Да?
— Конечно же, осел! — грубо сказала донья. — Только целься получше!
Как целиться, я не знал, а спросить боялся. Тем временем из погреба с проклятиями появилась Росита, едва тащившая за собой неподъемный мешок, в котором что-то каталось и грюкало. Донья тем временем зачерпнула ведерком порох, словно это была вода или лесок, и взбежала наверх.
— Помоги откатить пушку! — крикнула она. Пушка была тяжеленная, но все же нам удалось сдвинуть ее. Донья лопаткой принялась сыпать порох в горло пушки и утрамбовывать его палкой с набалдашником. Росита тем временем, вся красная от натуги, волокла по ступенькам мешок. Она еле-еле дотащила его до пушки, хотя он был заполнен всего-то на четверть… Донья тем временем забивала в пушку кусок пакли.
— Донья Мерседес! — заорал я. — Они уже пришли!
Действительно, матросы с корабля вылезли на край обрыва и с удивлением глядели на наш дом и на стены.
— Да тут целый форт, ребята! — ахнул кто-то из них.
— Черт побери! Разрази меня Господь, если там нет пушек!
— Эй ты, Мартинес, зачем ты взял только тридцать человек…
— Что-то мне расхотелось туда, братцы! — донеслось до меня.
Донья вытащила из мешка, который приволокла Росита, горсть крупных пуль и засыпала в пушки.
— Сейчас, сейчас! — бормотала она. — Погодите… Как только начнут подходить ближе, Мануэль, пали в них!
Дядьки у обрыва стояли толпой, но вперед не шли.
— Что же они не стреляют, — спросил кто-то из них у большого верзилы в шляпе и с черной тряпкой, закрывавшей левый глаз. — Рассыпьтесь, ребята, не стойте кучей! — сказал он, похоже с опаской. — Черт его знает, может, у них там и вправду пушка… Бегом — десять налево, а десять — направо!
Команда была исполнена, только несколько человек остались посередине. Они разошлись друг от друга подальше и присели в траву, так что виднелись только их большие черные шляпы.
— Черт побери! — тихо сказала донья. — Опоздали… Только что можно было их одним выстрелом сшибить вниз… Мануэль, ты не видишь, у них нет топоров или веревок?
— Не вижу, сеньора!
— Следи за теми, что пойдут с того края… — она указала налево. — Возьми пистолеты и стреляй, как только увидишь их в десяти шагах от стены, понял?
— Я сделаю все! — сказал я, забирая пистолеты. Я побежал вдоль стены и встал в каменной бочке. Там была как бы комнатка с входом без двери и узкими окнами, чуть шире, чем прорези между зубцами стены. Эти узенькие окна были направлены на три стороны. Взглянув в одно из этих окон-прорезей, я увидел, как несколько моряков побежали налево и спрятались за деревьями. Теперь они были напрямую от моей бочки в ста шагах. Было хорошо видно, как шевелятся листья лиан. Прибежала донья:
— Мы уже все пушки зарядили, помогай пушки откатывать.
Нападавшие стали приближаться к воротам. Пригибаясь к земле, они по одному подбегали ближе. Почему-то мне совсем не было страшно. Я вроде бы знал, что они, наверно, захотят нас убить, но почему-то был уверен в том,
что нас не убьют. Стало совсем жарко. В лесу все что-то похрустывало и потрескивало.
— Уж не ночи ли они дожидаются? — обеспокоенно сказала донья.
— Вот этого не надобно! — охнула Росита. — Да спасет нас Господь!
Донья убежала в дом и вскоре вернулась с охапкой ружей и тяжелой сумкой с пулями. Пушки и мортиры были уже наготове, и теперь они с Роситой стали заряжать ружья. В мортиры донья и Росита запихали огромные, с арбуз величиной, чугунные шары-бомбы. Солнце уже стало валиться к закату. Донья и все мы с утра ничего не ели и были очень утомлены. А враг все не шел — чего-то ждал.
— Ну, ладно! — сказала донья. — Я начинаю канонаду!
Она подпалила кресалом скрученную из просмоленной пакли веревочку и прицепила ее к палке, на которой было что-то вроде щипчиков. Подойдя к одной из пушек, она с помощью Роситы нацелила ее туда, где торчали из травы шляпы. Подсыпав пороху на небольшую дырочку, проделанную в пушке сверху, она прижала к этой дырочке тлеющую веревку… Сперва зашипело, потом порох, насыпанный на дырочку, фукнул ярким пламенем, и вдруг так бабахнуло, что даже стена затряслась. Дым окутал стену, а в той стороне, куда выстрелила пушка, кто-то заорал. Я взглянул туда и увидел, что из травы выскочили все, кто там прятался, и почему-то быстро побежали к обрыву. А весь луг вдруг загорелся, будто был сделан из пороха.
— Паклю зажгло, а она — траву! — захохотала донья. — Ишь подпалила им пятки! Огонь!
