-- По законам физики это возможно.
-- По каким законам. Слушай, Ты мне насчет законов физики
не вкручивай, ты скажи, может она забеременеть или не может. Я
всю ночь с женой проспорил, поспать не успел. Она меня еще
разбудила и говорит, будто знает одну, которая забеременела,
сидя в ванне. Я говорю, заткнись ты, ради христа, если к ней
мороженщик или молочник не заходил, то ладно, забеременела в
ванне, заодно и детей окрестила.
-- Это возможно, вот все, что я могу сказать.
-- Разочаровал ты меня, Корнелиус. Я и жене говорил, если
кто способен разобраться в этом вопросе, так только Корнелиус.
Уж он-то насчет этих микробов да зародышей все до точки знает.
А вот послушай, мне говорили, будто англичанки совсем
безнравственные, как насчет этого. Вроде на них и жениться не
нужно. Потому как они этим делом занимаются для собственного
удовольствия. Во всяком случае, Корнелиус, выглядишь ты
отлично, и хук левый по-прежнему при тебе и встречный правой.
Эй, мне шикарная мысль в голову пришла. Ты знаешь, Адмирал
считает себя великим боксером. Говорит, что он со своим
крученым ударом вообще непобедим, такого, дескать, могучего
удара ни у кого больше нет. Теперь послушай. Знаешь, чем его
можно вывести из себя. Он тебе скажет слово, а ты в ответ два.
Ему и не понравится. Он уж много лет не слышал, чтобы ему кто
перечил. Отличная выйдет штука. Мы устроим так, что вы с ним
проведете пару раундов. Что скажешь. Я ему даже намекну, будто
ты еврей, а Кристианом назвался, чтобы никто не догадался. Как
тебе это.
-- Я и так уж напритворялся по горло.
-- Так смешно же получится. Сделаешь вид. Будто он тебя в
нокаут отправил. Знаешь, как Адмирал обрадуется. Нет, правда,
давай попробуем. А после будешь с ним кататься на яхте.
-- Меня в последнее время столько мордовали в самых
различных смыслах, что мне только поддельного избиения и не
хватает.
-- А ты смотри на это дело проще, это ж для смеха.
-- Я так и смотрю. Но подобный смех убивает душу.
О'Рурк поднимается на ноги. Подбородок задран, кулаки
выставлены вперед. Посылает удары во всех направлениях.
-- Гляди, Корнелиус, ты выходишь на ринг с таким видом,
будто хочешь его убить. Я у вас буду рефери. Несколько прямых
левой, по губам, но не слишком сильных, чтобы его не свалить.
Потом по корпусу. Пусть почувствует удар и поймет, что надо
драться как следует.
-- А если он мне ответит.
-- Ну, чего он там ответит. Не перед маникюршей же.
-- Не знаю, я противник членовредительства.
-- Да какое членовредительство. По-твоему, позволить
Адмиралу снова почувствовать себя молодым это
членовредительство. Как-никак, это ведь он не пускает
иностранцев в Нью-Йорк, а негров не выпускает из Гарлема. Ты
что же, Корнелиус, хочешь чтобы наш город кровью захлебнулся.
Да если в портовом районе нынче все чинно-благородно, так тут
только его заслуга, Адмирала. Ты просто обязан сделать это,
Корнелиус, для блага нашей страны.
-- Вот спасибо. Не ты ли говорил, будто в этом самом
портовом районе люди друг другу дырки в головах делают.
-- Ну чего, ну убивают, так ведь по-честному, ты что,
разницы не понимаешь, а все благодаря Адмиралу. Теперь следи за
мной. Гляди. Левой даешь Адмиралу по челюсти. Потом правой по
пузу. И открываешься. Он бьет в ответ, ты падаешь. Пусть ударит
тебя под конец раунда.
-- Все же подобным образом превращать человека в жертву
это против моих убеждений.
-- Э-э, о чем ты говоришь, разве мы все не жертвы. Слушай,
ты же пока не уехал в Европу был одним из самых шустрых и
крепких бойцов, каких я видел. Что случилось. Ты и сегодня
пришел сюда какой-то печальный. Что тебя мучит, Корнелиус.
-- О'кей, я поспарингуюсь с Адмиралом.
-- И отлично.
Глаза О'Рурка смеются, ладони лежат на бедрах. Он смотрит
на Кристиана. На этом вываленном миром наружу каменном языке. С
торчащими из него серебристыми громадами вкусовых почек. Тебе
дается от силы секунда, чтобы покрасоваться на сцене. Хочешь,
кланяйся, хочешь прыгай с крыши. На краткий миг ты публике
интересен. Потом тебе шикают. А в следующий миг со стороны
подваливает свежая публика и спрашивает, кто это там, черт
побери, летит. И аплодирует, если ты расшибаешься насмерть.
-- А знаешь, Корнелиус, ты изменился. Такой был бешеный
малый. Пороху в тебе хватало на целую армию. Это все, небось,
европейские моральные ценности. С которыми тебе пришлось
воевать. Ну, знаешь, вроде и подружился ты с англичанином, но
он все равно пытается скормить тебе ростбиф, зажаренный еще на
прошлой неделе, а ирландцы так вообще друзьями лишь
притворяются и ростбиф норовят всучить прошлогодний. Только и
слышишь от тех, кто оттуда вернулся, как их обжулили, ограбили
да надули. И никак им не втолкуешь, что их везде надувают,
только и разницы, что здесь это делают, не таясь, прямо под
твоим носом.
Дверь отворяется. Входит Адмирал. Укутанный в белый
купальный халат. Шея обернута полотенцем. На ногах поскрипывают
новенькие боксерские туфли. Черные брови нахмурены. О'Рурк
приветственно разводит руки.
-- А вот и Адмирал. Борец за права белого человека. В чем
нуждается наша страна, так это в том, чтобы каждый в ней стал
ирландцем, верно, Адмирал. Смотрите, и Корнелиус Кристиан тоже
здесь.
-- Вижу-вижу.
-- Зачем вы так, Адмирал, Корнелиус добрый малый. Разве
что нахватался немного либеральных идей. Это все Европа да
тамошнее свободомыслие.
-- Не говорите мне о Европе, я налогоплательщик.
-- Мы все налогоплательщики, Адмирал.
-- А я вот не желаю, чтобы на мои деньги таким, как он,
помогали устраиваться здесь. Критикующим собственную страну.
-- Послушайте, Адмирал, он всего-то сказал, что
американские женщины шлюхи.
-- И я, как ни прискорбно, вынужден был с ним согласиться.
-- Слышишь, Корнелиус. Что говорит Адмирал. Выходит, в
чем-то вы с ним все же сошлись. Наверное, оба правы. Страна от
побережья до побережья так и кишит шлюхами. Хотя постойте-ка. А
как же моя жена. Вы называете шлюхой мою жену. Нет, так нельзя
говорить. Она мать, у нее дети.
-- Я не о женах говорю. Я говорю о живущих на социальное
обеспечение шлюхах, которые прохлаждаются в этом городе и за
которых я плачу налоги.
Адмирал протягивает руки в перчатках О'Рурку, чтобы тот их
зашнуровал. А Кристиан тем временем танцует вокруг
здоровенного, похожего на похоронный, мешка, осыпая его
ударами.
-- Платите, платите, так вам и надо.
-- Как, черт побери, а разве вы налогов не платите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113