Тут и Росита, и донья ринулись разглядывать одежду.
— Целый город можно нарядить! — восторгалась донья. Они то и дело подбегали к большим зеркалам, прикидывали на себя то мужской костюм, то женский, то надевали шляпы, то натягивали сапоги.
В конце концов, донья надела короткие мужские штаны, белую рубашку и высокие сапоги. Точно так же оделась и Росита. На голову они нацепили огромные шляпы из материи, которую донья назвала фетром. Еще они перепоясались широкими ремнями из крепкой кожи с большими пряжками. Донья засунула за пояс пистолеты и завертелась перед зеркалом. Сейчас она походила на молодого и красивого юношу.
— О, я восхищена вами, кабальеро! — хихикнула Росита и помахала шляпой, словно подметая пол, как это делал капитан О'Брайен.
— Надо бы еще шпагу! — хмыкнула донья и быстрым шагом направилась в комнату, где хранилось оружие. Вернулась она оттуда с ремнем через плечо, на котором у ее левого бедра болталась шпага. Еще один ремень и шпагу она принесла для Роситы. Та посмотрела на донью с изумлением.
— Неужто и мне этот вертел подвешивать?
— Надевай! — велела донья. — Вот тебе еще пара пистолетов. Заряжены!
— Ты… Вы, донья, прямо не можете без железяк этих! — проворчала Росита.
— Ей-Богу, ни один солдат так не любит оружие, как вы! Мануэля вон еще вооружите… — А что, это мысль! — воскликнула донья.
Пришлось мне влезать в сорочку с кружевами, надевать суконные штаны, пояс, да еще и сапоги. Правда, в сапогах с высокими каблуками я чувствовал себя выше ростом, но зато едва мог двигаться. Мне все время казалось, что я вот-вот шлепнусь. А донья принесла еще и пистолетики, да и шпагу, и все это нацепила на меня. Наконец на мою лысую голову была напялена шляпа, и когда я глянул в зеркало, то сам себя не узнал. Встреться я где-нибудь с таким страшилищем — штаны у меня были бы полные…
Донья решила вернуться к лодке, чтобы перегнать ее по реке к дому.
— Скажите, донья, — спросил я, когда мы вышли во двор, — а что там было написано?
— Где? — не поняла донья.
— А в той бумаге, что вы нашли на столе…
— Долгая история, дети мои!
Мы спустились по ступенькам и шли теперь вдоль речки, брякая шпагами по камням. Донья носком сапога поддевала мелкие камешки и сбрасывала их в журчащую воду. Она не торопилась отвечать на наши вопросы.
— Когда все началось, я не знаю, — сказала наконец донья. — Некий благородный сеньор, несправедливо лишенный наследства своим отцом, поступил на службу в королевский флот. Он был смел и силен, очень удачлив, и притом благочестив. Довольно скоро он стал лейтенантом и первым помощником капитана. Матросы его любили, а капитана ненавидели за жестокость и бессердечие. Наконец однажды, когда капитан приказал за пустяковую провинность перепороть половину экипажа, матросы взбунтовались и захватили корабль. Они перебили всех офицеров, кроме лейтенанта, который спал после вахты и был до того утомлен, что даже не слышал шума. Он проснулся лишь, когда утром к нему пришли матросы и объявили, что он избран капитаном. Он долго сомневался, надо ли ему принимать от матросов этот пост. Ведь он знал, что, согласившись, нарушит присягу королю и святой церкви, а главное, навсегда вынужден будет остаться человеком вне закона, пиратом, вождем бунтовщиков. С другой стороны, он знал, что матросами двигало чувство справедливого гнева. На чашах весов его души качалось чувство долга и чувство признания правоты людей, вступившихся за свое достоинство. И он принял пост капитана из рук своих матросов. Но он согласился принять его с условием, что они не станут на путь пиратства и пролития христианской невинной крови. Они решили высадиться где-нибудь на пустынном берегу и основать поселение, где можно было бы в поте лица добывать хлеб насущный и жить в христианском братстве, любви и смирении. Падре, который был на корабле, вначале осудил лейтенанта, но затем, поразмыслив, счел, что иного пути наставить взбунтовавшихся матросов на путь истинный, нет. Он благословил, хотя и с болью в сердце, затею лейтенанта.
Корабль направился к берегам Америки, но на пути туда обнаружил остров, не обозначенный на картах…
— Это был наш остров? — догадалась Росита.
