Соблюдая осторожность, де Пейн решил пока никого из рыцарей не посвящать в то, что сумел обнаружить маркиз. Это было не только преждевременно и опасно, но могло бы и вызвать ненужную реакцию, поскольку то, что они искали с маркизом, смог бы осознать не всякий ум. Требовалась предварительная подготовка, а де Пейн пока и сам не был уверен, что они напали на правильный след… «Чудесное воскресение» маркиза и графа Норфолка не прошло незамеченным для ломбардца Бера. Как он понимал, тайны архивов Цезарии уже уплыли в Тампль, и нужно было принимать срочные меры, чтобы остановить их дальнейшую утечку. «Снова этот де Пейн! — думал ломбардец, накричавший ранее на самого великого магистра Ордена Сиона графа Рене де Жизора, который понуро молчал, вспоминая, как идиотски обещал „хранить верность“ умирающему маркизу де Сетина. Таких людей надо или убивать, или делать их своими друзьями…» И Бер, которого привлекла эта последняя мысль, стал искать подступы к душе Гуго де Пейна. Кое-какие соображения на этот счет у него уже имелись, и он срочно затребовал из Нарбонна разрешения воспользоваться планом «Юдифь». А грек Христофулос, тенью следовавший за де Пейном, слал эпарху Стампосу в Константинополь другие послания — с требованием освободить его от этой хлопотной работы или выслать дополнительно тысячу перперов на все возрастающие расходы.
Пока Андре де Монбар устраивал в лагере походную лабораторию для налаживания производства своих шаров-бомб, Бизоль де Сент-Омер, Роже де Мондидье и Милан Гораджич ежедневно по утрам прогуливались вблизи крепостных стен Тира, не обращая внимания на тучами сыплющие на них стрелы. Утренние прогулки, дразнящие турок, вошли у них в хорошую привычку. Словно заговоренные от неприятельского оружия, они доходили до огромного, перед насыпью дуба, вросшего корнями в фундамент полуразрушенного домика, изредка отмахиваясь от стрел тяжелыми щитами, поворачивались, и, продолжая мирно беседовать, уходили. До впадавших в ярость турок доносились лишь взрывы хохота, сопровождавшие рассказы кого-либо из друзей. Как-то раз турки устроили в этом домике засаду из десяти человек, пробравшись туда ночью. Дождавшись, когда рыцари повернутся к ним спиной, сельджуки выскочили из-за стен и набросились на них, но врасплох не застали: Гораджич, многоопытный сербский князь, изучавший нравы не только многих народов мира, но и повадки зверей, еще издали заметил легкий парок, поднимавшийся над развалинами дома и предупредил друзей. Яростный натиск рыцарей, соскучившихся по бою, обратил турок в бегство. Преследуя сельджуков, рыцари настолько увлеклись, что остановились лишь возле крепостных стен. Они бы могли ринуться и дальше, пойти и на приступ, а может быть, — кто знает? — и вообще вступить в крепость, но примчавшийся из лагеря граф Норфолк с отрядом латников на подмогу, передал им приказ немедленно возвращаться. В конце концов, Гуго де Пейн запретил им подобные опасные прогулки.
