Он был какой-то чересчур темпераментный, из тех,
кто разрешает споры не разговорами, а убийством. Я уже начал
ощущать, что на меня вот-вот накатит депрессия, как на соседа
напротив. Он, конечно, пока улыбается, но лишь потому, что
думает, будто мне не известно о курсе электрошоковой терапии,
который он проходит. А этот итальяшка и лужайку свою не
подстригал, и своему волкодаву не запрещал гадить на нашей. И
представьте себе, в прошлом месяце именно он сделал одно из
самых больших пожертвований в фонд, который мы тут образовали
для строительства церкви. Может быть, когда у человека
зарастает лужайка, это и означает, что пора преисполниться на
его счет подозрениями. Слушайте, не хотите водки в чай
добавить. Я бы сегодня с удовольствием чего-нибудь выпил.
Говард подливает водки в протянутый Кристианом стакан.
Стебельки мяты кружат, утопая и снова всплывая между кубиков
льда. Маслянистые струйки, извиваясь, клубятся в
желтовато-коричневой жидкости.
-- Да, Корнелиус. Вот вы и здесь. Прикатили в машине с
шофером. Это ваш адрес у водителя на солнечном козырьке,
Вест-Сайд и что-то такое еще.
-- Да вроде того.
-- Вы просто набиты сюрпризами. Состоите в Спортивном
клубе, Убю мне сказал. Я слышал там корты потрясающие,
теннисные и для сквоша. Надо бы начать играть в сквош. А то
Джин говорит, что я стал походить на спущенную шину. Кстати
сказать, мне нравится ваш костюм.
-- Спасибо.
-- Знаете, Корнелиус, я решил, что пора обновить имевшиеся
у меня когда-то навыки самозащиты. Было время, я, возвращаясь
домой, опускал глаза и представлял себе, что вокруг
простирается лес и никаких других домов здесь больше нет. Но
теперь, когда тут по кустам шастает этот малый с пукалкой,
норовя отобрать у тебя все ценное да еще и пристрелить тебя
прямо перед твоим домом, я даже из гаража выхожу с дрожью в
коленках. Придется научиться расшибать подобных паршивцев в
лепешку.
Говард Гау вбивает правый кулак в левую ладонь. Когда я
сказал, что люблю бренди, он предложил съездить, купить самого
лучшего. Задом выводит свой фургончик из гаража на улицу. Где я
говорю, позвольте мне исполнить роль хозяина. Мы усаживаемся в
лимузин, и Глен везет нас по извилистым улицам. Говард так и
вертится на сиденьи.
-- Будь я проклят, Корнелиус, если вы не превзошли все мои
ожидания, у меня от восторга мурашки по коже бегут.
Остановились напротив магазинчика. Принадлежащего местному
старожилу, у которого имеется в запасе хороший коньяк и который
до сих пор сам нарезает ножом ветчину. И снова назад, мимо
домов, имеющих такой вид, словно в них никто не живет. В
обшитое сосновой доской гнездышко Говарда. К коллекции трубок,
которых он никогда не курил. Говорит, его улица не такая
извилистая, как прочие. Но свой комплект важных шишек на ней
также имеется.
-- Пойдемте, Корнелиус, я хочу, чтобы вы кое-что
послушали. У меня есть хорошие записи по-настоящему
первоклассных композиторов. А Джин тем временем детишек уложит.
Гау на всю катушку врубает музыку. Желая, чтобы я оценил
качество акустических систем. Ценой пробитых барабанных
перепонок. Зашел пописать в туалет, расположенный рядом с
входной дверью. Ворсистый зеленый коврик на полу, выложенном
белой и черной плиткой. Большое Г на всех полотенцах, розовых и
голубых. Умывальник с двумя кусками мыла. Испытываю прилив
бодрости, ибо наступает вечер с его прохладой и сумраком.
Детишек загоняют с улицы в дом. Зажигают свет. Полагаю также,
приводят в боевую готовность станковые пулеметы. В кухнях
окрестных домов наблюдается оживление. Говард потягивает свой
особым способом приготовленный напиток. Смешанный еще в
середине дня и с того времени стоявший в холодильнике. Наливает
мне стакан и садится, наощупь отыскивая сиденье. Он переоделся
в чистую белую рубашку и отливающие красным деревом мокасины.
Полка с книгами по управлению бизнесом. И с тремя, посвященными
рыбной ловле.
-- Приятно, Корнелиус, что вы вот так взяли да и приехали.
Познакомились с моей женой, с ребятишками. Слышите, кузнечики.