— Да, подружка, это был именно этот остров! Корабль их вошел в ту самую бухту, на берег которой мы сейчас идем. Они стали исследовать остров и обнаружили вот эту речку. А в ней оказался золотой песок. Такой, как мы видели в подвалах. И тут моряками овладела жажда богатства. Причем первым, кто поддался этому искушению, был падре. Лейтенант и половина команды занялись строительством дома, а падре, позабыв о бескорыстии, кинулся в золотоискательство вместе с другими. Они не ссорились между собой, потому что вроде бы все делали сообща. Песку они намыли целые мешки. Но на что истратить золото? И они стали скупать все, что имело хоть какую-то ценность: утварь, инструменты, оружие, скот, вино, перец, книги, картины, статуи и еще, и еще, и еще… Здесь был их склад, а за покупками они плавали на корабле иногда даже в Европу. Они накупили всего, построили дом и превратили его в крепость, забили все погреба и подвалы… Но это богатство почему-то казалось им недостаточным, и однажды они поддались соблазну и ограбили голландских купцов. Потом они еще и еще ходили на грабеж и запятнали себя кровью… Однажды, поддавшись укорам совести, бывший лейтенант написал и отправил с верным человеком письмо своему брату…
— Который был вашим отцом?! — вскричала Росита. — Господи! Значит, эта бумага из шкатулки…
— Да! — выдохнула донья. — Бумага, которую мы так долго прятали от О'Брайена, — то самое письмо. В нем мой бедный дядюшка писал, что раскаивается в своих грехах и просит прислать на остров, сюда, корабль или даже эскадру, чтобы уничтожить пиратов и отдать все золото в королевскую казну, а также на нужды святой церкви… А все остальное свое имущество он завещал моему отцу. Но отец мой, человек нерешительный, а кроме того, имевший в последние годы жизни довольно неустойчивое положение при дворе, получив это письмо, решил не оглашать его. Он думал, что брат его либо сошел с ума, либо заманивает в ловушку. Так это письмо пролежало в шкатулке два года, пока мои любезные братья не приступили к дележу наследства… Господи, как же они тогда были похожи на воронов, дерущихся над падалью! Письмо они не нашли.
— А тот человек, что передал письмо, разве он не рассказал им о нем? — спросила Росита. — Да и отец мог его расспросить…
— Тот человек принес письмо после долгих скитаний и умер в тот же день, как добрался до нас. Только теперь я узнала, что его звали Антонио… Когда братья велели мне либо искать жениха, который возьмет меня без приданого, либо уходить в монастырь, я подговорила Роситу, и мы сбежали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
— Целый город можно нарядить! — восторгалась донья. Они то и дело подбегали к большим зеркалам, прикидывали на себя то мужской костюм, то женский, то надевали шляпы, то натягивали сапоги.
В конце концов, донья надела короткие мужские штаны, белую рубашку и высокие сапоги. Точно так же оделась и Росита. На голову они нацепили огромные шляпы из материи, которую донья назвала фетром. Еще они перепоясались широкими ремнями из крепкой кожи с большими пряжками. Донья засунула за пояс пистолеты и завертелась перед зеркалом. Сейчас она походила на молодого и красивого юношу.
— О, я восхищена вами, кабальеро! — хихикнула Росита и помахала шляпой, словно подметая пол, как это делал капитан О'Брайен.
— Надо бы еще шпагу! — хмыкнула донья и быстрым шагом направилась в комнату, где хранилось оружие. Вернулась она оттуда с ремнем через плечо, на котором у ее левого бедра болталась шпага. Еще один ремень и шпагу она принесла для Роситы. Та посмотрела на донью с изумлением.
— Неужто и мне этот вертел подвешивать?
— Надевай! — велела донья. — Вот тебе еще пара пистолетов. Заряжены!
— Ты… Вы, донья, прямо не можете без железяк этих! — проворчала Росита.
— Ей-Богу, ни один солдат так не любит оружие, как вы! Мануэля вон еще вооружите… — А что, это мысль! — воскликнула донья.
Пришлось мне влезать в сорочку с кружевами, надевать суконные штаны, пояс, да еще и сапоги. Правда, в сапогах с высокими каблуками я чувствовал себя выше ростом, но зато едва мог двигаться. Мне все время казалось, что я вот-вот шлепнусь. А донья принесла еще и пистолетики, да и шпагу, и все это нацепила на меня. Наконец на мою лысую голову была напялена шляпа, и когда я глянул в зеркало, то сам себя не узнал. Встреться я где-нибудь с таким страшилищем — штаны у меня были бы полные…
Донья решила вернуться к лодке, чтобы перегнать ее по реке к дому.
— Скажите, донья, — спросил я, когда мы вышли во двор, — а что там было написано?
— Где? — не поняла донья.
— А в той бумаге, что вы нашли на столе…
— Долгая история, дети мои!
