Я только слушал, не видя, как она держит скрипку, как плывет или, наоборот, мечется по струнам смычок. Я мог видеть только то, что сохранилось в памяти, запечатлевшись там, на даче старика Будулая, где она единственный раз играла для меня.
То и дело всплывало ее лицо, одухотворенное, отрешенное от земного, от прозы, от скверны, гадости и порока. Какая же она настоящая? Ведь всего полсуток назад я видел грязную, истекающую похотью, бесстыжую подстилку. В яви видел, не во сне, белым днем, при ярком солнце. На нее пялилась телекамера, сопели возбужденные мужики, глазели бабы, сами донельзя бесстыжие, но удивлявшиеся тому, что она их переплюнула… И еще была расчетливая, без сантиментов, жалости и снисхождения убийца. Та, которая спокойно расстреливала по одному голых и безоружных мужчин и женщин, а потом снимала их на видеопленку. Ни черта не пойму, хоть свихнись…
Конечно, любой человек, который слушал бы Кармелу впервые, не зная ничего о другой стороне ее натуры, поверил бы целиком и полностью тому, что выливалось в звуки. Он вообразил бы, что постиг истину, что перед ним открываются глубины души, что Таня выплескивает на него все свои благородные, высокие страсти, печали, эйфорическую радость, экстаз творчества и чуть ли не признается в некоей высшей, божественной любви, в которой нет ничего земного и плотского. Да и я, наверно, если б ушел с дачи Будулая сразу после того импровизированного концерта и не дождался приезда Таниных знакомых с автоматами, наверно, считал бы, что до конца понял душу ресторанной скрипачки. Хотя «руководящая и направляющая» уже открыла мне ее тайну…
Стоп! Она, эта сила, подвела меня к Тане, она же разоблачила ее как киллера, и все это при посредстве Чудо-юда, который заставлял меня искать убийцу Разводного даже после того, как были убиты заказчики… Значит, Чудо-юдо и «руководящая-направляющая» — заодно. И возможно, что вся эта самая сила генерируется какой-нибудь неизвестной мне установкой Центра трансцендентных методов обучения, а я и Кармела — подопытные кролики, которых эта сила заставляет действовать согласно программе эксперимента…
То есть все, что с нами происходит, и то, что может произойти, во многом зависит от моего отца. Он управляет нами, заставляя то сражаться, то любить. И никто не знает, чем он этот эксперимент закончит… Вот веселая жизнь пошла!
Таня вдруг перешла с мадьяро-цыганских мелодий на канкан. Может, и это по заказу Чудо-юда?
Отыграв, Таня сказала Толяну:
— Ну все, концерт окончен… Надо спать ложиться.
— А вон, застелено, — предложил тот, — укладывайся. Вдвоем поместимся…
Странно. До этого их разговор доносился до меня лишь как невнятные бухтящие фразы, а теперь я стал слышать все очень отчетливо, хотя говорили
они явно не в полный голос. Опять чье-то вмешательство? — Знаешь, — произнесла Таня смущенно, — я грязная, как свинья.
— Так у меня же ванна есть, — деловито предложил Толян. — Ополоснись, если надо. Колонка греет быстро…
Я лег на свой топчан, стараясь не слушать. Мне, в общем-то, было неинтересно, как там Кармела с Толяном будут развлекаться. Хотелось спать, день прошел самым сумасшедшим образом, однако вторая сигнальная работала вовсю: против своей воли я слушал их беседу.
— А ты мне спинку потрешь? — нежно спросила Танечка голосом даже не семнадцатилетней, а десятилетней девочки.
— Потру… — прогудел по-бугаиному Толян. — Пошли…
Их шаги заскрипели по лестнице. Проходя мимо моей двери, Толян прикрыл ее. Это был хороший тест. По идее, через плотно закрытую дверь я не должен был ничего слышать, кроме шума воды, но получилось все наоборот. Шум воды не поглощал звуки речи, а лишь служил слабым фоном. Это нельзя было списать на акустические эффекты. Теперь я окончательно убедился, что-то повысило чувствительность и селективность моего слуха. Причем тогда, когда я этого не хотел.
Не собирался я их подслушивать. Хотя, может быть, знать, что они там насчет меня замышляют, мне бы и не помешало. Но я-то понимал — в ванную они пошли не за тем, чтобы поговорить о делах. А эта дрянь, «руководящая и направляющая», словно бы назло меня дразнила.
Я услышал, как шелестит и с легким шорохом падает майка, как скрежещет «молния» джинсов, как с мягким щелчком расстегивается верх купальника и, шурша, сползают вниз трусики. И не только услышал. Мне увиделось все это. В моем мозгу, во внутреннем зрении появился образ раздевшейся, нагой Тани. Крепко сбитой, плотной, но не толстой женщины, той самой, что утром ухватила меня в объятия, так же, как следом за мной ныне покойного Кота и нетерпеливого Джека. А теперь с ней был Толян. Я видел его! Мощного, матерого, обвитого мышцами, с мохнатой грудью и синими наколками.
— Ну-ну, — строго сказала ему Таня, когда Толян положил ей руки на талию,
— не спеши. Я же сказала, мне помыться надо…
— Соскучился я… — виновато сказал он, и я УВИДЕЛ, как он убирает руки.
— Месяц терпел, а тут заторопился? Уж помучайся еще полчасика… Зато там, наверху, в чистенькой постельке… Верно?
— Давай, голову помою. Волосы у тебя красивые…
Нет, я не воображал эту сцену по звукам. Я ВИДЕЛ! Видел все воочию, будто стоял за спиной Толяна или заглядывал откуда-то сбоку.
Кармела перелезла через край ванны, осторожно опустилась в горячую зеленоватую воду, подставила свои слипшиеся, растрепанные волосы под струю воды, а Толян осторожно принялся намыливать ей голову, приговаривая:
— Подстриглась бы ты, Танюльчик. Такие волосы шикарные, но не по твоей работе. Вот, смотри, сено нашел. А вон иголка сосновая, смола…
— Ой! — пискнула Кармела. — Осторожней… Выдерешь волосы, я плешивой останусь. И вообще, ты мыться взялся или ласкаться… Ну потерпи, потерпи, пожалуйста…
Конечно, Толян, как видно, от избытка женской ласки не страдал. Я так понял, что жениться он еще не успел, а фермерская жизнь к поискам подруг не очень располагала. Да и не каждой понравится мужик, не вылезающий из свинарника. А тут приезжает раз в месяц такая вот звезда, позволяет себя мыть и любить… С ума сойдешь! Конечно, ему трудно было удержаться, чтобы ее не потрогать.
Но это ведь все ТАМ, в ванной, а я нахожусь в кладовке. Бог с ним, что я все слышу, но как я видеть могу? Добро бы я еще фантазировал, был сильно озабочен на сексуальную тему, тогда могло бы втемяшиться в голову, хотя со мной такого не бывало. А ведь я, наоборот, стараюсь отогнать эти видения. Не выходит. Хуже того, чем больше я противлюсь видению картинки из ванной, тем ярче она становится. Таня встала на колени, и Толян стал тереть ей спину, но мочалка у него как-то все время непроизвольно скатывалась с боков и подъезжала к Таниным грудкам… Я бы тоже на его месте не стал бы их обходить.
— Несносный ты поросенок… — прошептала Кармела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137