Андре де Монбар, цокая языком, тотчас же принялся намечать план реконструкции. Огромная площадь, где разместились рыцари, их оруженосцы и слуги, позволяла бы вместить и еще добрых пять сотен людей. Гуго де Пейн и Людвиг фон Зегенгейм остались довольны резиденцией; маркиз де Сетина был на седьмом небе от счастья, приблизившись к своей сокровенной мечте; графа Норфолка несколько покоробило отсутствие удобств; Виченцо Тропези был бы рад находиться вместе со своей Алессандрой хоть в шалаше; а Роже де Мондидье и князю Гораджичу было вообще все равно, где спать — пусть бы и под открытым небом. Лишь Бизоль де Сент-Омер, узнав, где их разместили, недовольно ворчал:
— Надо же! Нас поселили в бывших конюшнях!
— Но зато это конюшни самого царя Соломона! — утешал его маркиз де Сетина. — И — кто знает — не бродит ли здесь по ночам его дух, охраняя неведомые нам тайны?..
3
Дворец иерусалимского короля Бодуэна I и Храм царя Соломона (вернее то, что от него осталось) располагались на северо-востоке Святого Города, примыкая притвором к Золотым воротам, через которые уходил спуск к Гефсиманскому саду и Елеонской горе в долине Кедрона, Там начинался путь в Иерихон, к реке Иордан и Мертвому морю. Бывшие конюшни царя Соломона отделяла западная стена Храма от построенного римлянами Форума и более позднего аббатства Сен-Мари-лез-Альман. Еще два аббатства — Сен-Мари-де-Латен и Сен-Мари-ле-Гранд находились чуть севернее, возле главной церкви Гроба Господня. Если же пойти еще дальше на север, по каменистым улицам Иерусалима, дивясь причудливым зданиям, соединенным между собой карнизами, лестницами, куполами, мимо крепости Антония и незаделанного до сих пор пролома в крепостной стене, через который ворвались в город рыцари Годфруа Буйонского, мимо страшного лепрозория — обиталища пораженных проказой несчастных, то впереди чуть видна была мучительная и горестная для каждого христианина Голгофа, на которую поднимался в своем последнем земном пути Спаситель человеческого рода… Каждый камень в Иерусалиме напоминал о Христе, и о тех библейских пророках, что жили здесь и оставили свой след. Сколько слез и крови пролито в этих местах, сколько мудрых и спасительных слов упало на благодатную почву! Но сколь много душ уловлено и слугами князя мира сего и им самим — отцом лжи и тьмы, ангелом смерти, человекоубийцей и вором жизни — дьяволом. Сказано ведь Иисусом: «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз хотел Я собрать чад твоих, как птица птенцов своих под крылья, и вы не захотели!». И еще добавлено им, что не бывает, чтобы пророк погиб вне Иерусалима… Южнее Голгофы виднелась Башня Давида, а за ней — Дворец Ирода, а на самом юге города находилась знаменитая Купальня Силоам и железные ворота Сиона, через которые уходила дорога на Вифлеем по Енномовой долине. Возле этой брусчатой дороги высилась скала Сион, где Годфруа Буйонским было основано аббатство Нотр-Дам-де-Сион, и где когда-то размещалась древняя трапезная и могила иудейского царя Давида, отца Соломона. Аббатство, возглавляемое приором Арнальдусом, было сооружено столь поспешно, что вызвало удивление многих и многих. Почему оно приняло имя горы, на которой взросло? Связано ли оно каким-то образом с Сионской Общиной? Что за Орден создан капитулом каноников-августинцев и кто является его Великим магистром? Непреложным было только одно: именно отсюда началась королевская традиция католических монархов Иерусалима, основу которой заложил герцог Нижней Лотарингии Годфруа Буйонский, чье воцарение в Святом Городе походило на возвращение истинного наследника мирового престола.