Мы спустились по ступенькам и шли теперь вдоль речки, брякая шпагами по камням. Донья носком сапога поддевала мелкие камешки и сбрасывала их в журчащую воду. Она не торопилась отвечать на наши вопросы.
— Когда все началось, я не знаю, — сказала наконец донья. — Некий благородный сеньор, несправедливо лишенный наследства своим отцом, поступил на службу в королевский флот. Он был смел и силен, очень удачлив, и притом благочестив. Довольно скоро он стал лейтенантом и первым помощником капитана. Матросы его любили, а капитана ненавидели за жестокость и бессердечие. Наконец однажды, когда капитан приказал за пустяковую провинность перепороть половину экипажа, матросы взбунтовались и захватили корабль. Они перебили всех офицеров, кроме лейтенанта, который спал после вахты и был до того утомлен, что даже не слышал шума. Он проснулся лишь, когда утром к нему пришли матросы и объявили, что он избран капитаном. Он долго сомневался, надо ли ему принимать от матросов этот пост. Ведь он знал, что, согласившись, нарушит присягу королю и святой церкви, а главное, навсегда вынужден будет остаться человеком вне закона, пиратом, вождем бунтовщиков. С другой стороны, он знал, что матросами двигало чувство справедливого гнева. На чашах весов его души качалось чувство долга и чувство признания правоты людей, вступившихся за свое достоинство. И он принял пост капитана из рук своих матросов. Но он согласился принять его с условием, что они не станут на путь пиратства и пролития христианской невинной крови. Они решили высадиться где-нибудь на пустынном берегу и основать поселение, где можно было бы в поте лица добывать хлеб насущный и жить в христианском братстве, любви и смирении. Падре, который был на корабле, вначале осудил лейтенанта, но затем, поразмыслив, счел, что иного пути наставить взбунтовавшихся матросов на путь истинный, нет. Он благословил, хотя и с болью в сердце, затею лейтенанта.
Корабль направился к берегам Америки, но на пути туда обнаружил остров, не обозначенный на картах…
— Это был наш остров? — догадалась Росита.
— Да, подружка, это был именно этот остров! Корабль их вошел в ту самую бухту, на берег которой мы сейчас идем. Они стали исследовать остров и обнаружили вот эту речку. А в ней оказался золотой песок. Такой, как мы видели в подвалах. И тут моряками овладела жажда богатства. Причем первым, кто поддался этому искушению, был падре. Лейтенант и половина команды занялись строительством дома, а падре, позабыв о бескорыстии, кинулся в золотоискательство вместе с другими. Они не ссорились между собой, потому что вроде бы все делали сообща. Песку они намыли целые мешки. Но на что истратить золото? И они стали скупать все, что имело хоть какую-то ценность: утварь, инструменты, оружие, скот, вино, перец, книги, картины, статуи и еще, и еще, и еще… Здесь был их склад, а за покупками они плавали на корабле иногда даже в Европу. Они накупили всего, построили дом и превратили его в крепость, забили все погреба и подвалы… Но это богатство почему-то казалось им недостаточным, и однажды они поддались соблазну и ограбили голландских купцов. Потом они еще и еще ходили на грабеж и запятнали себя кровью… Однажды, поддавшись укорам совести, бывший лейтенант написал и отправил с верным человеком письмо своему брату…
— Который был вашим отцом?! — вскричала Росита. — Господи! Значит, эта бумага из шкатулки…
— Да! — выдохнула донья. — Бумага, которую мы так долго прятали от О'Брайена, — то самое письмо. В нем мой бедный дядюшка писал, что раскаивается в своих грехах и просит прислать на остров, сюда, корабль или даже эскадру, чтобы уничтожить пиратов и отдать все золото в королевскую казну, а также на нужды святой церкви… А все остальное свое имущество он завещал моему отцу. Но отец мой, человек нерешительный, а кроме того, имевший в последние годы жизни довольно неустойчивое положение при дворе, получив это письмо, решил не оглашать его. Он думал, что брат его либо сошел с ума, либо заманивает в ловушку. Так это письмо пролежало в шкатулке два года, пока мои любезные братья не приступили к дележу наследства… Господи, как же они тогда были похожи на воронов, дерущихся над падалью! Письмо они не нашли.
— А тот человек, что передал письмо, разве он не рассказал им о нем? — спросила Росита. — Да и отец мог его расспросить…
— Тот человек принес письмо после долгих скитаний и умер в тот же день, как добрался до нас. Только теперь я узнала, что его звали Антонио… Когда братья велели мне либо искать жениха, который возьмет меня без приданого, либо уходить в монастырь, я подговорила Роситу, и мы сбежали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137