С прибытием все новых подкреплений кольцо возле Тира сужалось. Рядом с флангом Гуго де Пейна был разбит лагерь Филиппа де Комбефиза, который иногда навещал своего соседа: между обоими рыцарями установились дружеские отношения. Чуть дальше стояли иоанниты, во главе с бароном Жираром, великим магистром Ордена, выкрутившимся перед Бодуэном I за свой наговор на Людвига фон Зегенгейма. Среди его рыцарей выделялся воспрянувший после Керака гессенский барон Рудольф Бломберг. Другой великий магистр — Ордена Сиона — граф Рене де Жизор занимал позиции ближе к центру. Далее располагались антиохийские, триполийские, эдесские, карские рыцари, русская дружина князя Василька, трапезиты логофета Гайка… А связь между лагерем Гуго де Пейна и главным штабом графа Танкреда поддерживал специальный человек при коннетабле — Рихард Агуциор. Еще немного, и вся эта огромная, звенящая мечами и латами, дышащая нетерпением военная махина должна была прийти в действие…
2
Ималь-паша, опытнейший и хитроумный военачальник, не проигравший рыцарскому воинству ни одного сражения с 1099 года, когда его первые волны хлынули в Палестину, решил не ждать выступления графа Танкреда, а нанести упреждающий удар. Это было необходимо, чтобы поднять боевой дух своих подданных, и дать понять рыцарям, что он не намерен ждать, словно жертвенный баран занесенного над ним меча. Тридцатого августа главные ворота крепости Тир раскрылись, и огромная толпа турок ринулась на боевые укрепления антиохийских рыцарей князя Рожера, принявших первый, самый мощный удар. Следом за конницей Ималя-паши высыпали лучники, покрывая лагерь противника тысячами стрел. Небо потемнело на их фоне, и само солнце, словно убоявшись необузданной людской стихии, скрылось за тучами. С грозными криками: «Ялла! Ялла!..» сельджуки смяли передние ряды антиохийцев и ворвались в лагерь, круша и вырезая все на своем пути. Сверкали мечи и ятаганы, свистели копья и стрелы, взметались вверх тяжелые булавы и палицы, горели шатры, трава и деревья… Крики, стоны, лошадиное ржанье неслось со всех сторон. Летели на землю срубленные головы, затаптывались копытами коней упавшие, пронзались в спину насквозь пытавшиеся скрыться в лесу. Не ожидавшие атаки Ималь-паши антиохийцы, не выдержали его яростного натиска, обратились в бегство. Мечущийся между своим растерявшимся войском князь Рожер, с пробитым стрелой плечом, зажимая кровоточащую рану, пытался остановить панику, развернуть своих латников. Но — тщетно. Лагерь был смят, подожжен и разрушен. Воины его бежали, спасаясь за развесистыми деревьями, а сам князь чудом ускользнул, прикрываемый со спины верными ему оруженосцами. Одержав убедительную победу, турки с развернутыми знаменами возвратились в крепость, откуда еще долго — весь остаток дня и всю ночь доносились их ликующие крики. Этот удар по войску Лиона Танкреда был настолько силен и значителен, что он задумался: а не поспешил ли он с осадой Тира, не лучше ли было дождаться флота Генриха V? Но отступать уже было поздно. Другие рыцари, военачальники на левом и правом фланге нетерпеливо ждали своего часа, рвались в бой, проклиная беспечность князя Рожера, уверяя самих себя, что с ними бы подобного конфуза не произошло. Граф Танкред укрепил центр византийскими трапезитами Гайка, стянув к нему триполийских рыцарей и тебризцев, а новый лагерь перенес вглубь общего фронта, вытянув его словно горлышко воронки. Теперь, если Ималь-паша надумает повторить свою вылазку, он сможет захлопнуть турок, выдавив их в эту воронку, где их поджидали отборные части личной гвардии Бодуэна I. Королю он отправил донесение, что следует готовиться к длительной осаде, вскользь упомянув о неприятности с князем Рожером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186
Пока Андре де Монбар устраивал в лагере походную лабораторию для налаживания производства своих шаров-бомб, Бизоль де Сент-Омер, Роже де Мондидье и Милан Гораджич ежедневно по утрам прогуливались вблизи крепостных стен Тира, не обращая внимания на тучами сыплющие на них стрелы. Утренние прогулки, дразнящие турок, вошли у них в хорошую привычку. Словно заговоренные от неприятельского оружия, они доходили до огромного, перед насыпью дуба, вросшего корнями в фундамент полуразрушенного домика, изредка отмахиваясь от стрел тяжелыми щитами, поворачивались, и, продолжая мирно беседовать, уходили. До впадавших в ярость турок доносились лишь взрывы хохота, сопровождавшие рассказы кого-либо из друзей. Как-то раз турки устроили в этом домике засаду из десяти человек, пробравшись туда ночью. Дождавшись, когда рыцари повернутся к ним спиной, сельджуки выскочили из-за стен и набросились на них, но врасплох не застали: Гораджич, многоопытный сербский князь, изучавший нравы не только многих народов мира, но и повадки зверей, еще издали заметил легкий парок, поднимавшийся над развалинами дома и предупредил друзей. Яростный натиск рыцарей, соскучившихся по бою, обратил турок в бегство. Преследуя сельджуков, рыцари настолько увлеклись, что остановились лишь возле крепостных стен. Они бы могли ринуться и дальше, пойти и на приступ, а может быть, — кто знает? — и вообще вступить в крепость, но примчавшийся из лагеря граф Норфолк с отрядом латников на подмогу, передал им приказ немедленно возвращаться. В конце концов, Гуго де Пейн запретил им подобные опасные прогулки.