Уже через две недели, в предпоследний день 1111 года, состоялось боевое крещение рыцарей в долине реки Иордан. Правда, не всех. Четверо из них оставались в Иерусалиме: Андре де Монбар занимался ремонтом и обустройством запущенного здания бывших конюшен царя Соломона, контролируя и подгоняя поденщиков-арабов; маркиза де Сетина было попросту невозможно оттащить от Иерусалимских библиотек; Виченцо Тропези разрешили продлить его полный опасностями медовый месяц; а граф Норфолк, о котором король Бодуэн узнал, что он сведущ в рисовании, трудился над портретом монарха, чьей просьбе Гуго де Пейн был не в силах отказать. Пятеро же рыцарей, со своими верными оруженосцами и с десятком копейщиков Бизоля де Сент-Омера, выехали ранним утром из Иерусалима по направлению к Мертвому морю. На первом этапе пребывания в Палестине задача, поставленная Гуго де Пейном, была предельно проста и конкретна: изучить ближайшие окрестности Святого Города, примыкающие к нему территории, состояние дорог, их проходимость в дождливое время, другие пути и тропы, настроение местных жителей, и ту степень поддержки, которую они способны оказать, а также выбрать наиболее благоприятнее места для организации форпостов, могущих служить перевалочными базами и для них самих, и для паломников. Первое знакомство показало, что надежной и четкой структуры в защите города не существовало, или она была случайной и слабой — в зависимости от грозящей опасности, хотя в окружении Бодуэна I имелись опытные и искушенные военачальники, прошедшие и огонь, и воду; виною же всему была наступившая после эйфории победы некая расхоложенность и успокоенность. Никто из них даже не соизволил проехаться вместе с Гуго де Пейном до Мертвого моря, несмотря на донесения о вспыхивающих там очагах напряженности и появлении небольших конных отрядов сельджуков, возглавляемых воинственным князем Санджаром, сыном верховного правителя Мухаммеда.
Итак, Бодуэн I позировал в одежде мавританского султана с огромным догом, лежащим у его ног, Андре де Монбар возводил в бывших конюшнях рыцарские покои, Фуше Шартрский переписывал ассиз «О подметании улиц…» в свои тетради, а грек Христофулос страдал одной головной болью: как уследить за непоседливым, часто ускользающим из-под наблюдения Гуго де Пейном? Христофулос со своими людьми поселился в снятом ими доме; напротив входа в соломоновы конюшни. Массивные ворота в них были видны, как на ладони, и кто-нибудь из его агентов постоянно дежурил возле окна, беря на заметку всех, кто входил или выходил из здания. Когда ранним утром ему доложили об отбытии рыцарей, Христофулос, привыкший к быстрым действиям, тотчас же собрался и отправился вслед за ними, захватив одного из своих людей, и держась от всадников в пределах видимости, позевывая и проклиная начавшийся дождь. Его помощник ворчливо заметил:
— Долго мы будем за ним следить? Иногда мне кажется, что у нашего начальника не голова, а кочан капусты. Что мы хоть должны выяснить? Где у него ахиллесова пята?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186
— Надо же! Нас поселили в бывших конюшнях!
— Но зато это конюшни самого царя Соломона! — утешал его маркиз де Сетина. — И — кто знает — не бродит ли здесь по ночам его дух, охраняя неведомые нам тайны?..
3
Дворец иерусалимского короля Бодуэна I и Храм царя Соломона (вернее то, что от него осталось) располагались на северо-востоке Святого Города, примыкая притвором к Золотым воротам, через которые уходил спуск к Гефсиманскому саду и Елеонской горе в долине Кедрона, Там начинался путь в Иерихон, к реке Иордан и Мертвому морю. Бывшие конюшни царя Соломона отделяла западная стена Храма от построенного римлянами Форума и более позднего аббатства Сен-Мари-лез-Альман. Еще два аббатства — Сен-Мари-де-Латен и Сен-Мари-ле-Гранд находились чуть севернее, возле главной церкви Гроба Господня. Если же пойти еще дальше на север, по каменистым улицам Иерусалима, дивясь причудливым зданиям, соединенным между собой карнизами, лестницами, куполами, мимо крепости Антония и незаделанного до сих пор пролома в крепостной стене, через который ворвались в город рыцари Годфруа Буйонского, мимо страшного лепрозория — обиталища пораженных проказой несчастных, то впереди чуть видна была мучительная и горестная для каждого христианина Голгофа, на которую поднимался в своем последнем земном пути Спаситель человеческого рода… Каждый камень в Иерусалиме напоминал о Христе, и о тех библейских пророках, что жили здесь и оставили свой след. Сколько слез и крови пролито в этих местах, сколько мудрых и спасительных слов упало на благодатную почву! Но сколь много душ уловлено и слугами князя мира сего и им самим — отцом лжи и тьмы, ангелом смерти, человекоубийцей и вором жизни — дьяволом. Сказано ведь Иисусом: «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз хотел Я собрать чад твоих, как птица птенцов своих под крылья, и вы не захотели!». И еще добавлено им, что не бывает, чтобы пророк погиб вне Иерусалима… Южнее Голгофы виднелась Башня Давида, а за ней — Дворец Ирода, а на самом юге города находилась знаменитая Купальня Силоам и железные ворота Сиона, через которые уходила дорога на Вифлеем по Енномовой долине. Возле этой брусчатой дороги высилась скала Сион, где Годфруа Буйонским было основано аббатство Нотр-Дам-де-Сион, и где когда-то размещалась древняя трапезная и могила иудейского царя Давида, отца Соломона. Аббатство, возглавляемое приором Арнальдусом, было сооружено столь поспешно, что вызвало удивление многих и многих. Почему оно приняло имя горы, на которой взросло? Связано ли оно каким-то образом с Сионской Общиной? Что за Орден создан капитулом каноников-августинцев и кто является его Великим магистром? Непреложным было только одно: именно отсюда началась королевская традиция католических монархов Иерусалима, основу которой заложил герцог Нижней Лотарингии Годфруа Буйонский, чье воцарение в Святом Городе походило на возвращение истинного наследника мирового престола.