Пару лет назад у нас тут даже лягушка квакала. Вот ради этого
человек и корячится в наших крысиных бегах, ради того, чтобы
его дети жили немного лучше, чем он. Правда иногда у меня прямо
руки опускаются. Два дня назад смотрю, сидит у на лужайке перед
домом богомол. И как раз проезжает мимо машина, набитая
хулиганьем из Вудхэвена, заметили они его, остановились. И что,
по-вашему, сделали. Размозжили его каким-то грязным булыжником.
Вот что. Одного из самых полезных для человечества насекомых. Я
ушел в дом и заплакал. И теперь скажите мне, как в такое время
решить для себя, что хорошо, а что плохо. Что говорить своим
детям. Что им делать, если ни в чем нельзя быть уверенным. Вот
вы, Корнелиус, вы молодой человек, живущий в сегодняшнем мире,
есть у вас ответ на этот вопрос.
-- Есть. Каждый должен встать на колени и отскоблить пол в
своем доме. И крыльцо тоже. До самого тротуара. Кроме того,
следует содержать свой задний проход в чистоте. И носить с
собой пулемет.
-- Да, Корнелиус, от вашей прямоты порой просто оторопь
берет. Вы, случайно, подрывной деятельностью не занимаетесь,
нет. Знаете, сказанное вами тогда о вашем отце. Сильно меня
поразило. Но и заставило задуматься тоже. О ваших словах насчет
мистера Мотта. Это правда, он входит к вам в комнату и говорит
все, что ему в голову взбредет. Не обращая внимания на чьи бы
то ни было чувства. У нас как-то распродажа была, во время
обеденного перерыва, и я купил себе туфли для гольфа. И как раз
примерял их, когда он вошел в мой кабинет. Так он даже не стал
дожидаться моих объяснений. Сразу сказал, откуда у вас этот
остроносый двухцветный кошмар. Как будто я все время только в
них и ходил. Дело даже не в том, что он назвал их кошмарными,
дело в интонации, с которой он произнес остроносый двухцветный.
Я такое унижение почувствовал. Ну ладно, давайте еще по одной.
На Говарде красные с начесом носки. Мокасины отливают
багровым блеском. Тянется к высокому прямому стакану и, откинув
голову, выливает выпивку в горло. В кухне трудится темнокожая
женщина. Я заглянул туда через окошко в стене, и она чуть
заметно кивнула и улыбнулась. Ответил ей жестом, которым
приветствуют друг друга нежелательные элементы.
-- Знаете, Корнелиус, дело уже дошло до того, что вы
можете принять душ, побриться, причесаться, надеть чистую
рубашку, усесться в новый автомобиль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
кто разрешает споры не разговорами, а убийством. Я уже начал
ощущать, что на меня вот-вот накатит депрессия, как на соседа
напротив. Он, конечно, пока улыбается, но лишь потому, что
думает, будто мне не известно о курсе электрошоковой терапии,
который он проходит. А этот итальяшка и лужайку свою не
подстригал, и своему волкодаву не запрещал гадить на нашей. И
представьте себе, в прошлом месяце именно он сделал одно из
самых больших пожертвований в фонд, который мы тут образовали
для строительства церкви. Может быть, когда у человека
зарастает лужайка, это и означает, что пора преисполниться на
его счет подозрениями. Слушайте, не хотите водки в чай
добавить. Я бы сегодня с удовольствием чего-нибудь выпил.
Говард подливает водки в протянутый Кристианом стакан.
Стебельки мяты кружат, утопая и снова всплывая между кубиков
льда. Маслянистые струйки, извиваясь, клубятся в
желтовато-коричневой жидкости.
-- Да, Корнелиус. Вот вы и здесь. Прикатили в машине с
шофером. Это ваш адрес у водителя на солнечном козырьке,
Вест-Сайд и что-то такое еще.
-- Да вроде того.
-- Вы просто набиты сюрпризами. Состоите в Спортивном
клубе, Убю мне сказал. Я слышал там корты потрясающие,
теннисные и для сквоша. Надо бы начать играть в сквош. А то
Джин говорит, что я стал походить на спущенную шину. Кстати
сказать, мне нравится ваш костюм.
-- Спасибо.
-- Знаете, Корнелиус, я решил, что пора обновить имевшиеся
у меня когда-то навыки самозащиты. Было время, я, возвращаясь
домой, опускал глаза и представлял себе, что вокруг
простирается лес и никаких других домов здесь больше нет. Но
теперь, когда тут по кустам шастает этот малый с пукалкой,
норовя отобрать у тебя все ценное да еще и пристрелить тебя
прямо перед твоим домом, я даже из гаража выхожу с дрожью в
коленках. Придется научиться расшибать подобных паршивцев в
лепешку.
Говард Гау вбивает правый кулак в левую ладонь. Когда я
сказал, что люблю бренди, он предложил съездить, купить самого
лучшего. Задом выводит свой фургончик из гаража на улицу. Где я
говорю, позвольте мне исполнить роль хозяина. Мы усаживаемся в
лимузин, и Глен везет нас по извилистым улицам. Говард так и
вертится на сиденьи.