С прибытием все новых подкреплений кольцо возле Тира сужалось. Рядом с флангом Гуго де Пейна был разбит лагерь Филиппа де Комбефиза, который иногда навещал своего соседа: между обоими рыцарями установились дружеские отношения. Чуть дальше стояли иоанниты, во главе с бароном Жираром, великим магистром Ордена, выкрутившимся перед Бодуэном I за свой наговор на Людвига фон Зегенгейма. Среди его рыцарей выделялся воспрянувший после Керака гессенский барон Рудольф Бломберг. Другой великий магистр — Ордена Сиона — граф Рене де Жизор занимал позиции ближе к центру. Далее располагались антиохийские, триполийские, эдесские, карские рыцари, русская дружина князя Василька, трапезиты логофета Гайка… А связь между лагерем Гуго де Пейна и главным штабом графа Танкреда поддерживал специальный человек при коннетабле — Рихард Агуциор. Еще немного, и вся эта огромная, звенящая мечами и латами, дышащая нетерпением военная махина должна была прийти в действие…
2
Ималь-паша, опытнейший и хитроумный военачальник, не проигравший рыцарскому воинству ни одного сражения с 1099 года, когда его первые волны хлынули в Палестину, решил не ждать выступления графа Танкреда, а нанести упреждающий удар. Это было необходимо, чтобы поднять боевой дух своих подданных, и дать понять рыцарям, что он не намерен ждать, словно жертвенный баран занесенного над ним меча. Тридцатого августа главные ворота крепости Тир раскрылись, и огромная толпа турок ринулась на боевые укрепления антиохийских рыцарей князя Рожера, принявших первый, самый мощный удар. Следом за конницей Ималя-паши высыпали лучники, покрывая лагерь противника тысячами стрел. Небо потемнело на их фоне, и само солнце, словно убоявшись необузданной людской стихии, скрылось за тучами. С грозными криками: «Ялла! Ялла!..» сельджуки смяли передние ряды антиохийцев и ворвались в лагерь, круша и вырезая все на своем пути. Сверкали мечи и ятаганы, свистели копья и стрелы, взметались вверх тяжелые булавы и палицы, горели шатры, трава и деревья… Крики, стоны, лошадиное ржанье неслось со всех сторон. Летели на землю срубленные головы, затаптывались копытами коней упавшие, пронзались в спину насквозь пытавшиеся скрыться в лесу. Не ожидавшие атаки Ималь-паши антиохийцы, не выдержали его яростного натиска, обратились в бегство. Мечущийся между своим растерявшимся войском князь Рожер, с пробитым стрелой плечом, зажимая кровоточащую рану, пытался остановить панику, развернуть своих латников. Но — тщетно. Лагерь был смят, подожжен и разрушен. Воины его бежали, спасаясь за развесистыми деревьями, а сам князь чудом ускользнул, прикрываемый со спины верными ему оруженосцами. Одержав убедительную победу, турки с развернутыми знаменами возвратились в крепость, откуда еще долго — весь остаток дня и всю ночь доносились их ликующие крики. Этот удар по войску Лиона Танкреда был настолько силен и значителен, что он задумался: а не поспешил ли он с осадой Тира, не лучше ли было дождаться флота Генриха V? Но отступать уже было поздно. Другие рыцари, военачальники на левом и правом фланге нетерпеливо ждали своего часа, рвались в бой, проклиная беспечность князя Рожера, уверяя самих себя, что с ними бы подобного конфуза не произошло. Граф Танкред укрепил центр византийскими трапезитами Гайка, стянув к нему триполийских рыцарей и тебризцев, а новый лагерь перенес вглубь общего фронта, вытянув его словно горлышко воронки. Теперь, если Ималь-паша надумает повторить свою вылазку, он сможет захлопнуть турок, выдавив их в эту воронку, где их поджидали отборные части личной гвардии Бодуэна I. Королю он отправил донесение, что следует готовиться к длительной осаде, вскользь упомянув о неприятности с князем Рожером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186