку и достал из камеры кассету, которую положил в карман. Затем, по-прежнему не снимая перчаток, он убрал камеру в тайник, подошел к окну и соответствующим образом раздвинул шторы. Он был очень осторожным человеком. При внимательном осмотре наружной двери, ведущей в его квартиру, будут обнаружены царапины вокруг замка, убедительно демонстрирующие, что его открывал отмычкой настоящий эксперт. Вообще-то эти царапины могли быть сделаны кем угодно. Когда подтвердится, что его доклад находится в Вашингтоне — это покажут черные отпечатки шин на определенном участке обочины, — Михаил Семенович вырвет страницы из дневника, принесет их в кармане в министерство, положит в мешок и лично уничтожит в печи. Двадцать лет назад газовая печь для сожжения лишних секретных документов была установлена в подвале министерского здания под его наблюдением,
Закончив работу, полковник Михаил Семенович Филитов снова посмотрел на фотографию Елены и спросил ее, правильно ли он поступил. Но Блена только улыбалась, глядя на него, как всегда. Миновало столько лет, подумал он, а прошедшее все еще тревожит меня. Он покачал головой. Дальше последовала заключительная часть ритуала. Михаил Семенович ел хлеб и колбасу вместе со своими давно погибшими товарищами времен Великой Отечественной войны, но не мог заставить себя спросить тех, кто погиб, защищая Родину, оправдывают ли они его измену. Ему казалось, что старые товарищи поймут его даже лучше, чем Елена, но все-таки не решался спросить их. Выпитая бутылка водки тоже не давала никакого ответа, но по крайней мере от спиртного призраки куда-то исчезли. Он с трудом встал из-за стола и вскоре после десяти часов повалился в постель, не выключая света в гостиной.
Едва пробило одиннадцать, по широкому бульвару, на который выходили окна квартиры Филитова, проехал автомобиль, и голубые глаза мужчины, сидящего за рулем, посмотрели на освещенные окна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200