-- Будь я проклят, Корнелиус, если вы не превзошли все мои
ожидания, у меня от восторга мурашки по коже бегут.
Остановились напротив магазинчика. Принадлежащего местному
старожилу, у которого имеется в запасе хороший коньяк и который
до сих пор сам нарезает ножом ветчину. И снова назад, мимо
домов, имеющих такой вид, словно в них никто не живет. В
обшитое сосновой доской гнездышко Говарда. К коллекции трубок,
которых он никогда не курил. Говорит, его улица не такая
извилистая, как прочие. Но свой комплект важных шишек на ней
также имеется.
-- Пойдемте, Корнелиус, я хочу, чтобы вы кое-что
послушали. У меня есть хорошие записи по-настоящему
первоклассных композиторов. А Джин тем временем детишек уложит.
Гау на всю катушку врубает музыку. Желая, чтобы я оценил
качество акустических систем. Ценой пробитых барабанных
перепонок. Зашел пописать в туалет, расположенный рядом с
входной дверью. Ворсистый зеленый коврик на полу, выложенном
белой и черной плиткой. Большое Г на всех полотенцах, розовых и
голубых. Умывальник с двумя кусками мыла. Испытываю прилив
бодрости, ибо наступает вечер с его прохладой и сумраком.
Детишек загоняют с улицы в дом. Зажигают свет. Полагаю также,
приводят в боевую готовность станковые пулеметы. В кухнях
окрестных домов наблюдается оживление. Говард потягивает свой
особым способом приготовленный напиток. Смешанный еще в
середине дня и с того времени стоявший в холодильнике. Наливает
мне стакан и садится, наощупь отыскивая сиденье. Он переоделся
в чистую белую рубашку и отливающие красным деревом мокасины.
Полка с книгами по управлению бизнесом. И с тремя, посвященными
рыбной ловле.
-- Приятно, Корнелиус, что вы вот так взяли да и приехали.
Познакомились с моей женой, с ребятишками. Слышите, кузнечики.
Пару лет назад у нас тут даже лягушка квакала. Вот ради этого
человек и корячится в наших крысиных бегах, ради того, чтобы
его дети жили немного лучше, чем он. Правда иногда у меня прямо
руки опускаются. Два дня назад смотрю, сидит у на лужайке перед
домом богомол. И как раз проезжает мимо машина, набитая
хулиганьем из Вудхэвена, заметили они его, остановились. И что,
по-вашему, сделали. Размозжили его каким-то грязным булыжником.
Вот что. Одного из самых полезных для человечества насекомых. Я
ушел в дом и заплакал. И теперь скажите мне, как в такое время
решить для себя, что хорошо, а что плохо. Что говорить своим
детям. Что им делать, если ни в чем нельзя быть уверенным. Вот
вы, Корнелиус, вы молодой человек, живущий в сегодняшнем мире,
есть у вас ответ на этот вопрос.
-- Есть. Каждый должен встать на колени и отскоблить пол в
своем доме. И крыльцо тоже. До самого тротуара. Кроме того,
следует содержать свой задний проход в чистоте. И носить с
собой пулемет.
-- Да, Корнелиус, от вашей прямоты порой просто оторопь
берет. Вы, случайно, подрывной деятельностью не занимаетесь,
нет. Знаете, сказанное вами тогда о вашем отце. Сильно меня
поразило. Но и заставило задуматься тоже. О ваших словах насчет
мистера Мотта. Это правда, он входит к вам в комнату и говорит
все, что ему в голову взбредет. Не обращая внимания на чьи бы
то ни было чувства. У нас как-то распродажа была, во время
обеденного перерыва, и я купил себе туфли для гольфа. И как раз
примерял их, когда он вошел в мой кабинет. Так он даже не стал
дожидаться моих объяснений. Сразу сказал, откуда у вас этот
остроносый двухцветный кошмар. Как будто я все время только в
них и ходил. Дело даже не в том, что он назвал их кошмарными,
дело в интонации, с которой он произнес остроносый двухцветный.
Я такое унижение почувствовал. Ну ладно, давайте еще по одной.
На Говарде красные с начесом носки. Мокасины отливают
багровым блеском. Тянется к высокому прямому стакану и, откинув
голову, выливает выпивку в горло. В кухне трудится темнокожая
женщина. Я заглянул туда через окошко в стене, и она чуть
заметно кивнула и улыбнулась. Ответил ей жестом, которым
приветствуют друг друга нежелательные элементы.
-- Знаете, Корнелиус, дело уже дошло до того, что вы
можете принять душ, побриться, причесаться, надеть чистую
рубашку, усесться в новый автомобиль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113