И подскочила к другой пушке… Ба-бах! Тут я увидел, как сразу трое из убегавших повалились на траву и тут же их догнал огонь, очень быстро сжиравший траву. На том месте, где он прошел, осталась только серая, покрытая пеплом земля да черные, похожие на обугленные дрова, тела убитых. Оставшиеся добежали до ступенек и, сгрудившись у них, стали толкаться, и в этот момент — тара-pax! — выпалила третья пушка. Тут я и вовсе удивился: только что пятеро стояли у края обрыва, а после того, как дым рассеялся, мы никого не увидели…
— Ура! — завопила донья, бросаясь на боковую стену, где было еще пять пушек. Однако палить было больше незачем. А получилось вот что: когда огонь добежал до самого обрыва, он повернул влево и быстро-быстро сожрал всю-всю траву на поляне вокруг нашей каменной стены. Искры полетели к нам во двор.
— Господи! — ахнула донья. — Скорее бочку с порохом со двора!
И тут произошло уж совсем чудо: одна из мортир, стоявших во дворе, вдруг сама по себе пальнула. Грохнуло куда как громче и послышался удаляющийся шум: у-ву-ву-у! — это бомба круто умчалась в небо и полетела куда-то за лес, к морю. Стало ясно, что искра попала в пороховую дырочку и подожгла порох. Кашляя и чихая от дыма, заполнившего двор, мы бросились катить в погреб пороховую бочку… Не успели мы добежать до нее, как вдруг из-за задымленного пылающего леса взвился огромный столб огня и дыма, много выше деревьев, а потом долетел такой грохот, что меня даже швырнуло на землю, и я написал в штаны.
— Да что это? — трясясь от ужаса, воскликнула донья. Эхо от окрестных скал долго еще громыхало вокруг. Голова кружилась, дым ел глаза. Пламя с треском и гудением сжигало деревья. Стволы вскипали, сок деревьев шипел и пенился, некоторые деревья лопались с громкими хлопками, похожими на пистолетные выстрелы… Бочку с порохом мы укатили, но искры все время летали по двору. Пушки стали накаляться от близкого жара и вскоре еще одна из них сама пальнула, а затем одна за другой открыли огонь все пушки на задней, левой и правой стенах.
— Содом и Гоморра! — в ужасе бормотала донья, не успевая отплевываться от летающей в воздухе сажи и прикрывать от искр лицо. Еще несколько времени — и на нас бы загорелась одежда, но вдруг подул сильный ветер, стал относить огонь от нашего дома. Дышать стало легче, пламя отходило к лесу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
— Конечно же, осел! — грубо сказала донья. — Только целься получше!
Как целиться, я не знал, а спросить боялся. Тем временем из погреба с проклятиями появилась Росита, едва тащившая за собой неподъемный мешок, в котором что-то каталось и грюкало. Донья тем временем зачерпнула ведерком порох, словно это была вода или лесок, и взбежала наверх.
— Помоги откатить пушку! — крикнула она. Пушка была тяжеленная, но все же нам удалось сдвинуть ее. Донья лопаткой принялась сыпать порох в горло пушки и утрамбовывать его палкой с набалдашником. Росита тем временем, вся красная от натуги, волокла по ступенькам мешок. Она еле-еле дотащила его до пушки, хотя он был заполнен всего-то на четверть… Донья тем временем забивала в пушку кусок пакли.
— Донья Мерседес! — заорал я. — Они уже пришли!
Действительно, матросы с корабля вылезли на край обрыва и с удивлением глядели на наш дом и на стены.
— Да тут целый форт, ребята! — ахнул кто-то из них.
— Черт побери! Разрази меня Господь, если там нет пушек!
— Эй ты, Мартинес, зачем ты взял только тридцать человек…
— Что-то мне расхотелось туда, братцы! — донеслось до меня.
Донья вытащила из мешка, который приволокла Росита, горсть крупных пуль и засыпала в пушки.
— Сейчас, сейчас! — бормотала она. — Погодите… Как только начнут подходить ближе, Мануэль, пали в них!
Дядьки у обрыва стояли толпой, но вперед не шли.
— Что же они не стреляют, — спросил кто-то из них у большого верзилы в шляпе и с черной тряпкой, закрывавшей левый глаз. — Рассыпьтесь, ребята, не стойте кучей! — сказал он, похоже с опаской. — Черт его знает, может, у них там и вправду пушка… Бегом — десять налево, а десять — направо!
Команда была исполнена, только несколько человек остались посередине. Они разошлись друг от друга подальше и присели в траву, так что виднелись только их большие черные шляпы.
— Черт побери! — тихо сказала донья. — Опоздали… Только что можно было их одним выстрелом сшибить вниз… Мануэль, ты не видишь, у них нет топоров или веревок?
— Не вижу, сеньора!
— Следи за теми, что пойдут с того края… — она указала налево. — Возьми пистолеты и стреляй, как только увидишь их в десяти шагах от стены, понял?
