Она училась на первом курсе МГУ, на экономическом факультете, а досуг проводила в кругу отпрысков таких же сановных родителей, как и ее. Она уже была членом партии — восемнадцати лет достаточно для приема в ее ряды — и тоже играла уже выделенную ей роль. Прошлой осенью вместе с однокашниками она трудилась на полевых работах по уборке урожая — главным образом ради фотографии на второй странице «Комсомольской правды». Нельзя сказать, что ей это особенно нравилось, но в соответствии с новыми веяниями детям могущественных родителей «советовали» по крайней мере делать вид, что они трудятся наравне с другими. Ну что ж, могло быть и куда хуже. После испытания уборочной страдой она вернулась с новым приятелем, и ее мать не покидало подозрение, что между ними существуют интимные отношения. Или все-таки молодого человека сумели отпугнуть телохранители и то, кем является ее отец? А может быть, он увидел в этом шанс стать сотрудником КГБ и сделать там быструю карьеру? Или он принадлежал к новому поколению, которому просто на все наплевать? Ее дочь являлась одним из его представителей. В партию вступали, чтобы укрепить свое положение в обществе, а высокий пост отца давал ей широкие возможности при выборе интересной и хорошо оплачиваемой работы. Сейчас она сидела рядом с матерью, листая западногерманский журнал мод, который продавали теперь в Советском Союзе, и думала о том, каким туалетом поразить однокурсников по возвращении из Таллинна. Ей придется многому научиться, думала мать, вспоминая, что в восемнадцать лет мир представляет собой место, где горизонт может быть очень близок, а может быть и очень далек — в зависимости от настроения.
Едва они успели выпить кофе, как объявили о начале посадки на самолет. Но мать и дочь не спешили. Без них самолет не взлетит. Наконец, когда было объявлено о том, что посадка закончена, один служитель принес их пальто и шляпки, а другой вместе с телохранителями проводил к ожидающему у входа автомобилю. Остальных пассажиров доставили к самолету на автобусе — у русских еще не всюду установлены пассажирские коридоры, к которым подают самолеты. Когда машина остановилась у трапа, мать и дочь поднялись прямо в передний салон. Стюардесса проводила их к креслам первого класса. Сам салон не назывался, разумеется, первым классом, но кресла здесь были шире, расстояние между ними больше и места зарезервированы заранее. Авиалайнер взлетел в десять утра по московскому времени, совершил промежуточную посадку в Ленинграде и полетел в Таллинн, где и приземлился чуть позже часа дня.
— Итак, полковник, у вас готово резюме о деятельности вашего подследственного? — небрежно спросил Герасимов. Кажется, он думает о чем-то другом, тут же отметил Ватутин. Можно было предположить, что председатель КГБ проявит больше интереса к этому материалу, особенно если учесть, что до начала заседания Политбюро остается один час.
— Об этом будут писать книги, товарищ председатель. Филитов имел доступ ко всем нашим оборонным тайнам. Более того, он принимал участие в создании нашей оборонной политики. Мне понадобилось тридцать страниц машинописного текста лишь для того, чтобы составить краткое описание его преступной деятельности. Для полного расследования понадобится несколько месяцев.
— Тщательность важнее, чем быстрота, — небрежно заметил Герасимов.
Ватутин даже не моргнул.
— Как вам угодно, товарищ председатель.
— А теперь извините меня, сегодня утром заседание Политбюро.
Полковник Ватутин вытянулся, сделал поворот кругом и вышел из кабинета, В приемной он столкнулся с Головко. Они были знакомы, хотя и недостаточно близко, закончили академию КГБ почти в одно время — с разницей в один год, — и карьеры их продвигались более или менее схоже.
— Полковник Головко, — раздался голос секретаря. — Председатель вынужден ехать и просит вас зайти к нему завтра в десять.
— Но...
— Он уже уезжает, — повторил секретарь,
— Слушаюсь, — ответил Головко и встал. Вместе с Ватутиным они вышли в коридор.
— Председатель занят, — заметил Ватутин.
— А мы не заняты? — бросил Головко, закрывая дверь. — Мне казалось, что он хочет поговорить со мной. Я приехал сюда в четыре часа утра, чтобы подготовить этот проклятый отчет! Ну что ж, пойду позавтракаю. Как дела в «Двойке», Климентий Владимирович?
— Заняты с утра до вечера — мы не расходуем народные деньги на безделье. — Ватутин тоже приехал на Лубянку очень рано, чтобы окончательно оформить отчет, и при воспоминании о завтраке его желудок сжался в болезненном спазме.
— Вы, наверно, тоже проголодались. Пошли вместе?
Ватутин кивнул, и оба полковника направились в столовую. Для старших офицеров — полковников и выше по званию — имелся отдельный зал, где их обслуживали официанты в белом. Зал никогда не пустовал. КГБ работал круглые сутки, а необычные рабочие часы влекут за собой беспорядочное посещение столовой. К тому же здесь хорошо кормили, особенно в зале для старших офицеров. Тут царила тишина. Всякие разговоры — даже о футболе — велись шепотом.
— Разве вы не в составе делегации по переговорам о сокращении вооружений? — спросил Ватутин, отпивая глоток чая.
— В составе — присматриваю за дипломатами. Американцы считают, что я из ГРУ, — ухмыльнулся Головко, изумленно подняв брови — отчасти, чтобы показать, насколько глупы эти американцы, а отчасти — чтобы продемонстрировать своему коллеге, насколько важной является его легенда.
— Вот как? — удивился Ватутин. — Мне казалось, что они лучше информированы — по крайней мере... — Он пожал плечами, показывая, что не имеет права продолжать. И у меня есть секреты, которые я не могу обсуждать с посторонними, Сергей Николаевич, сказал он себе.
— Думаю, председатель занят предстоящим заседанием Политбюро. Ходят слухи...
— Он еще не готов к этому, — перебил его Ватутин со спокойной уверенностью человека, посвященного в дворцовые тайны.
— Вы уверены?
— Совершенно.
— Вы на чьей стороне? — спросил Головко.
— А вы на чьей? — ответил Ватутин. Они обменялись улыбками, и тут же Головко стал серьезным.
— Нармонову нужно представить возможность проявить себя. Соглашение об ограничении вооружений — если дипломаты когда-нибудь доведут его до конца — благоприятно повлияет на его авторитет,
— Вы действительно так считаете? — Ватутин не думал о результатах переговоров.
— Да, конечно. Мне пришлось стать экспертом по оружию, которым владеют обе стороны. Мне известно, что есть у нас, и я знаю, что есть у них. Достаточно у обеих сторон. После того как человек мертв, нет смысла стрелять в него еще несколько раз. Существуют более оптимальные способы траты денег. Нужно изменить создавшееся положение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200