Уже через две недели, в предпоследний день 1111 года, состоялось боевое крещение рыцарей в долине реки Иордан. Правда, не всех. Четверо из них оставались в Иерусалиме: Андре де Монбар занимался ремонтом и обустройством запущенного здания бывших конюшен царя Соломона, контролируя и подгоняя поденщиков-арабов; маркиза де Сетина было попросту невозможно оттащить от Иерусалимских библиотек; Виченцо Тропези разрешили продлить его полный опасностями медовый месяц; а граф Норфолк, о котором король Бодуэн узнал, что он сведущ в рисовании, трудился над портретом монарха, чьей просьбе Гуго де Пейн был не в силах отказать. Пятеро же рыцарей, со своими верными оруженосцами и с десятком копейщиков Бизоля де Сент-Омера, выехали ранним утром из Иерусалима по направлению к Мертвому морю. На первом этапе пребывания в Палестине задача, поставленная Гуго де Пейном, была предельно проста и конкретна: изучить ближайшие окрестности Святого Города, примыкающие к нему территории, состояние дорог, их проходимость в дождливое время, другие пути и тропы, настроение местных жителей, и ту степень поддержки, которую они способны оказать, а также выбрать наиболее благоприятнее места для организации форпостов, могущих служить перевалочными базами и для них самих, и для паломников. Первое знакомство показало, что надежной и четкой структуры в защите города не существовало, или она была случайной и слабой — в зависимости от грозящей опасности, хотя в окружении Бодуэна I имелись опытные и искушенные военачальники, прошедшие и огонь, и воду; виною же всему была наступившая после эйфории победы некая расхоложенность и успокоенность. Никто из них даже не соизволил проехаться вместе с Гуго де Пейном до Мертвого моря, несмотря на донесения о вспыхивающих там очагах напряженности и появлении небольших конных отрядов сельджуков, возглавляемых воинственным князем Санджаром, сыном верховного правителя Мухаммеда.
Итак, Бодуэн I позировал в одежде мавританского султана с огромным догом, лежащим у его ног, Андре де Монбар возводил в бывших конюшнях рыцарские покои, Фуше Шартрский переписывал ассиз «О подметании улиц…» в свои тетради, а грек Христофулос страдал одной головной болью: как уследить за непоседливым, часто ускользающим из-под наблюдения Гуго де Пейном? Христофулос со своими людьми поселился в снятом ими доме; напротив входа в соломоновы конюшни. Массивные ворота в них были видны, как на ладони, и кто-нибудь из его агентов постоянно дежурил возле окна, беря на заметку всех, кто входил или выходил из здания. Когда ранним утром ему доложили об отбытии рыцарей, Христофулос, привыкший к быстрым действиям, тотчас же собрался и отправился вслед за ними, захватив одного из своих людей, и держась от всадников в пределах видимости, позевывая и проклиная начавшийся дождь. Его помощник ворчливо заметил:
— Долго мы будем за ним следить? Иногда мне кажется, что у нашего начальника не голова, а кочан капусты. Что мы хоть должны выяснить? Где у него ахиллесова пята?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186