— Я сделаю все! — сказал я, забирая пистолеты. Я побежал вдоль стены и встал в каменной бочке. Там была как бы комнатка с входом без двери и узкими окнами, чуть шире, чем прорези между зубцами стены. Эти узенькие окна были направлены на три стороны. Взглянув в одно из этих окон-прорезей, я увидел, как несколько моряков побежали налево и спрятались за деревьями. Теперь они были напрямую от моей бочки в ста шагах. Было хорошо видно, как шевелятся листья лиан. Прибежала донья:
— Мы уже все пушки зарядили, помогай пушки откатывать.
Нападавшие стали приближаться к воротам. Пригибаясь к земле, они по одному подбегали ближе. Почему-то мне совсем не было страшно. Я вроде бы знал, что они, наверно, захотят нас убить, но почему-то был уверен в том,
что нас не убьют. Стало совсем жарко. В лесу все что-то похрустывало и потрескивало.
— Уж не ночи ли они дожидаются? — обеспокоенно сказала донья.
— Вот этого не надобно! — охнула Росита. — Да спасет нас Господь!
Донья убежала в дом и вскоре вернулась с охапкой ружей и тяжелой сумкой с пулями. Пушки и мортиры были уже наготове, и теперь они с Роситой стали заряжать ружья. В мортиры донья и Росита запихали огромные, с арбуз величиной, чугунные шары-бомбы. Солнце уже стало валиться к закату. Донья и все мы с утра ничего не ели и были очень утомлены. А враг все не шел — чего-то ждал.
— Ну, ладно! — сказала донья. — Я начинаю канонаду!
Она подпалила кресалом скрученную из просмоленной пакли веревочку и прицепила ее к палке, на которой было что-то вроде щипчиков. Подойдя к одной из пушек, она с помощью Роситы нацелила ее туда, где торчали из травы шляпы. Подсыпав пороху на небольшую дырочку, проделанную в пушке сверху, она прижала к этой дырочке тлеющую веревку… Сперва зашипело, потом порох, насыпанный на дырочку, фукнул ярким пламенем, и вдруг так бабахнуло, что даже стена затряслась. Дым окутал стену, а в той стороне, куда выстрелила пушка, кто-то заорал. Я взглянул туда и увидел, что из травы выскочили все, кто там прятался, и почему-то быстро побежали к обрыву. А весь луг вдруг загорелся, будто был сделан из пороха.
— Паклю зажгло, а она — траву! — захохотала донья. — Ишь подпалила им пятки! Огонь!
И подскочила к другой пушке… Ба-бах! Тут я увидел, как сразу трое из убегавших повалились на траву и тут же их догнал огонь, очень быстро сжиравший траву. На том месте, где он прошел, осталась только серая, покрытая пеплом земля да черные, похожие на обугленные дрова, тела убитых. Оставшиеся добежали до ступенек и, сгрудившись у них, стали толкаться, и в этот момент — тара-pax! — выпалила третья пушка. Тут я и вовсе удивился: только что пятеро стояли у края обрыва, а после того, как дым рассеялся, мы никого не увидели…
— Ура! — завопила донья, бросаясь на боковую стену, где было еще пять пушек. Однако палить было больше незачем. А получилось вот что: когда огонь добежал до самого обрыва, он повернул влево и быстро-быстро сожрал всю-всю траву на поляне вокруг нашей каменной стены. Искры полетели к нам во двор.
— Господи! — ахнула донья. — Скорее бочку с порохом со двора!
И тут произошло уж совсем чудо: одна из мортир, стоявших во дворе, вдруг сама по себе пальнула. Грохнуло куда как громче и послышался удаляющийся шум: у-ву-ву-у! — это бомба круто умчалась в небо и полетела куда-то за лес, к морю. Стало ясно, что искра попала в пороховую дырочку и подожгла порох. Кашляя и чихая от дыма, заполнившего двор, мы бросились катить в погреб пороховую бочку… Не успели мы добежать до нее, как вдруг из-за задымленного пылающего леса взвился огромный столб огня и дыма, много выше деревьев, а потом долетел такой грохот, что меня даже швырнуло на землю, и я написал в штаны.
— Да что это? — трясясь от ужаса, воскликнула донья. Эхо от окрестных скал долго еще громыхало вокруг. Голова кружилась, дым ел глаза. Пламя с треском и гудением сжигало деревья. Стволы вскипали, сок деревьев шипел и пенился, некоторые деревья лопались с громкими хлопками, похожими на пистолетные выстрелы… Бочку с порохом мы укатили, но искры все время летали по двору. Пушки стали накаляться от близкого жара и вскоре еще одна из них сама пальнула, а затем одна за другой открыли огонь все пушки на задней, левой и правой стенах.
— Содом и Гоморра! — в ужасе бормотала донья, не успевая отплевываться от летающей в воздухе сажи и прикрывать от искр лицо. Еще несколько времени — и на нас бы загорелась одежда, но вдруг подул сильный ветер, стал относить огонь от нашего дома. Дышать стало легче, пламя отходило к лесу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137